Ангел возмездия - Борис Мишарин

— Милый, прочитай мне еще что-нибудь. О Байкале.

Михась задумался ненадолго, объявил без предисловия: «Омуль и рыбак».

   Над холмами курятся туманы,   Вестники улегшейся волны,   Но бывают в озере обманы,   Сединой взыграют буруны.

   Заблудившись ночью в водной глади,   Заигрался омуль в глубине,   Не забавы — воли своей ради,   Но попался в сети на волне.

   Все еще играя плавниками,   Он гребет, не двигаясь вперед,   Что-то шепчет рыбьими губами   Иль удачу немощно зовет.

   Не поймет наш омуль серебристый,   Что попался — не поймет никак,   И своей чешуечкой искристой   Все трепещет — истинный чудак.

   Открывает рот, крича о воле,   На немом, на рыбьем языке,   Не видать свободы ему боле   И нет слез на рыбистой щеке.

   Бурунится море сединою,   Пенится холодною волной,   Напиталось рыбною тоскою,   Бьет о берег, сердится прибой.

   Но рыбак уж мчится там на лодке,   Не смотря на злые буруны,   Передало метео по сводке —   Что туман и нет большой волны.

   Но Сарма врывается мгновенно,   Раскидав туманы по воде,   Знают на Байкале непременно   Об ущелье ветра и беде.

   Потемнело озеро от гнева,   Поднимая лодку на гребне,   И разверзлось пенистое чрево,   Лодку принимая в глубине.

   Шел ко дну рыбак непокаённый,   Уж такая, видимо, судьба,   И Сармы коварством потрясённый,   Он покинет землю навсегда.

   Но Байкал, играя бурунами,   Свел их вместе — омуль и рыбак…   В бирюзе воды они очами   Встретиться не ждали бы вот так.

   Задыхался омуль серебристый,   Жабры стиснула капроновая нить,   А рыбак, в пучине неказистый,   Мог еще тут что-то изменить.

   Пузыри последние пуская,   Он порвал сплетенную им сеть,   И уже, сознание теряя,   Омулю помог не умереть.

Прекрасные денечки пролетели быстро, оставляя неизгладимые впечатления в памяти. Николай и Татьяна загорели, стали бронзовыми и налились энергией. Яхта шла обратным курсом, и Татьяна уже по-другому воспринимала красоту Байкала — с изведанной изящностью его необычной природной прелести и радостно скорбящим чувством расставания. Мыслями она уже была дома, предвкушая встречу с сыном и родителями, обдумывала рабочие заводские вопросы, строительство нового завода и семейного городка. Возвращалась и иногда к Байкалу, мечтая и надеясь выходить в море по выходным дням.

Отдых принес пользу не только здоровью. На яхте они с Николаем обсуждали многие вопросы и проблемы, на которые не хватало времени дома, да и не хотелось затрагивать наболевшие глобальные темы. Говорили о политике, истории и экономике. Николай вырос, получил образование и встал на ноги в Советском Союзе, а Татьяна формировалась в России. Их общение приносило прок обоим, внося коррективы во взгляды и убеждения.

«Петр I, Екатерина II, Ленин, Сталин — вот, пожалуй, и все российские лица, которые могли и меняли порядки, по сути оставаясь монархами, — говорил убежденно Николай. — А сейчас монарх — доллар, а не Путин. Демократия — не та система, что способна вывести страну из экономического хаоса и развала. Необходима твердая рука одного политика. Наша анекдотичная Дума — хороший тому пример. Каждый депутат может внести свое предложение и его обсуждают. Обсуждают многоженство, браки с четырнадцати лет, создают комиссии и подкомиссии по расследованию ЧП, относящихся к компетенции правоохранительной системы. Видимо, нет в многострадальной России более важных вопросов, чем многоженство и ранние браки, могут докатиться и до того, что вынесут на рассмотрение вопрос о статусе голубых и их брачных союзах, — Михась усмехнулся. — Но и рассматривая необходимые стране документы, не прорабатывают вопроса о спросе за неисполнение Закона. Почему-то они не обсуждают возврат денег в Россию, а как они необходимы нашей экономике сейчас! Многие бизнесмены, и это еще мягко сказано, имеют счета за границей, боятся, что их могут посадить здесь или каким-то образом изъять капитал, вот и гонят деньги туда. Или не верят в Россию, мало ли чего может случиться в нашей стране — обесценятся рублики в одночасье, как это уже бывало, и пиши — пропало. А я верю в Россию, имею на счетах миллиарды долларов не где-нибудь в Швейцарии, а в родном Иркутске. Заработал я их честным путем, платят иностранцы мне валютой и поэтому не боюсь инфляции, но и рублики тоже имею. Путин что-то там говорил о возврате денег, чирикал по телевизору, но на этом все и заглохло, как мочилово в сортире».

Михась засмеялся, обнял Татьяну и она словно до сих пор ощущала его прикосновение, вспоминая дальнейший разговор.

«Я не политик, может, и не прав в чем-то, но нет жесткости у Путина, нет железной направляющей руки, которая не понравится многим бизнесменам и политикам как в стране, так и за рубежом. Но она принесла бы стране немалую пользу. Подняла бы Россию из экономической пропасти и укрепила его власть демократа. Наверное, боится он, что скинут его с поста силовым способом, поэтому и не решается на жесткие, но необходимые меры. Встанет страна на ноги, тогда и смертную казнь отменять можно, а сейчас рановато равняться на Европу по определенным меркам». Он вспомнил загаженное побережье Байкала, вздохнул тяжело: «Нет, не европейцы мы еще», — и усмехнулся собственному сравнению.

Дальше разговор перешел на банковскую тему. Совсем скоро открывался банк, получивший название АКБ «МИР-Банк», и Николая беспокоило это событие. Московский банк, державшийся на его денежках, должен вернуть их, и как протечет этот болезненный процесс — неизвестно. Опять могут возникнуть ситуации, наподобие тракторных: другие люди привыкли крутить его рублики, получать прибыль, а сейчас он забирал их, лишая процентов от вкладов. Это грозило огромными убытками двум московским банкам, в филиалах которых вращались его деньги. Михась решил не забирать все сразу — иначе банки попросту лопнут, он постепенно возьмет свое: в контрактах с покупателями указывается новый, его банк, а оплата сырья и другие расчеты производятся со старых счетов. Таким образом не сразу, но он перекачает все денежки к себе, и по его расчетам, «МИР-Банк» в течение года должен войти в десятку крупнейших банков России.

Михась уже давно начал процесс перекачки денег из двух коммерческих банков в Сбербанк, со счета которого можно забрать всю сумму одновременно. Он внедрил в филиалы банка своих людей и знал их финансовую обстановку из первоисточников.

Татьяна беспокоилась, чтобы банковские воротилы не предприняли силовых методов по удержанию своих денег. В порыве отчаяния они могли заказать Николая Владимировича, и кто тогда знает, чем закончится этот заказ.

От мыслей отвлек приближающийся причал в Солнечном. Татьяна глянула в бинокль и разглядела встречающих родителей и сына.

— Смотри, Коленька, нас встречают, — она подала бинокль мужу, но он уже и так видел стоящих людей и бегающего мальчика. В бинокль хорошо просматривались лица.

День Михаси провели дома, никуда не выезжая и не общаясь ни с кем, — соскучились по сыну. Играли, гуляли с ним и забавлялись от души. Предстояли еще суббота и воскресенье, после которых они собрались выйти на работу, полностью отпуск отгуливать не позволяла обстановка. У Татьяны — строительство завода, у Николая — банк, открывающийся в будущую среду.

Сергей Петрович Орлов усердно трудился над бумагами о новом подразделении в течение месяца, и знание банковской структуры, знакомства помогали ему в этом немало. ЗАО «МИР», его основное подразделение — приборостроительный завод с тем же названием, — знали все. Знали и какими миллиардами ворочает общество, поэтому одноименный банк уже заранее причисляли к сильнейшим банкам России. Кандидаты соглашались на работу с большим удовольствием, и особых проблем с подбором кадров не чувствовалось. Представив на утверждение Михася штат будущего банка, Орлов старался учесть все — и профессионализм работников, и их психологическую совместимость. Особенно долго шло обсуждение кандидатуры управляющего. Из имеющихся претендентов выбрали двоих — Матвейчук и Макаревич — и сейчас взвешивали все плюсы и минусы. Матвейчук — грамотный специалист, профессионал, и это, наверное, всего одна, но немаловажная позитивная сторона. Но он не умел организовать людей, в его кабинете всегда был «проходной двор», некоторые документы подписывал не читая. Коллектив разбалтывался в смысле дисциплины, многие не приходили вовремя на работу и уходили пораньше. Высокий профессионал, но не организатор, он подходил лишь на должность заместителя.