Долговязый Джон Сильвер: Правдивая и захватывающая повесть о моём вольном житье-бытье как джентльмена удачи и врага человечества - Бьёрн Ларссон

— Прибавь-ка щепотку отсюда! — сказал я, выкладывая на стойку мешочек пороха.

Кабатчик закивал и осклабился ещё больше. Что он на опыте знаком с классическими напитками пиратов, было неоспоримо.

— А теперь, — приступил я к кабатчику, когда он подсыпал в каждую кружку пороху и размешал его, — выкладывай, какой корабль и капитан.

— «Месть королевы Анны», — сказал он, — под началом капитана Тича по прозвищу Чёрная Борода.

— Я мог бы догадаться и сам, — ответил я, выкладывая на стойку золотую монету. — Тич тоже был страшнее чёрта.

Кабатчик воспринял это как комплимент. Я указал на монету.

— Это в счёт кредита для меня и моего друга капитана Джонсона, — продолжал я. — А самого тебя как тебя зовут?

— Хендс, сэр. Израэль Хендс.

— Вижу, Хендс, на тебя можно положиться. Нам с мистером Джонсоном надо обеспечить покой, не подпускать никого из особо настырных и любопытных.

Он бросил на меня, как ему показалось, лукавый взгляд и раскрыл рот…

— Я знаю, о чём ты подумал, не вчера родился, — опередил я его. — Твои услуги будут оплачены. Но помни, приятель, чем ты поплатишься, если не оправдаешь доверие.

Хендс кивнул, а я понёс кружки на стол к Дефо.

— Господин за стойкой… если он заслуживает такого наименования… открыл нам кредит и будет по моей просьбе ограждать наш покой.

Дефо засиял.

— Неужели он тоже?..

— …Замечательный свидетель? — докончил я. — Именно так. Однако, во-первых, вас вынудят платить за каждое слово, которое вы пожелаете присвоить. Во-вторых, подозреваю, что вам не удастся добиться от него ничего, кроме бурчания… сколько бы вы ни заплатили.

— А вы, сэр? — обеспокоенно спросил Дефо, как ребёнок, который унюхал сладости, но не уверен, попадут ли они ему в рот. — Вы тоже стоите дорого?

— Дорого ли я стою? — повторил я и расхохотался над выражением его лица. — Я не продаюсь ни за какие деньги на свете.

— Мне очень многое хотелось бы разузнать, — сказал Дефо.

— Давайте же выпьем за это! — от души вскричал я, и Дефо на радостях хорошо отхлебнул своего приправленного порохом коктейля, хотя обычно порох добавляют только в чистый ром.

Едва ли мне приходилось видеть лицо, которое бы претерпело столь внезапные изменения формы и цвета. Из глаз писателя хлынули слёзы, прорывая каналы в слое пудры, так что там, где проступили его пылающие щёки, Дефо стал в белую и красную полоску. Вот как я отомстил ему за то, что он пытался облапошить меня. Когда сочинитель прокашлялся и обрёл привычную окраску, я дружелюбно объяснил ему, что хотел, пусть даже несколько навязчиво, поделиться с ним своим опытом: дескать, этот напиток называется ромфастиан, и его пьют пираты в доказательство того, что их не зря считают грозой морей.

— Запейте элем! — прибавил я. — Я всегда так делаю. Чистый ромфастиан отвратителен на вкус.

— Истинная правда! — выдавил из себя Дефо и принялся что-то записывать, как только смог держать перо без дрожания манжет, которые, кстати, были у него потрёпаны не хуже парика.

— Итак, вы позволите мне расспросить вас о том о сём? — уточнил он, словно боясь поверить в привалившее ему счастье, что, учитывая сложившиеся обстоятельства, было неудивительно.

— Сами понимаете, — продолжил Дефо, — человеку моего круга довольно сложно дорваться до беседы с человеком из вашего. Не успеешь оглянуться, как вы уже болтаетесь вон на той виселице, умолкнув и для меня, и для будущих поколений… или же скрылись под чужим именем и платьем. Видимо, джентльмены удачи нисколько не заботятся о своих некрологах. После нас хоть потоп — таков, по всей вероятности, их девиз… Кроме того, пусть это вас не удивляет, мне нужно беречь свою репутацию. Пожалуйста, не поймите меня опять превратно. Я оберегаю не своё доброе имя, ибо такового уже нет. Я называю себя то Джонсоном или Друри, то капитаном Сингльтоном или Полковником Джеком. Хотите верьте, хотите нет, но не так давно я написал мемуары французского квакера по фамилии Менаже. Всё бы хорошо, да только этот квакер благополучнейшим образом живёт во Франции. Я бы не отказался посмотреть на его физиономию, если эта книга когда-либо попадёт ему в руки. А вы? Нет, милорд, моё собственное имя отдано в залог, и не по причине моих денежных долгов, а скорее из-за взглядов и мнений, которые, как мне казалось, я вложил в процветание человечества, не получив ни шиллинга взамен. Более того… что, возможно, вам уже известно… меня посадили за это в тюрьму и пригвоздили к позорному столбу. Я вынужден ходить с опаской, ибо я — осуждённый злодей мысли. От Дефо осталась лишь тень, пустой звук на устах у всех, кроме меня… предположение, шепоток в обществе, воспоминание в лоне собственной семьи, где я не осмеливаюсь появляться из-за кредиторов. Вот как обстоят дела, хотя сам не пойму, почему я вам жалуюсь, ведь я не собирался. Мне просто хочется объяснить вам: я и сам чувствую удавку на шее, не потому, что меня могут вздёрнуть, а всего-навсего потому, что петля может затянуться и начисто лишить мой мозг доступа воздуха. Так что не думайте, будто у меня были в отношении вас злые помыслы. Однако же прошу вас… пусть и не на коленях, которые я ободрал в кровь, пытаясь наскрести на хлеб насущный… прощу вас запомнить: найдётся множество людей, которые спят и видят, как бы сделать из меня друга пиратов, а следовательно, их сообщника, чтобы бросить меня в тюрьму и заставить умолкнуть навеки. Представляете какое злорадство вызвало бы, например, крохотное объявление в газете: «Даниель Дефо желает встретиться с пиратом для обмена фактами и мнениями, ко взаимному удовлетворению»?

Дефо криво улыбнулся и провёл рукой по шее, демонстрируя, чем бы это кончилось.

— В общем, я связан по рукам и ногам и слишком стар, чтобы взойти на корабль и отправиться искать пиратов там, где они традиционно обретаются и прилагают свои труды. Не буду утверждать, что я совсем на мели. Я сижу здесь, в «Кабачке ангела», не столько потому, что ни один из моих кредиторов не отважится сунуть сюда нос, сколько чтобы присутствовать при казнях и слушать матросский говор. Это одна из причин. Я также присутствовал на всех судах над пиратами, которые проходили в Лондоне, читал протоколы заседаний из других уголков нашей империи, изучил множество вахтенных журналов. Вроде неплохо, а? Но отнюдь не достаточно. Пираты не любят рассказывать или писать о себе, за немногими исключениями в виде господ Дэмпьера, Эксквемелина и Уэйфера. Однако можно ли полагаться на их свидетельства? Джон Локк и другие члены следственной комиссии при компании Южных морей поверили им, и что они получили взамен? Провалившиеся экспедиции и расстроенную торговлю. Нет, мистер Сильвер… простите, Лонг… такое не должно повториться, истина требует совершенно иных источников. Никогда нельзя полагаться на сочинения, которые претендуют на достоверность, а на самом деле желают поворотить ход жизни либо в ту, либо в другую сторону; поверьте, уж я в этом разбираюсь. Я бы с удовольствием вознаградил вас по-княжески, если б вы предоставили себя в моё распоряжение в качестве надёжного источника, но я…