Сверкающая бездна. Какие тайны скрывает океан и что угрожает его глубоководным обитателям - Хелен Скейлс

разрушать нашу живую планету.

* * *

С рвением, граничащим с маниакальной страстью к охоте, тральщики вновь и вновь выходят на промысел оранжевого окуня у берегов Новой Зеландии, и каждый раз они обещают, что теперь-то все будет по-другому.

Инвесторы, заинтересованные в продолжении траловой добычи морского окуня, вложили миллионы долларов в исследования, в том числе в новую методику подсчета. Используя комбинацию гидролокатора и видеокамеры, ученые теперь могут с большей уверенностью определить количество имеющейся на участке рыбы; по-видимому, эти цифры дают основания полагать, что в некоторых районах слизнеголова достаточно, чтобы объявить вид восстановленным и снова начать на него охоту. Его достаточно даже для того, чтобы промысел получил одобрение Морского попечительского совета (MSC) – организации, которая заявляет о себе как о золотом стандарте экологической сертификации рыболовства. Логотип MSC призван сообщать добросовестным потребителям морепродуктов о том, какая рыба является правильным выбором с этической и экологической точек зрения. В 2016 году новозеландский слизнеголов был включен в список «правильной рыбы» согласно стандарту MSC.

Присвоение оранжевому окуню экологической маркировки стало амбициозной стратегией ребрендинга по отношению к виду, пережившему столь масштабную экологическую катастрофу. «Меня это нисколько не удивляет, – замечает Фредерик Ле Манак, научный директор парижской неправительственной организации „Блум“. – Морской попечительский совет не сертифицирует устойчивое рыболовство, он сертифицирует управляемое рыболовство». Эти два понятия, как отмечает Ле Манак, не обязательно совпадают.

Траулерные флотилии, занимающиеся выловом оранжевого окуня на подводных горах Новой Зеландии, несомненно, управляются теперь гораздо лучше, чем при первоначальном свободном промысле. Помимо усовершенствованной технологии подсчета, квоты на вылов чрезвычайно низкие по сравнению с тем, что было раньше: теперь это сотни тонн в год, а не десятки тысяч.

Трудно понять, приносит ли траловый промысел слизнеголова хоть какую-то прибыль, поскольку эти компании настолько огромны, что легко могут покрыть убытки. Гораздо важнее, насколько обоснованны заявления MSC об устойчивом рыболовстве. Исследование 2012 года показало, что из всех рыбных промыслов, отмеченных логотипом MSC, более трети сопровождались превышением квот и в итоге истощением рыбных запасов. Ле Манак обвиняет эту организацию в том, что она одержима агрессивной экспансией, и утверждает, что в процессе сертификации возникает конфликт интересов. MSC – независимая некоммерческая организация, базирующаяся в Лондоне и финансируемая в основном за счет отчислений от продаж рыбы с экологической маркировкой. Чтобы получать больше денег, организации необходимо расширять процесс сертификации. Сейчас Морской попечительский совет контролирует относительно небольшую часть мирового рыболовства, его логотипы имеются примерно у 15 % выловленной в мире дикой рыбы, но он стремится к большему[72]. Ле Манак объясняет спешку MSC сертифицировать растущую массу морепродуктов, чтобы удовлетворить ненасытный спрос сетей гигантских супермаркетов и ресторанов быстрого питания, снижением экологических стандартов этой организации.

MSC не проводит оценку самостоятельно. Рыболовной компании, желающей получить экологическую маркировку, предлагают выбрать стороннюю организацию для выполнения этой работы, которая будет интерпретировать критерии MSC (изложенные в документах объемом в пятьсот страниц) на свой лад, благо в этих документах имеется немало возможностей для маневра. Ничто не мешает компании выбрать сертификатора с хорошим послужным списком, такого, который дает положительные результаты. Это, в свою очередь, создает стимул для сертификационных агентств снисходительно интерпретировать стандарты MSC. Сертификатор получает деньги, а рыбная компания – свою экологическую маркировку.

Обеспокоенные эксперты и общественные группы могут опротестовать любое решение MSC, но этот процесс регулируется той же запутанной документацией. В 2013 году группа ученых в области рыболовства и охраны природы опубликовала документ, в котором указывалось, что из девятнадцати официально поданных протестов против сертификаций MSC только один был поддержан, что привело к отказу в сертификации данного промысла. Авторы указывали, что критерии MSC для устойчивого рыболовства слишком мягкие, необязательные и допускающие чрезмерно широкое толкование.

Совсем недавно, в 2019 году, британский парламентский комитет призвал MSC рассмотреть проблемы, возникшие в ходе расследования стандартов этой организации. Со стороны НПО и ученых прозвучала жесткая критика по поводу промысла тунца в Тихом океане, когда попутно вылавливаются акулы и морские черепахи, но тем не менее ему была присвоена маркировка MSC. К другим спорным траловым промыслам, одобренным MSC, относятся: добыча антарктического криля – основной пищи китов – и вылов новозеландского макруруса, сопровождающийся гибелью альбатросов Сальвина (в момент, когда они ныряют под воду), вымирающего вида. В 2020 году MSC впервые в истории сертифицировал добычу синеперого тунца, находящегося под угрозой исчезновения во всем мире. Эта рыба продается по заоблачным ценам как ингредиент суши. Сертификация состоялась, несмотря на возражения Всемирного фонда дикой природы и Благотворительного фонда Пью, указывавших на то, что популяция синеперого тунца только начинает восстанавливаться после десятилетий бесконтрольного вылова.

Запятнанная репутация Морского попечительского совета не помешала ему объявить о возобновлении добычи оранжевого окуня, однако детали этого «триумфального возвращения» не радуют. В процессе сертификации MSC преднамеренно не учел многочисленные научные отчеты, в том числе нашумевший отчет для правительства Новой Зеландии, в котором говорится о масштабном сбросе слизнеголова и заниженных данных о его улове, как это и происходило в прошлом. В декабре 2016 года на сайте MSC появилась статья, в которой говорилось, что запасы оранжевого окуня «увеличились примерно до 40 % природного размера популяции». Если посмотреть с другой стороны, это значит, что численность вида сократилась на 60 %. Для диких сухопутных животных подобные результаты обычно рассматриваются как печальные признаки приближающейся гибели вида. Например, с 1985 по 2015 год численность жирафов в Африке сократилась на 40 %. Аналогичный процент львов исчез всего за двадцать лет. А в тропических лесах Борнео с 1999 года численность орангутангов сократилась по меньшей мере наполовину, поскольку их среда обитания вырубалась, а на ее месте высаживались плантации масличной пальмы. Но в мире промышленного рыболовства уменьшение численности на 60 % считается признаком успеха, поскольку означает, что при таком сокращении популяции можно продолжать делать деньги еще не один год. Так что, судя по всему, вместо восстановления популяции оранжевого окуня – «отскок дохлой кошки»[73], к ошейнику которой привязана экоэтикетка.

Даже имея в арсенале новые технологии поиска рыбы и более точные модели прогнозирования последствий ее вылова, мы сталкиваемся с тем, что об этом глубоководном окуне известно еще очень мало. Где-то в глубине скрываются тысячи молодых и совсем юных особей.

Со временем этот невидимый молодняк перейдет в нерестовую популяцию, но, пока они не обнаружат себя, трудно понять, смогут ли даже сокращенные квоты на вылов обеспечить устойчивость вида в краткосрочной и среднесрочной перспективе. Оранжевый окунь – очень медленно растущее животное. В годовалом возрасте его