Ищи врагов среди друзей - Андрей Воронин

Прежде чем пускать этого типа в расход, следовало узнать, как зовут и на кого он работает. Конечно, взять его можно было бы и на корабле, но теперь Самарин во всем сомневался. Этот человек мог появиться один, а мог привести с собой целый взвод профессионалов – неважно, в форме или в штатском. Исход в любом случае один и тот же. Владлен Михайлович почувствовал, что у него начинает нехорошо дергаться щека, и прижал ее ладонью.

Пузырь тем временем уже развязал ноги Тамаре Солодкиной и теперь гнал ее к двери подвала, которую старпом Нерижкозу предупредительно открыл нараспашку. В свободной руке старпом держал огромный, страшный с виду, но простой, как кремневое ружье, навесной замок. Втолкнув пленницу в подвал, Пузырь издал вздох облегчения и вернулся к фургону. Мартын уже очнулся и теперь монотонно мычал сквозь пластырь, мотая головой из стороны в сторону.

– Эй, адмирал, – гадливо морщась, позвал Пузырь, – поди-ка сюда. Похоже, этого придется тащить на себе. Сам он точно не дойдет.

Старпом подошел, заглянул в фургон и слегка позеленел.

– Надо бы перевязать, – нерешительно сказал он.

– Не надо перевязывать, – вмешался Владлен Михайлович. – Захочет жить, до выхода в море дотянет. А не захочет – никакая ваша перевязка ему не поможет. И потом, мне лично он не нужен, а Женевскую конвенцию я не подписывал. Я ничего от него не хочу, понимаете? Я хочу, чтобы он подох, и по возможности болезненно и трудно. Судя по его виду, он именно этим и занят, так зачем ему мешать? Отнесите его в подвал, и все дела.

Некоторое время старпом и Пузырь нерешительно топтались вокруг Мартына, прикидывая, как бы вытащить его из машины, не запачкавшись при этом кровью. Самарин с терпеливой скукой наблюдал за ними. Наконец проблема была решена: Мартына подхватили под мышки с двух сторон и волоком вытащили из фургона, как коровью тушу. Когда его ноги сорвались с подножки и со всего маху упали на бетон, Мартын мучительно содрогнулся, напрягся и обмяк, снова потеряв сознание. Пузырь и Нерижкозу дотащили его до дверей подвала и зашвырнули внутрь, как полено, лицом вниз.

– Если он сломал себе шею, – сказал наблюдавший за этой процедурой Самарин, – я буду очень вами недоволен. Выносите ящики.

Старпом с готовностью повернулся к машине, а Пузырь, не удержавшись, коротко вздохнул. Проклятые ящики надоели ему почище того типа, который замочил Шурупа. Тот, по крайней мере, путался под ногами только периодически, а ящики приходилось таскать каждый день. Знать бы хоть, что в них, с тоской подумал Пузырь. А вдруг в них простые булыжники? Может, Владик затеял всю эту бодягу только для отвода глаз, а настоящий груз в это время уже едет в какую-нибудь Австрию в международном вагоне и помещается при этом во внутреннем кармане чьего-нибудь пиджака? А они здесь надрывают пупки и кладут головы с одной целью – навести тень на плетень…

Через десять минут кузов фургона опустел, а дверь подвала была заперта на висячий замок. Держа наготове пистолет, Пузырь занял позицию в кустах красной смородины, а старпом Нерижкозу повел Владлена Михайловича в дом угощать самодельным хлебным квасом и показывать семейные фотографии.

Солнце палило вовсю, в траве одуряюще стрекотала какая-то незнакомая Пузырю насекомая сволочь, разогретая зелень источала дурманящие южные ароматы. У сидевшего на корточках Пузыря начали затекать ноги, и он осторожно уселся на мягкую, тщательно взрыхленную старпомом землю, скрестив ноги по-турецки. Ему захотелось выкурить сигаретку, а в идеале – пропустить рюмочку-другую, уж очень располагающей была обстановка. Он почесал переносицу стволом пистолета, зевнул и замер с открытым ртом: откуда-то донесся шорох. Это был совсем не тот звук, которого ждал Пузырь. Ему казалось, что сначала должен быть звук подъехавшего автобуса, и поначалу он решил, что это бродит где-то поблизости какая-нибудь кошка, но шорох повторился, тихо затрещали, поддаваясь под тяжестью какого-то крупного тела, подгнившие доски забора, и кто-то тихо, но все равно гораздо громче, чем даже самая крупная кошка, спрыгнул на землю.

Пузырь медленно, по миллиметру, не издавая ни единого звука, подобрал под себя ноги и приподнялся, стараясь не высовываться из кустов. Некоторое время он настороженно вглядывался в мельтешение зелени, желтых световых пятен и легких прозрачных теней и наконец разглядел в глубине заросшего сада движущееся параллельно земле белое пятно. Через несколько секунд он понял, что это такое: по саду осторожно и беззвучно крался кто-то, чья голова была туго перетянута марлевой повязкой.

Дорогин остановил автобус возле здания, показавшегося ему похожим на гостиницу. Оказалось, что это и в самом деле гостиница, и двухэтажная громадина автобуса возле нее смотрелась хоть и не вполне обычно для заштатного приморского городишка, но и не так дико, как, скажем, возле колхозного рынка или посреди жилого микрорайона.

Отойдя от автобуса на приличное расстояние, он спросил, как пройти на улицу Тенистую. Выяснилось, что Тенистая находится на другом конце города, примерно в получасе неторопливой ходьбы. Топография здесь, к счастью, оказалась несложной, и Дорогин с первого раза уяснил маршрут, хотя голова снова стала раскалываться, а от съеденных на голодный желудок таблеток во рту стоял неприятный химический привкус.

Сергей двинулся по центральной улице, затем свернул направо и наткнулся на лоток с пирожками.

Купив пару пирожков с картошкой, он продолжил путь, энергично жуя и стараясь не замечать взглядов, которые время от времени бросали на него прохожие. В этих взглядах он без особого труда читал опасливую брезгливость. Он и сам знал, на кого похож в мятой, испачканной зеленью и кровью одежде, с осунувшимся небритым лицом и марлевой чалмой на голове. К счастью, навстречу ему не попалось ни одного милиционера. Встреча с представителями закона могла закончиться плачевно: документов у Дорогина при себе не было, зато имелся пистолет, из которого совсем недавно стреляли.

Дорогин старался не думать о своих шансах. Шансов у него было примерно столько же, сколько у человека, пытающегося вплавь догнать уходящий теплоход. Он снова один против всех, и опять рассчитывать приходилось разве что на счастливое стечение обстоятельств.

Дойдя до сквера с фонтаном, он понял, что здорово переоценил свои силы, и присел на свободную скамейку, чтобы немного передохнуть. Здесь он сжевал еще несколько таблеток, заев их остатками пирожка. Сидевшие напротив его старухи отложили свое вязание и дружно уставились на него сверкающими линзами своих очков. Некоторое время он сидел, терпеливо пережидая этот безмолвный обстрел, но в конце концов «снялся с якоря» и медленно побрел дальше: старухи могли не ограничиться простым разглядыванием, а просто позвонить в милицию. Они могли сделать это и после его ухода, и Сергей на всякий случай несколько раз свернул в боковые улицы, запутывая след. В конце концов он убедился, что погони за ним нет.

С трудом расхаживая по раскаленным улицам, Сергей Дорогин завидовал героям кинобоевиков, умудрявшимся выходить сухими из воды и чистыми из грязи.

Наибольшее раздражение вызывал у него тот факт, что в такое непотребное состояние его привел один-единственный удар по голове. В конце концов он решил, что сетовать на судьбу не стоит: он все-таки жив!

Он миновал микрорайон и вступил под тенистые своды вишневых и абрикосовых деревьев, которыми была обсажена застроенная частными домами улица.

С некоторым трудом ему удалось разглядеть на стене одного из домов табличку с названием улицы – Первая Большая. Резонно было предположить, что где-то существует Вторая, а может быть, и Третья Большая, но Дорогина интересовала Тенистая, и он обратился к подростку, готовившемуся укатить по каким-то своим делам на ярко-синем японском мотороллере.

Подросток объяснил ему дорогу, и Сергей двинулся дальше, поймав себя на том, что непроизвольно пригибается и старается ступать как можно тише, – от логова врага его отделяли считанные метры, и лишь с некоторым усилием ему удалось заставить себя идти спокойно.

Наконец он увидел голубые ворота с вырезанными из жести украшениями в виде не то перекормленных дельфинов, не то заморенных голодом морских львов.

«Тенистая, 8» – было написано белой краской на нижней, сплошной части ворот. Сразу за воротами располагалось нечто вроде летнего гаража – затянутый плетями винограда трубчатый каркас, передняя часть которого была наглухо завешена линялым брезентом. Сквозь частое переплетение виноградных лоз просматривался грязно-белый борт грузового микроавтобуса. Дорогин понял, что попал по адресу.

Калитка была гостеприимно приоткрыта. Дорогин криво усмехнулся: ну-ну. Он обошел квартал и вышел на зады, внимательно глядя по сторонам и отсчитывая дома.