Наши внутренние конфликты. Конструктивная теория невроза - Карен Хорни

Полная структура личности со склонностью к инвертированному садизму обманчива и трудна для оценки. Ее сходство с подчиненным типом поразительна. Фактически если невротик с открытыми садистскими наклонностями обычно принадлежит агрессивному типу, то невротик с инвертированными садистскими наклонностями начинал, как правило, с развития преимущественно влечений подчиненного типа.

Вполне правдоподобно, что в детстве он испытал сильное унижение и его силой заставили покориться. Возможно, что он сфальсифицировал свои чувства и, вместо того чтобы восстать против своего притеснителя, полюбил его. По мере того как он становился старше — вероятно, в подростковом возрасте, — конфликты стали невыносимы, и он нашел убежище в обособлении. Но, испытав горечь поражения, он больше не мог оставаться в изоляции в своей башне из слоновой кости.

По всей видимости, он вернулся к своей первой зависимости, но со следующим различием: его потребность в любви стала настолько невыносимой, что он был готов платить любую цену за то, чтобы не оставаться одному. В то же самое время его шансы найти любовь уменьшались, потому что его потребность в обособлении, которая все еще действовала, сталкивалась с его желанием связать себя с кем-либо. Изнуренный этой борьбой, он становится беспомощным и развивает в себе садистские наклонности. Но его потребность в людях была такой сильной, что он вынужден был не только вытеснить свои садистские влечения, но и, впав в другую крайность, замаскировать их.

Жизнь с другими в таких условиях создает напряжение, хотя невротик может и не осознавать его. Он стремится быть напыщенным и нерешительным. Он должен постоянно играть какую-то роль, которая постоянно противоречит его садистским импульсам. Единственное, что требуется от него в этой ситуации, — это думать, что он действительно любит людей; и поэтому он оказывается в шоке, когда в процессе анализа узнает, что у него вообще нет никакого сочувствия к другим людям или, по крайней мере, маловероятно, что у него такие чувства есть. С этого момента он склонен считать этот очевидный недостаток за бесспорный факт. Но в действительности он только отказывается от претензии на проявление позитивных чувств и бессознательно предпочитает скорее вообще ничего не ощущать, чем сталкиваться со своими садистскими импульсами. Позитивное чувство к другим может начать проявляться только тогда, когда он осознает эти импульсы и начинает преодолевать их.

В этой картине, однако, имеются определенные детали, которые укажут опытному наблюдателю на присутствие садистских влечений. Прежде всего, всегда присутствует скрытый способ, с помощью которого, как можно увидеть, он запугивает, эксплуатирует и фрустрирует других. Обычно существует заметное, хотя и бессознательное презрение к другим, чисто внешне отнесенное к их более низким моральным стандартам.

Наконец, существует ряд противоречий, прямо свидетельствующих о садизме. Например, невротик в одно время терпеливо мирится с садистским поведением, направленным на него самого, а в другое демонстрирует крайнюю чувствительность к самому незначительному доминированию, эксплуатации и унижению. В конце концов, невротик формирует впечатление о самом себе, что он — «мазохист», т. е. испытывает удовольствие от того, что его мучают. Но поскольку этот термин и лежащая в его основе идея ошибочны, то лучше от него отказаться и взамен рассмотреть ситуацию в целом.

Будучи крайне заторможенным в утверждении самого себя, невротик с инвертированными садистскими наклонностями в любом случае будет легкой мишенью для оскорблений. К тому же, из-за того что он нервничает из-за своей слабости, он действительно часто привлекает внимание инвертированных садистов, одновременно восхищаясь и ненавидя их, — точно так же, как и последние, чувствуя в нем послушную жертву, притягиваются к нему. Таким образом, он сам ставит себя на путь эксплуатации, фрустрации и унижения. Далекий от радости по поводу такого жестокого обращения, он тем не менее подчиняется ему. А это открывает ему возможность жить со своими садистскими импульсами как импульсами, исходящими от других, и, таким образом, никогда не сталкиваться с собственным садизмом. Он может чувствовать себя невинным и морально возмущенным, надеясь одновременно, что когда-нибудь он возьмет верх над партнером-садистом и отпразднует свою победу.

Фрейд наблюдал описанную мной картину, но исказил свои открытия необоснованными обобщениями. Подгоняя их к требованиям своей философской концепции, он посчитал их за доказательство, что независимо от своей внешней порядочности внутренне каждый человек необходимо деструктивен. Фактически же состояние деструктивности представляет результат конкретного невроза.

Мы прошли долгий путь от точки зрения, которая считает садиста сексуальным извращенцем или которая использует детально разработанную терминологию, чтобы доказать, что он никчемный и порочный человек. Сексуальные извращения сравнительно редки. Деструктивные влечения также нечасты. Когда они происходят, то обычно выражают какую-то одну сторону общего аттитюда к другим. Деструктивные влечения нельзя отрицать; но когда мы понимаем их, то за явно нечеловеческим поведением различаем страдающее человеческое существо. А это открывает нам возможность добраться до человека с помощью терапии. Мы находим его отчаявшимся человеком, стремящимся восстановить тот образ жизни, который разрушил его личность.

Заключение. Разрешение невротических конфликтов

Чем больше мы осознаем, какие бесконечно опасные конфликты разрушают личность, тем более настоятельной является потребность их подлинного разрешения. Но поскольку, как мы теперь понимаем, этого нельзя сделать ни с помощью принятия рационального решения, ни с помощью увертки, ни посредством силы воли, то как это может быть вообще сделано? Существует лишь один путь: конфликты разрешаются только изменением тех внутренних условий личности, которые привели к их возникновению.

Это — радикальный и трудный путь. Ввиду трудностей, присущих изменению нас самих, совершенно понятно, что нам следует основательно поработать, чтобы найти эффективный способ разрешения. Возможно, по этой причине пациенты, так же как и другие, так часто спрашивают: достаточно ли понимать свой базисный конфликт? Ответ очевиден — нет.

Даже когда аналитик, ясно осознавая, уже в самом начале анализа, насколько сильно расколота личность пациента, способен помочь ему осознать этот раскол, такое понимание не дает никакой непосредственной выгоды. Оно может принести определенное облегчение в том смысле, что пациент начинает видеть реальную причину своих трудностей вместо того, чтобы пребывать в тумане мистических объяснений, но он не может применить свое знание к своей жизни. Понимание того, как разделившиеся части его личности действуют и сталкиваются друг с другом, не делает невротика менее расколотым. Он воспринимает эти факты просто как необычное сообщение; оно кажется правдоподобным, но невротик не может осознать его последствия для себя.

Невротик вынужден игнорировать сообщение аналитика посредством многообразных бессознательных уловок. Бессознательно он будет настаивать на том, что аналитик преувеличивает значение его конфликтов; что он был бы в полном порядке, если бы не внешние обстоятельства; что любовь или успех избавили бы его от страданий; что он может избежать своих конфликтов, держась от людей подальше; что хотя обычные люди считают, что нельзя служить сразу двум господам, он, с его неограниченными способностями и умом, смог бы так служить. Или он может почувствовать, снова бессознательно, что аналитик — шарлатан или дурак с хорошими намерениями, симулирующий профессиональный оптимизм; что он обязан знать, что пациент дезорганизован сверх всякой меры, а это означает, что на все советы аналитика пациент отвечает с чувством собственной безнадежности.

Подобные мысленные недомолвки указывают на тот факт, что пациент либо продолжает цепляться за свои конкретные попытки решения конфликтов — причем для него они более реальны, чем сами конфликты, — либо он теряет базисную надежду в свое выздоровление. Все эти попытки и их последствия должны быть тщательно проанализированы еще до того, как можно с пользой взяться за анализ базисного конфликта.

Поиск более легкой дороги сделал актуальным другой вопрос, который приобрел вес из-за подчеркивания Фрейдом важности генезиса: достаточно ли связать конфликтующие влечения — как только их осознали — с их источниками и ранним проявлением в детстве? К тому же имеется и ответ — нет, большей частью по тем же самым причинам.

Даже самые подробные воспоминания о своих ранних переживаниях лишь в незначительной степени делают отношение пациента к самому себе более снисходительным и терпимым. Эти воспоминания никоим образом не делают его действующие конфликты менее разрушительными.