Парейдолия - Константин Владимирович Вершинин

нами общается… Бог? Или в неё вселились демоны или инопланетяне. А? Следствие не рассматривает такой вариант?

– Ваши ответы, Владислав Юрьевич, нисколько не способствуют вашему освобождению. Вы посидите, подумайте, может что ещё вспомните, завтра я приду снова.

– Я имею право на адвоката.

– Что-то поздно вы спохватились, наговорив с три короба. Вы имеете право сесть в тюрьму на длительный срок, как я уже говорил выше, и сделать это, раз плюнуть. У меня нет желания шутить, и тем более я не люблю, когда меня водят за нос. Постарайтесь быть предельно честными, в противном случае, свои байки будете рассказывать своим сокамерникам. До скорого.

Анатолий хлопнул дверью и вышел.

Горчаков, Алексеенко, Ницман, и ещё двое специалистов-информационщиков сидели в кабинете полковника Уманца. Горчаков зачитывал из папки материалы дела. Закончив, он захлопнул её и положил на стол.

– Вот, пока и всё на этот час.

Полковник, после сосредоточенного слушания потянулся и хрустнул шеей, как бы приводя себя в форму.

– Даа, дела… Ну хоть бы он какую отмазку годную придумал, а… Ну как это так – не знаю как работает?! Что-то мне даже не смешно совсем, я то ожидал чего-то более весёлого и интригующего, приготовился уже морально к драйву – а тут! Прям разочарование какое-то. Но раз этот индюк нас за лохов принялся держать, так за это мы ему отдельно накрутим.

– Виктор Васильевич, я бы не торопился с выводами. – мягко сказал Горчаков. – Во-первых, пациент не сбежал и не стал прятаться, как я уже говорил, логично предположить, что это всё же отрицает его злой умысел…

– Ага, и у этих нищебродов, которые воровали счета Роснефти тоже не было никакого умысла! Вот никто ничего не знает, как работает эта прога, откуда берёт информацию, оно само, ага! Вот не надо, Анатолий Юрич только адвокатом работать, вам не за это платят. Знаете, сколько я этих баек наслушался за годы службы? «Мамай клянусь я нэ знал, что она взрывает и стрэляет, отпусти, насяйника!..».

Горчаков помялся, потёр глаза и продолжил:

– Товарищ полковник, я понимаю ваш скепсис и разделяю его. Но всё же остерёг бы проводить параллели с уже знакомыми террористами и прочим криминальным элементом. Случай тут особый и развивается он по-особому. Итак, главный подозреваемый всегда находился на свету, никуда не скрывался, даёт показания. Пока есть следующие варианты: он ничего не знает и молчит, он что-то знает и молчит, и он знает всё и молчит. Вот из этих трёх, я оставляю первые два и почти отказываю вправе на существование последнему.

– Почему же?.. – удивился полковник.

– Потому, Виктор Васильевич, что это означало бы то, что Чеботарёв знал и о рынке, и о покушении, и Роснефти заранее, и конечно же понимал, чем это может для него кончиться. Ну стали бы вы сидеть и ждать, когда за вами придут? Я не вижу здесь логики.

– Это как автор рассказа не знал бы, что в нём написано, так?

– Это не рассказ, в том то и дело. В конце концов, не будем гадать, расследование только началось. Давайте дадим слово информационному отделу.

– Да, давайте, старший лейтенант Ницман, есть уже результаты экспертизы?

– Да, есть, Виктор Васильевич, но не все ещё. – старлей закашлялся, достал листок и бегло провёл по нему глазами. – Обнаружено, что личная переписка Чеботарёва в мессенджере Skype, в сообщениях соцсетей Вконтакте и Фэйсбук, а как же в мобильном приложении WhatsApp была почти прекращена через несколько месяцев после выхода программы, это примерно во время событий с Роснефтью. Почти, это потому, что ещё было несколько сообщений утилитарного характера, видать, когда подследственный не мог пользоваться мобильным телефоном. Ещё есть почта. Пароль от неё предоставил сам Чеботарёв. Почта, как личная, так и почтовый ящик сайта Kote-I-Co завалена письмами с просьбой объяснить, как работает программа НьюВижн, а так же с предложениями о сотрудничестве и рекламе. Пока анализ почтовых сообщений ещё продолжается.

– Так чего, – прервал его полковник, – он же мог поудалять неугодные письма! Я вот не информационщик, но знаю.

– Мог. Но мы пока работаем с тем, что есть. Впрочем, в некоторых случаях помогают процедуры восстановления. Но ладно, теперь к главному: сама программа…

Все затаив дыхание смотрели на Ницмана.

– В общем, всё так, как описал со слов подследственного Анатолий Юрьевич: да, на нейросетях, да, применены фрактальные алгоритмы, да, есть инструменты многократного рекурсирования изображений. В целом, слова подследственного верны, и общие базовые шаблоны программы давно известны, здесь я не обнаружил скрытых команд или каких-либо кодов, которые можно принять за шпионские.

– И всё? – спросил удивлённо полковник. – И ничего не понятного и странного?

– Ммм… ничего особенного, по крайней мере, кроме…

– Кроме чего?

– Кроме того, что мы пока слабо понимаем, как это работает. Вернее, как эти структурные алгоритмы связаны между собой, иными словами, методы взаимодействия пока не ясны.

– То есть, всё понятно, и ничего не понятно, так что ли?

– Не совсем так, просто архитектура итераций довольно странная, взаимодействие внутри «нейросети» не совсем такое, как нужно для эффективной…

– Да чёрт с ним! – полковник махнул рукой. – Я ни черта не понимаю, ваши артефякции-фракталяции, вы простым русским языком скажите: там есть что либо, за что мы можем раскрутить пациента соответственно обвинению?

– Эээ… – Ницман замялся. – Я не знаю. Я объяснил, пока не обнаружили там никаких скрытых программ или чего-то шпионского.

– Ясно. – полковник опустился в кресло с весьма раздосадованным видом. – Ни зацепок, ни объяснений, замечательно! Короче, мне доклад уже скоро генералу делать, что я ему скажу? Давайте, шевелите задницами уж, выколупывайте из него всё, надавите там как нужно, ну сами знаете, информационщики – копайте дальше! – Уманец немного замялся, глянул на стол, где лежала папка с делом № 2323-НВ и добавил:

– А вы, товарищ Горчаков могли бы и поактивнее действовать! А то, слишком либеральничаете в своих выводах, не нравится мне всё это. Давайте, идите, жду результатов.

Присутствующие вышли из кабинета.

Оставшись один, полковник опрокинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Суетный день с самого утра давал о себе знать, и после обеда, как часто бывало, Уманца нещадно клонило в сон, причём сны иногда начинались ещё до засыпания. Далёкого от эфемерных мыслей полковника всегда удивляло, как он может видеть сновидения и одновременно осознавать себя в кабинете, утопающем в кресле. Звуки из коридора и звуки с улицы сливались в один поток, который плавно подхватывал его и уносил от рабочей нервозной рутины в какое-то сумбурное, но приятное внутреннее кино. Мысли о работе,