Вторая мировая война. - А Тейлор

Все шло вовсе не «по плану» вопреки обычному утверждению Монтгомери. Американцы успешно высадились в одном пункте, в другом они высадились слишком далеко и в течение двух дней не могли обеспечить надежный плацдарм. Восточное англичане попусту тратили время на пунктах высадки, как было некогда в Галлиполи. Они лишь днем достигли Кана, к тому времени в бой вступила немецкая бронетанковая дивизия, которая задержала наступление англичан и прорвалась к пунктам высадки, правда без особых результатов. Кан держался в течение месяца, вместо того чтобы пасть в первый день. Через три дня отдельные плацдармы высадки десанта соединились. Без боя был захвачен Байё и поэтому остался невредимым – почти единственный свидетель былой славы Нормандии. Через десять дней все передвижение союзников прервал шторм, самый сильный за последние 40 лет, он бушевал с 19 по 22 июня. Была разрушена одна из искусственных гаваней, авиация бездействовала, почти прекратилась доставка припасов. Тем не менее американцы отрезали Шербур, а 1 июля захватили его, взяв при этом в плен 30 тыс. человек. Немцы снесли портовые сооружения и блокировали гавань, так что достижение оказалось не столь большим, как рассчитывали. Американцам пришлось ждать три недели, пока им удалось накопить силы для прорыва.

По мнению Монтгомери, остановка англичан перед Каном не являлась серьезной неудачей при условии, что Гитлер проглотит приманку и сосредоточит там свои войска. Гитлер так и сделал. Он был уверен, что здесь предпримут попытку решающего прорыва, и направил против англичан большую часть немецких танков – семь бронетанковых дивизий из имеющихся десяти. Он также был уверен, что вторая высадка произойдет в Па-де-Кале, и не согласился перебрасывать оттуда немецкие силы. Да в любом случае немцы, вероятно, не смогли бы совершить переброску, поскольку бомбардировщики союзников уже разрушили все мосты через Сену и Луару. 9 июля, после месяца тяжелых боев, англичане взяли Кан. За город, где остались лишь два монастыря, а все остальное было полностью снесено, заплатили дорого.

Рундштедт признавал, что война проиграна. Когда Йодль его спросил: «Что будем делать?», он ответил: «Кончать войну. Что мы еще можем сделать?» Его сразу отстранили от должности; сменил его Клюге, ярый борец, прошедший Восточный фронт, исполненный высоких надежд, которым вскоре суждено было рухнуть. Роммель тоже исчез из поля зрения. 17 июля он был тяжело ранен, когда его машину атаковал самолет союзников. Через некоторое время эмиссар Гитлера поставил его перед выбором: совершить самоубийство, которое будет представлено как героическая гибель, или предстать перед судом. Роммель был связан с планами, направленными против Гитлера, которые, к несчастью, были раскрыты. Он предпочел самоубийство.

Немецкие генералы и консервативные политики давно обсуждали вопрос о свержении Гитлера, который, как они полагали, ведет Германию к поражению. Многие генералы говорили, что они приветствовали бы свержение Гитлера, но не хотят в этом участвовать. Другие надеялись, что, когда Гитлера не станет, Германии позволят сохранить все или хотя бы некоторые ее завоевания. Конспираторы говорили, но не действовали. Они ждали, что им дадут власть. Действовал один человек, полковник фон Штауфенберг, тяжело раненный на войне. 20 июля после ряда неудачных попыток он сумел пронести бомбу в ставку Гитлера, а когда она взорвалась, позвонил сподвижникам и сообщил, что Гитлер погиб. Они собрались в Берлине в министерстве обороны, готовые сформировать нефашистскую власть. В Париже армейские офицеры арестовали руководителей СС.

Но все получилось неудачно. Шел ремонт бункера, где Гитлер обычно проводил совещания, и бомбу пришлось подложить в деревянный гараж, это уменьшило силу взрыва. Сам Гитлер был прикрыт массивным столом и легко ранен. Он даже смог принять Муссолини, прибывшего в тот день с визитом, которому на этот раз удалось вести себя с Гитлером покровительственно (всегда бывало наоборот). Телефонная связь гитлеровской ставки с Берлином не была перерезана. Геббельс взял на себя руководство, и верные Гитлеру нацистские офицеры арестовали заговорщиков, которые не имели поддержки. Некоторых сразу расстреляли, в том числе Штауфенберга, других после мнимого слушания дела в «народном суде» повесили, это сопровождалось страшными зверствами. И вызывает удовлетворение лишь тот факт, что судья, который вел заседания, сам погиб от бомбы союзников при исполнении своих зловещих обязанностей. В Париже офицеры-эсэсовцы были освобождены и распивали шампанское со своими бывшими тюремщиками. Бомба, взорвавшаяся 20 июля, не повлияла на ход войны, может быть, даже усилила решимость Гитлера продолжать войну. Если действие – мерило сопротивления, то единственным сопротивляющимся был фон Штауфенберг. Другие пассивно ждали сторонников, но никто не откликнулся. Немецкие генералы не были связаны с рядовыми солдатами и своим народом.

Большие надежды Гитлер возлагал на секретное оружие. Оно было пущено в ход вскоре после высадки и, конечно, сильно поубавило то воодушевление, которое охватило Англию. Но в остальных отношениях оно не смогло изменить ход событий. Беспилотные ракетные средства «Фау-1» разрушили 25 тыс. домов и убили 6184 человека, почти исключительно в Лондоне, однако к августу 80 % беспилотных ракетных средств уничтожались, еще не успев причинить повреждений. Ракеты «Фау-2», появившиеся в сентябре, вызывали большую тревогу – против них не было защиты. Разрабатывались планы по эвакуации Лондона. Производить и запускать ракеты – дело дорогостоящее, каждая в 20 раз дороже, чем «Фау-1», но союзникам удалось обезвредить большинство пусковых установок, когда опасность стала катастрофической. 1115 ракетами было убито 2754 человека – операция великолепная, но тяжелая для населения Лондона.

Тем временем на полуострове Котантен американцы продвигались медленно и теряли больше людей, чем при высадке первого эшелона десанта. Монтгомери принял решение изменить маршрут следования и 18 июля начал наступление южнее Кана. Он утверждал, что таким образом разгромит немецкие рубежи и выведет свои войска к Сене. Вполне возможно, что за этим скрывалось его подлинное намерение: открыть огонь по немецким танкам, когда американцы уйдут с полуострова Котантен, Если так, то Монтгомери удалось ввести в заблуждение не столько противника, сколько своих. Когда наступление англичан прекратилось, Теддср и американские генералы уговаривали Эйзенхауэра отстранить Монтгомери, но он занял выжидательную позицию. Недовольство утихло 25 июля, когда началось продвижение американцев от Сен-Ло; 1 августа их танки достигли Авранша. Вся Франция была открыта перед ними. Но все равно достанется она дорогой ценой. Если бы англичане одержали победу к югу от Кана (Монтгомери теперь утверждал, что никогда об этом и не помышлял), были бы отрезаны все немецкие силы в Нормандии. Прорыв американцев западнее обеспечивал им безопасность.

Паттон, американский генерал, который командовал ворвавшимися во Францию войсками, оказался равным Роммелю. У него имелись танки, пути были открыты, и фактически никакого противодействия. Он должен был очистить Бретань и овладеть ее портами до того, как повернет на запад. Приказ этот – следствие важнейшей политической ошибки. Русские постоянно использовали почти полмиллиона партизан, действовавших в тылу у немцев, а западные союзники пренебрегли французским Сопротивлением. Эйзенхауэр признавал, что силы Сопротивления стоили 15 дивизий в то время, когда союзники высадились во Франции, но все равно союзное командование не верило, что французы могут самостоятельно освободить какой-либо район своей страны. Сопротивление не направляли, давали мало оружия, и, к своему удивлению, Паттон обнаружил, что его вторжение в Бретань излишне: эта провинция была уже занята борцами Сопротивления. Им не удалось лишь овладеть портами, что не удалось и Паттону. Через месяц боев захватили Брест, а Лорьян, Сен-Назер и Ла-Рошель до конца войны оставались в руках немцев.

Немцы потерпели поражение в битве за Нормандию. Клюге хотел отступать к Сене. Гитлер, как обычно, не позволил, наоборот, приказал предпринять наступление, которое нарушит американские коммуникации у Авранша, – великолепная операция, но против более 2 тыс. танков союзников у Германии было всего 145. Немцы дошли до Мортена и застряли. Союзникам вторично представился случай уничтожить в Нормандии всю немецкую армию. И они вновь опоздали. Войска Монтгомери двинулись в южном направлении, на Фалез. Паттон развернул войска и вышел на север Франции, а промежуток между двумя армиями остался открытым. При этом Паттон рвал и метал: «Дайте мне только пойти к Фалезу! Мы погоним в море англичан, это будет еще один Дюнкерк». Вряд ли стоило ему так говорить, ведь в 1940 г. между ним и немцами простирался Атлантический океан. Наконец ловушка закрылась, 50 тыс. немцев попали в плен. Однако большинство немцев и все оставшиеся танки ушли. Жертвой этого разгрома оказался и сам Клюге. 15 августа он отправился на фронт, но на несколько часов утратил связь со штабом. Гитлер, полагая, что он отправился договариваться о капитуляции, приказал ему вернуться в Германию. На пути туда Клюге покончил жизнь самоубийством.