Ищи врагов среди друзей - Андрей Воронин

Завтра утром корабль уходит в Турцию.

– Это все? – спросил Дорогин, поднося нож к самому лицу водителя. Кравцов отшатнулся, вжавшись затылком в подголовник, и опять издал всхлипывающий смешок.

– Все, все, – сказал он, бегая глазами во все стороны, чтобы не смотреть на лезвие. – Легче тебе от этого стало?

– Посмотрим, – сказал Дорогин, убирая нож и садясь на место. – Команда в курсе?

– Более или менее…

– Тебя там знают?

– Не все…

– Советую сделать так, чтобы тебя узнали. Это в твоих интересах.

Кравцов горько покивал головой.

– В моих интересах? – повторил он. – О чем ты говоришь?! Мы с тобой покойники – ты что, не понял?

– Это твой Самарин покойник, – ответил Дорогин. – Стал покойником в тот самый момент, когда отдал приказ похитить мою женщину. И ходить по земле ему осталось недолго, поверь. Поможешь мне – черт с тобой, отпущу. Беги куда глаза глядят – может быть, спасешь свою шкуру.

Кравцов бросил на него быстрый недоверчивый взгляд.

– Правда? – с робкой надеждой спросил он.

– Повторять не буду, – равнодушно ответил Дорогин. – Таким, как ты, среди людей не место, но я своих слов назад не беру. Да и мараться о тебя не хочется, если честно. Я тебя отпущу, а остальное в твоих руках. Еще раз увижу – убью на месте, хоть через десять лет, хоть через пятьдесят, так что держись от меня подальше.

Вскоре гигантская туша автобуса, клокоча двигателем, нависла над шлагбаумом, преграждавшим въезд на территорию затона. Заспанный и опухший с перепоя дед Мишка вышел на крыльцо сторожки и удивленно потряс головой: почти безвылазно сидя у себя в поселке, он знал о существовании таких автобусов лишь понаслышке. Мелко переступая трясущимися с похмелья ногами, он с невольным почтением подошел к этому сверкающему заграничному чуду и остановился перед передней дверью. Дверь открылась, и из автобуса выглянул Дорогин.

– Здравствуй, отец, – сказал он. – Мы на «Москвичку». Шлагбаум подними.

– Подними, опусти, – проворчал старик. – Ездите туда-сюда, никакого покоя от вас нету.

Шаркая растоптанными босоножками, он подошел к шлагбауму и поднял его вверх.

– Ехайте, – сказал он. – Только начальства вашего там нету. Уехало ваше начальство минут двадцать назад.

– Ну и черт с ним, – с самым беззаботным видом откликнулся Дорогин. – Чем меньше начальства, тем лучше. Правда, отец?

– Это смотря какое начальство, – глубокомысленно заметил дед Мишка. Он хотел добавить, что за таким начальством, которое при каждой встрече сует тебе по сто долларов, лично он, дед Мишка, был бы рад ходить по пятам двадцать четыре часа в сутки, но дверь уже захлопнулась, и автобус укатил.

– Куда это Самарин укатил? – спросил Сергей у Кравцова.

– А я откуда знаю, – пожал плечами тот. – Мужик деловой, мне не докладывает.

Он сразу смекнул, что оставшийся в ресторане Самолет по телефону ввел Владика в курс дела. Самарин неспроста смылся с корабля перед самым их приездом, и теперь Кравцов мучительно ломал голову над вопросом: посвящать Дорогина в то, что в ресторане был еще один человек Владика, или не посвящать?

Так ничего и не решив, он вырулил на причал, по рассеянности чуть не съехав в воду. У него снова мелькнула мысль о том, что это, возможно, было бы наилучшим выходом из сложившейся ситуации, но он тут же отогнал ее: слова Дорогина заронили семя надежды. Надежда хотя слабенькая, но она все-таки была, и, выходя из автобуса, Кравцов все еще колебался: сказать или не сказать?

В конце концов он решил оставить все как есть: пусть Владик и этот сумасшедший разбираются между собой сами, а он, улучив момент, попытается улизнуть. Может быть, эти двое перегрызут друг другу глотки, и тогда он будет свободен.

Дорогин тем временем заложил руки за спину и двинулся к сходням. В правой руке у него был зажат пистолет Шурупа. Кравцов поспешно пристроился Дорогину в затылок, изображая конвоира. На палубе откуда ни возьмись возник загорелый мускулистый бородач в замызганных полотняных штанах, подвернутых до колен. Он как-то странно держал руки, и, только дойдя до середины сходней, Кравцов разглядел, что в руках у него автомат – тупорылая импортная машинка, способная в считанные секунды превратить человека в ситечко для чая. Лицо бородача было Кравцову смутно знакомо, и он приветливо замахал рукой.

– Здорово, братан! Узнаешь?

Бородач вгляделся и кивнул.

– Узнаю, – сказал он. – Что надо?

– Как что? – очень натурально удивился Кравцов, стараясь не слишком заметно бегать глазами от автомата к зажатому в ладони Дорогина «ТТ». – Владик велел доставить этого человека.

– А, – сказал часовой. – Так он уехал.

– Да я в курсе, мне сторож сказал. А этого куда?

– А я знаю? Ну, запри его в инструменталке.

– Так там же эта баба, – сказал Кравцов.

– Не, – лениво ответил бородач. – Бабу Самарин увез.

Дорогин многозначительно шевельнул спрятанным за спиной пистолетом, и Кравцов опять удивился.

– Увез? Как увез? Куда?

– А черт его… Кажется, к старпому домой, в Ильичевск.

– А адрес?

– А зачем тебе адрес? – насторожился бородач.

– Мне Владик срочно нужен. Доложить, и вообще…

– Тенистая, восемь, – лениво ответил часовой.

Кравцов словно наяву увидел, что сейчас произойдет. Пуля часовому, а потом вторая серия кошмара: поездка в Ильичевск и штурм усадьбы старпома, в котором ему придется принимать самое непосредственное участие. Живым не уйти, понял он. Либо Владик шлепнет, как предателя, либо этот псих догадается, что он ему не все сказал, и тоже шлепнет.

– Слышь, братан, – сказал он часовому и скорчил страшную рожу, указывая глазами на Дорогина. Часовой удивленно приподнял брови, не в силах понять, чего от него хотят. – Ты, это… Мочи его, это чужой!

Дорогин, который, как в зеркале, видел гримасы Кравцова в удивленно приподнятых бровях часового, не оборачиваясь, выстрелил назад и тут же, вскинув руку, еще раз нажал на спусковой крючок.

Кравцов схватился за простреленное бедро и головой вперед упал в узкую щель между стенкой причала и бортом «Москвички», с тяжелым плеском погрузившись в грязную стоячую воду затона. Вслед за ним полетел автомат вахтенного, а сам бородач, прижав ладони к пробитой груди, медленно опустился на колени и лицом вниз повалился на палубу.

Откуда-то из внутренних помещений корабля раздался топот бегущих ног, но Дорогин на несколько секунд задержался на сходнях, вглядываясь в колышущуюся под ногами полосу грязной воды. Наконец радужная нефтяная пленка раздалась в стороны, и на поверхности появилась голова Кравцова. Водитель отфыркивался и жадно хватал ртом воздух, беспорядочно молотя руками по воде.

– Помоги… – прохрипел он, увидев склонившегося над водой Дорогина.

– С удовольствием, – ответил Сергей, поднял пистолет и дважды нажал на спуск, сразу же пожалев о потраченном впустую втором патроне, потому что первая пуля без промаха угодила в голову водителя.

Он успел нырнуть под прикрытие широкой кормы автобуса, прежде чем с борта «Москвички» вдогонку ему ударила автоматная очередь. Впрочем, стрелок сразу же прекратил огонь, поняв, что это бесполезно.

Сергей взобрался в кабину, запустил двигатель и, задев бортом ржавый бак, за которым минувшей ночью прятались Сеня и Мартын, выехал с причала.

Минуту спустя сверкающий двухэтажный автобус со свежей вмятиной на правом борту, все увеличивая скорость, снес закрытый шлагбаум и, вырвавшись на шоссе, повернул в сторону Ильичевска.

Глава 13

От Одессы до Ильичевска каких-то сорок с небольшим километров – час езды на рейсовом автобусе. Это сущая ерунда, но Мартын, всю жизнь проживший в Одессе, так ни разу и не побывал в Ильичевске – в этом просто не было нужды. Да и то сказать, что делать такому человеку, как Станислав Мартынов, в этой дыре?

Правда, за последние годы он неоднократно посещал затон Ильичевского судоремонтного завода – с тех самых пор, как Владлен Михайлович Самарин сделал его своим агентом и купил корабль, – но до самого города не добрался ни разу, хотя половина команды «Москвички» проживала именно в Ильичевске. В записной книжке Мартына записаны их адреса и телефоны, но это вовсе не значило, что он регулярно посещал этих людей.

Свой первый и последний визит в город Ильичевск Станислав Мартынов помнил смутно. Строго говоря, запоминать было, в общем-то, нечего: в кузове Сениного грузового микроавтобуса отсутствовали окна, а если бы и были, то валявшийся на грязном железном полу Мартын не смог бы ничего разглядеть.

Последние несколько часов он мечтал только об одном: чтобы его наконец пристрелили. Для разнообразия можно было бы умереть от болевого шока или потери крови, но смерть все не шла, и Мартын периодически начинал кричать слабым сорванным голосом, надеясь привлечь внимание. В конце концов ему заклеили рот полоской лейкопластыря, совсем как той бабе, что лежала на железном полу рядом с ним, не подавая признаков жизни, сначала в инструментальной кладовой на корабле, а потом в кузове «транспортера».