Кронштадтское восстание. 1921. Семнадцать дней свободы - Леонид Григорьевич Прайсман

ВРК является безгласным прикрытием. 9 марта была опубликована небольшая статья с характерным названием «Царские офицеры – руководители мятежа». В ней говорилось: «Прибывшие в Петроград перебежчики матросы передают характерные подробности о деятельности кронштадтской мятежной организации: всю организационную работу ведут исключительно офицеры. Они сами непосредственно получают донесения, сами отдают распоряжения и вообще вся власть находится в их руках. Представители матросов в „комитете“ мятежников держатся отдельно, и их задачей является только прием представителей различных команд, увещевание и уговоры колеблющихся»[348]. В газете «Труд» опубликована статья «Эсеры, меньшевики и генералы»: «Так всегда бывает во всех белогвардейских заговорах. Сначала разговоры об учредительном собрании, революции, о свободе печати, требование перевыборов то тех, то других органов власти, потом попытка переворота. Эсеры и меньшевики, которые выбрасывают флаг борьбы с Советской властью за „демократию“, становятся у власти.

А затем – затем вместо народолюбцев с.-д. и эсеров начинает гарцевать бравый генерал, у которого про запас для рабочих и крестьян имеется и шашка, и нагайки, и виселицы. ‹…› и теперь эсеры и меньшевики зубы матросам и рабочим заговаривают словами о засилье большевиков и усладах демократической учредилки, а в конце концов – диктатура-то в руках у генерала. Разница та, что на этот раз очень уж быстро на смену эсерам и меньшевикам пришел генерал Козловский»[349].

Многократно повторяемая ложь, умело поданная, идущая якобы от свидетелей матросов, сбежавших от генеральско-офицерской диктатуры. Четко разработанная схема, в начале меньшевики и эсеры с разговорами о свободе и демократии, а затем «кровавый оскал» генерала. Мы уже писали о том, что эта ложь наряду с террором и пряниками подействовала на рабочих. Только небольшое количество старых рабочих не поверили ей, прекрасно понимая на чьей стороне правда. На часть солдат и матросов эта пропаганда тоже действовала. Информационный отдел Ревтройки Балтфлота докладывал об обстановке на судах 2 марта. Сообщалось об осуждении мятежников на многих судах, а на судне «Забияка» «На кронштадтцев смотрят почти как на предателей»[350], но несколько судов поддерживали кронштадтцев. На посыльном судне «Кречет» приняли резолюцию в духе Кронштадтской. В резолюции экипаж повторил часть требований кронштадтцев, в том числе их главное: «Да здравствует только власть Советов». Постепенно, несмотря на бешеную пропаганду большевиков и аресты всех, кто рассказывал правду о Кронштадте, число команд, выступающих в поддержку восставших, растет. В 7 часов вечера 3 марта Пубалт сообщает Троцкому последние новости: «„Гарибальди“ – ведется агитация за Кронштадт…», но меры принимаются немедленно, и один из этих матросов, Л. П. Лукин, арестован. В телеграмме сообщается: «„Победитель“ – комсостав ненадежен. Настроение команды плохое, в/м с „Трувора“ Тан-Фабиан агитирует за Кронштадт»[351]. С ним тоже быстро разобрались, его вскоре арестовали, и 20 апреля Президиумом Петроградской ЧК он был приговорен к смертной казни вместе с большой группой восставших.

Несмотря на то, что по всем сообщениям большинство моряков относилось отрицательно к мятежникам, большевистское руководство в Москве и Петрограде продолжало панически бояться матросов. По распоряжению Ленина начался массовый перевод матросов из Петрограда на корабли Черноморского и Азовского флотов. В сводке секретно-оперативного управления ВЧК за 8 марта 1921 г. сообщалось: «7 марта вечером началась отправка моряков частей Петропавловской базы, откомандированных в Азовское и Черное моря. Первый эшелон в составе 1195 чел. составлен из молодых моряков и комсостава. Настроение эшелона при отправлении из Петрограда в 19 час. было спокойное. 2-й эшелон в составе 520 чел. составлен из моряков минной дивизии и других береговых и судовых команд. Отправлен тем же порядком в 1 час 15 мин. ночи»[352]. Даже после высылки матросов, несмотря на то, что отправка прошла спокойно и только в одном из следующих эшелонов произошел митинг протеста, во время которого один из сопровождавших эшелон чекистов был избит матросами, их продолжали бояться. Дзержинский и Ленин находились в невероятном напряжении. Достаточно было любого, самого нелепого слуха, чтобы руководитель самой мощной спецслужбы впадал в панику. 9 марта Дзержинский писал Менжинскому: «Необходимо срочно созвать Вами военно-морское совещание по поводу высылки из Питера в Одессу и Мариуполь тысяч моряков и принятия мер для их обезвреживания. Они находятся в пути. Между тем сегодня перехвачена английская радиотелеграмма о восстании в Одессе. Значит, если нет, то будут попытки»[353]. Но Ленин продолжал бояться матросов даже тогда, когда с момента восстания прошло уже много времени, а моряки не проявляли никакого желания выступить против большевистской диктатуры. 19 апреля Дзержинский писал первому заместителю председателя ГПУ Г. Г. Ягоде: «Владимир Ильич высказывал большие опасения по поводу расположения кронштадтских матросов в Крыму и на Кавказе. Полагает, что надо бы их сосредоточить где-либо на Севере»[354].

Матросов высылают, солдаты обезоружены и заперты в казармах, рабочие в большинстве запуганы. В Петроград со всей страны перебрасываются батальоны курсантов, коммунистические и заградительные отряды. Зиновьев уже уверен в победе и от паники переходит в безудержной наглости. Коммунистический диктатор Петрограда вообразил себя русским барином-самодуром доброго старого времени и обращается к матросам так, как, по его мнению, вели себя господа со своими холопами. Бесподобно заглавие послания:

«Достукались. К обманутым кронштадтцам

Теперь вы видите, куда вели вас негодяи? Достукались! Из-за спины эсеров и меньшевиков уже выглянули оскаленные зубы бывших царских генералов. Всех этих Петроченок и Туриных дергают, как плясунов за ниточку, царский генерал Козловский, капитан Бурксер ‹…› и другие заведомые белогвардейцы. Вас обманывали! Вам говорили, что вы боретесь „за демократию“. Не прошло и двух дней – вы видите: на самом деле вы боретесь не за демократию, а за царских генералов, вы посадили себе на шею нового Вирена. Вам рассказывают сказки, будто за вас стоит Петроград, будто вас поддерживают Сибирь и Украина. Все это наглая ложь! ‹…›

Вы окружены со всех сторон. Пройдет еще несколько часов, и вы вынуждены будете сдаваться. У Кронштадта нет хлеба, нет топлива. Если вы будете упорствовать, вас перестреляют как куропаток»[355].

Это послание, немедленно перепечатанное в «Известиях Кронштадтского ВРК», сыграло важную роль в укреплении обороноспособности Кронштадта. Вчерашние «краса и гордость революции», матросы были взбешены наглым тоном и особенно «куропатками». После отражения первого штурма матросы сообщали о своих успехах письмом: «Куропатки огрызаются».

В Петрограде у Зиновьева и его присных началась настоящая паника. Петроградский диктатор, прекрасно зная, что думают красноармейцы, матросы и рабочие города, привыкшие видеть в кронштадтских матросах «красу и гордость революции», умолял Центр прислать надежные части, в первую очередь курсантов. Троцкий сразу понял всю опасность происходящего. Он – по линии Реввоенсовета, а Зиновьев –