Кронштадтское восстание. 1921. Семнадцать дней свободы - Леонид Григорьевич Прайсман

в вопросах снабжения части не были готовы к предстоящему штурму. Особенно плохо обстояло дело с одеждой, обувью и продовольствием в артиллерийских частях. Состояние войск комиссары 7-й армии оценивали в целом как неудовлетворительное, при этом в своих донесениях руководству Петрограда и Москвы они явно приукрашали картину: «Обмундирование пехотных частей удовлетворительное», но «артчасти нуждаются в таковом, имеются части, находящиеся в лаптях и без белья»[372]. Совершенно непонятно, почему артиллеристы снабжались хуже всех. Им ставилась необыкновенно сложная задача: заставить, хотя бы частично, замолчать более мощную артиллерию фортов и линкоров. Сделать это голодным, разутым и раздетым абсолютно невозможно, тем более что у них практически не было биноклей, карт и корректировщиков для стрельбы. Видимо, командование 7-й армии считало, как Авров и другие петроградские командиры и партработники, что серьезного сопротивления не будет и что для занятия Кронштадта хватит одних пехотных частей. В первую очередь именно их надо снабжать всем необходимым, так как они должны наступать по льду, не имея никаких укрытий. У Тухачевского это пренебрежительное настроение усиливалось общим презрением к матросской вольности, поэтому он всерьез не продумал план артиллерийского обстрела, не сосредоточил огонь на основных узлах обороны Кронштадта. После провала первого штурма он с удивлением писал главкому: «…артиллерия их отвечает полностью»[373]. Создается впечатление, что красноармейское командование действовало по принципу Чингисхана: «Чем собаку меньше кормить, тем она злее будет».

Даже когда продовольствие отправлялось в срок и в нужном количестве, оно застревало на железной дороге. Приходилось все время посылать комиссаров «для проталкивания составов с продовольствием и фуражом». Утром 6 марта в рапорте политработников Ф. И. Бессонова и Груздева, комиссаров Северного боевого участка, дана правдивая картина того, что творилось на железных дорогах: «Во время нашего вторичного обхода пути Приморской дороги, т. е. в 3–4 часа ночи, мы случайно наткнулись на прибывшие нагруженные продовольствием и фуражом два грузовика, отправленных Продкомом и предназначенных для погрузки в вагоны и отправления войскам 2-го легкого артдивизиона, 3-го легкого артдивизиона, 4-го легкого артдивизиона и 5-й гаубичной батареи. На заданный нами вопрос сопровождающему грузов, когда должен быть погружен и отправится, то последний нам сказал, что вагоны для погрузки и отправки грузов означенного продовольствия и фуража должны давно быть поданы, а в действительности о них никто и не заботился, вагонов не было». После бесконечного метания комиссаров между дежурными, управляющими, начальниками различных станций они поняли, что установить, кто виноват в задержке, не представляется возможным. Крайне энергичными мерами они отправили вагоны с продовольствием и фуражом сами: «Причем сообщаем, что означенная отправка грузов не обошлась без определенного решительного нажима на железнодорожную администрацию обеих дорог. Согласно вышеизложенному, ясно видно, что требуется немедленно установить на обеих дорогах определенный орган, контролирующий действия железнодорожников…»[374] При такой чудовищной путанице многих руководящих органов, дублирующих друг друга, удивительно, что вообще что-то доходило до войск.

Если мы сравним положение с продовольствием, одеждой, обувью, медикаментами и прочим, то можем сделать вывод, что наступающих кормили лучше обороняющихся, за исключением артиллерийских частей. Обуви не хватало и тем и другим. Козловский вспоминал: «Особенно остро чувствовался недостаток обуви, так как часть гарнизона была почти босая, часть имела только валенки и так как 1 марта происходило таяние снега, то эта часть людей, безусловно способных принять участие в обороне, принуждена была сидеть в казармах»[375]. Одеты защитники крепости были значительно лучше, чем наступающие, которые должны были атаковать под пронизывающим ветром на льду Финского залива. Преимуществом обороняющихся было также то, что небольшой полуголодный паек, который выдавался кронштадтцам, поступал к ним регулярно, а у атакующих, несмотря на большее количество продовольствия, была чудовищно поставлена организация снабжения. Медикаментами штурмующие были снабжены значительно лучше, так как медикаментов в Кронштадте практически не было. Одно из главных правил военной науки: наступающих должно быть значительно больше, чем обороняющихся. Как обстояло дело в Кронштадте? Гарнизон Кронштадта на 15 февраля 1921 г. насчитывал 16 446 человек. Временно исполняющий дела (ВРИД) начальника штаба 7-й армии А. М. Перемытов значительно преуменьшал численность кронштадтского гарнизона. В плане оперативного управления штаба 7-й армии 6 марта говорилось: «Гарнизон Кронштадта достигает 11 тыс. штыков»[376]. На основании каких данных Тухачевский и Перемытов делали такие выводы, не сообщается. Хотя в состав гарнизона входили многие тыловые и учебные части, служившие в них также участвовали в обороне, кроме того, тысячи рабочих и их жен героически сражались, защищая родной город. 7-я армия могла им противопоставить на Северном участке – 2633 штыка, на Южном – 7440, т. е. всего – 10 073 штыка. Даже если считать, что учитываются только пехотные части, защитники численно превосходили нападающих. Количество и качество кронштадтской артиллерии командование 7-й армии знало значительно лучше, как и те проблемы, которые у нее были. «Петропавловск» и «Севастополь» были буквально прикованы друг к другу. Петриченко писал: «Большое неудобство для ведения боя с кораблей представляла их стоянка, т. к. они стояли борт о борт и могли стрелять только лишь одним правым, другой левым бортом. Развести их было невозможно, т. к. на „Севастополе“ угля не было совершенно, и он питался электрической энергией от „Петропавловска“. Кроме того, не было ледоколов, которые могли бы поломать лед для свободного прохода корабля»[377]. Атакующие значительно уступали защитникам по количеству и калибру орудий. Против 24 12-дюймовых орудий линкоров они могли противопоставить только 8 орудий этого калибра; 11-дюймовых орудий у защитников было 22, а у наступающих ни одного. 10-миллиметровых орудий у защитников – 6, не считая орудий линкоров, а у штурмующих только 3. Вывод оперативного управления, сделанный на основании этих цифр, явно им противоречит: «Таким образом, из сопоставления сил противника и наших видно, что мы превосходим его в числе штыков и количестве легких орудий, но уступаем в количестве тяжелых орудий…»[378] Между тем для осады и штурма такой мощной морской крепости необходимо иметь превосходство не только в живой силе, но в первую очередь в артиллерии, главным образом в тяжелой.

Единственное, чего хватало с избытком у наступающих, это материал для пропаганды. Все отчеты сообщают о распространении в частях, готовящихся к штурму, газет, листовок и прочих коммунистических агиток. В политсводке Северного боевого участка от 6 марта говорилось: «Распределено 6900 газет во всех частях и среди населения и 3000 листовок. ‹…› Приступлено к организации библиотек из литературы, полученной из Петрограда. ‹…› Литературой снабжены достаточно»[379]. Но первый штурм показал, что пропаганда и агитация особо не действовали даже на отборные курсантские части. Сообщения политработников накануне штурма