Посмотри, наш сад погибает - Ульяна Черкасова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Сначала ты скажи, – она невольно поёжилась и хотела отсесть подальше, но замерла, не в силах пошевелиться.
Пальцы вцепились в траву под ладонями.
Он смотрел пристально, прямо. Не играя, не обманывая. Просто и равнодушно, пусто, как мертвец. А Велга всё искала нечто в глубине его глаз и никак не могла найти.
Наконец он отвернулся, откинул голову назад, прикрывая веки.
– Белый Ворон, – едва шевеля губами, произнёс он. – Моё полное прозвище – Белый Ворон. Опереньем не вышел.
Это должно было рассказать о нём куда больше, чем Велга теперь могла понять. И она рассматривала его горбатый нос, тонкие поджатые губы и длинную шею.
– Белый Ворон, – повторила она. – А сестра твоя Галка, значит. Что за любовь к птицам у ваших родителей?
– А тебя почему назвали Велгой?
Он вдруг распахнул глаза и снова посмотрел на неё. Тот же равнодушный взгляд, те же стальные глаза, но она неожиданно засмущалась и отвернулась к реке.
– Моя матушка… она с севера…
Вышня бежала с севера, где в неё вливалась река Калина. Там, среди бесконечных болот, белого мха и пятнистых берёз, десятки других звонких быстрых рек вливались в неё. Мелкой паутиной сплетались все водоёмы и постепенно уводили пронырливые скренорские ладьи на родину Осне Буривой.
– Меня назвали в честь её матери. Она родом откуда-то с берега Северного пролива. Наверное, матушка всегда надеялась отдать меня замуж за одного из своих, – она отвернулась, чтобы скрыть непрошеные слёзы, но голос выдал её: надломился.
К счастью, Белый или не обратил на то внимания, или предпочёл ничего не замечать.
– Может, мне и вправду будет лучше на севере. Подальше отсюда.
Не находя себе места, она поднялась на ноги, принялась отряхивать траву и ветки с подола.
– Пойду… пройдусь…
На этот раз Белый не стал её останавливать.
Рыжая вскочила с места и побежала следом.
И впервые со дня свадьбы Велга оказалась там, где чувствовала себя уверенно. Пусть она привыкла ходить на торг с нянюшкой, которая всегда шла впереди и расталкивала людей, но всё равно здесь был знаком каждый торговец, каждый товар. Велга разбиралась в мехах и тканях, ведь отец торговал пушниной, которую вёз с севера, и шёлком, который закупал на Благословенных островах. Сама Велга часто выбирала мёд и сласти для стола, поэтому могла отличить хороший товар от плохого. И она знала, что где и почём найти.
И больше всего она любила торопливого хромого мужичка, торговавшего у рва. Пахло там, конечно, отвратно, зато товар у мужичка был разный и редкий. Отец не любил торговца, называл падальщиком, – может, оттого, что часто мужичок продавал подержанные товары, но даже просто рассматривать вещички на расстеленном синем покрывале было интересно. Он всегда притягивал внимание. И если кто случайно забредал на крайние ряды, подальше от шумной толпы, к вонючему рву, то не мог пропустить этого торговца.
Вот и в этот раз вокруг собралась толпа.
– Ай какая милая! – воскликнула девушка, глядя куда-то вниз перед собой.
Народ хохотал, гоготал, и за спинами было ничего не разглядеть.
Протиснуться ближе, чтобы разглядеть товары, никак не получалось, и Велга подпрыгивала, вытягивала шею изо всех сил, чтобы хоть что-нибудь увидеть.
– Ай, сука! – вдруг воскликнул мужик. – Кусается. На, сука!
Раздался тонкий визг. Толпа отпрянула прочь, Велга вместе со всеми попятилась и в просвете заметила рыжую вертлявую зверушку. Она прыгала, вырывалась, пищала пронзительно, жалобно, дико…
– Ай, тупая сука! – кричал мужик.
Он замахнулся.
– Стой! – воскликнула Велга.
Но он бросил на неё быстрый взгляд – взгляд, которого достойна кметка в невзрачном платке. И ударил. Мартышка завизжала пронзительно, так, что душа рвалась.
– Будешь… сука… кусаться…
– Не смей! – Велга топнула в отчаянии. – Не смей! Тебя высекут! Да как ты…
Она задыхалась. Кто-то засмеялся над девкой, что смела приказывать мужчине. Она не Буривой, она не ненастоящая княжна. Не Велга вовсе. Вильха. Безродная. Никто. И её слово ничего не стоит.
А Белку лупили, и только ловкость спасала её от прямых ударов. И мартышка визжала, уворачивалась, царапалась, кусалась, изо всех своих сил защищаясь.
А мужик схватил тяжёлый подсвечник.
И Велга, не помня себя, пронырнула под рукой у женщины, стоявшей впереди. И схватила занесённую для удара руку.
– Нет!
Белка прокусила мужику ладонь до крови, и тот уронил подсвечник. Не думая, Велга схватила подсвечник и ударила торговца по лицу.
– Знай своё место!
И тут же получила по голове.
– Воровка!
– Дрянь!
Белка запрыгнула к ней на руки. Узнала. Велга бросилась в сторону, но её схватили за волосы, толкнули на землю.
И снова ударили. Её бил не только торговец, а уже и другой мужик, и баба в кичке, и старуха в чёрном.
– Воровка.
Но Велга своё не отпускала. Она прижала Белку к груди, попыталась вырваться, но её окружили плотно, не пробиться. Визжала Рыжая, кусалась. А люди били и её. Отчаянно, бешено, ничуть не слабее, чем рыжую девку.
– Отдай, сука, мартышку!
– Не твоя! Она не твоя! Тебя высекут…
Крики быстро сорвались на всхлипы. И ей бы отпустить глупую мартышку, сжавшуюся в комок у груди, ей бы бежать самой, но Велга зачем-то лежала под градом кулаков, зачем-то терпела. С её головы стащили платок, вцепились в волосы.
И маленький беззащитный комочек прижимался к ней, прятался. Она одна могла его защитить. А себя не могла.
Завыла Рыжая, захрипела.
– Чья собака?
– Бешеная псина!
И сквозь гул и вой ясно раздался визг Рыжей.
Велга дёрнулась, попыталась вскочить, побежать к ней, а её снова втоптали в землю.
– Что здесь творится?!
Возмущённый крик потонул в визге и воплях.
– Сука!
– Воровка!
– Дрянь!
– Тварь!
Их разогнали кулаки. Сочные, звонкие. Свистнула напоследок плётка, огрела торговца.
И только тогда все затихли.
– Князь, – разнёсся ропот, полный священного ужаса.
Велга не смела разогнуться.
– Приведи её сюда, – послышался знакомый голос.
– Эй, девка, – незнакомый гридень поднял её силой на ноги.
Она так и не выпустила из рук Белку. Мартышка прижималась крепко. Велга стояла не шелохнувшись. Руки окоченели. Ноги онемели. Глаза её выпучились, но всё равно ничего не видели.
– Твоя собака? – с той стороны канавы на мощёной дороге на носилках, которые таскали его слуги, сидел князь Матеуш.
Велга перевела взгляд и завизжала.
Рыжая лежала посреди расступившейся толпы. Всё маленькое тело её била мелкая дрожь. Из пасти текла кровь.
– А-а-а!
Крик вырвался дикий, безудержный, такой страшный, что Велга снова упала.
– А!
И вдруг потеряла голос. Она не могла оторвать глаз от Рыжей и прижимала к себе Белку. Толпа расступалась медленно, трусливо. А
