Город темной магии - Магнус Флайт

Сара задержала дыхание, надеясь, что Макс сделает то же самое, и напрягла слух, чтобы следить за разговором.

– Еще раз прошу прощения за то, что вас потревожил, – изрек Майлз.

– Ерунда! Я превосходно выспался в самолете, и меня в любом случае ждала бы бессонная ночь. Я очень обрадовался, когда вы позвонили ко мне в отель. Но простите за вопрос – к чему такая таинственность?

Майлз тяжело вздохнул.

– Мне нужно вам кое-что показать, – произнес он. – Я не хотел, чтобы проблема, возникшая в стенах дворца, стала достоянием общественности, но одновременно с этим я не могу молчать. Мне требуется ваш мудрый совет.

– Вы меня заинтриговали.

– Я не собирался вас интриговать, – отрезал Майлз. – Это не школьная головоломка, Янек. Тут намечается большое дело, и оно мне не по зубам.

Снова какое-то движение. Возможно, Майлз открыл сейф. Теперь глаза Сары привыкли к темноте, и она вполне отчетливо видела Макса рядом с собой. Шкаф был тесным, здесь негде было спрятаться. Под ногами валялись коробки, щетки, кроссовки, зонтики, футбольный мяч. Рукав пальто касался лица Макса. Мяч лежал возле его пятки. Сара и князь походили на нелепых персонажей из мультфильма, лакомившихся печеньем и застигнутых врасплох. Они застыли, будто статуи. Их взгляды встретились. Сара ощутила прилив уверенности, а Макс отпустил ее волосы и взял за руку. Он стиснул ее ладонь, словно говоря: «Держись. Будь спокойна».

Сара услышала шуршание бумаги.

– Я хочу, чтобы вы взглянули на это, – произнес Майлз. – Не дотрагивайтесь, я сам буду переворачивать страницы.

За этой репликой последовала целая вечность, заполненная молчанием. Из кабинета не доносилось ни единого звука, лишь иногда раздавался шелест очередной переворачиваемой страницы или звяканье стакана. У Сары свело икру. Ее пальцы взмокли от пота. Чесалось ухо. Запахи шкафа понемногу начали разделяться на самостоятельные ароматы: картон, апельсиновая отдушка моющего средства, плесень, прелый запашок ног. Страх кашлянуть, чихнуть или выпустить газы достиг такой интенсивности, что было уже трудно удержаться от чего-либо подобного. Сара стиснула ягодицы и попыталась дышать неглубоко, но стало только хуже. Макс слегка покачнулся – может, он засыпает? В конце концов она снова услышала глубокий вздох, и затем голос Янека:

– Да, я вижу.

– Точно? – голос Майлза звучал беспокойно, настойчиво. – Опишите мне!

– Обычные любовные письма, – ответил Янек. – От американки к русскому. Любовник, очевидно, не скупился на ценные подарки, женщина в ответ щедро одаривала его своим телом.

– А даты… – прервал Майлз.

– Разумеется. Что ж, числа свидетельствуют о том, что окружавшая эту парочку жестокость не послужила помехой для их страсти. Даты говорят, что в воздухе еще висел запах горелой плоти мученика Яна Палаха, когда влюбленные заказывали ужины при свечах. Вероятно, Пражская Весна уже закончилась и наша страна опять погрузилась в лютую стужу. Зима продлилась двадцать один год, но похоже, что эти двое вообще не почувствовали холода!

– Мужчину зовут Юрий…

– Да, и Юрий имеет доступ к множеству по-настоящему бесценных вещей. И женщина, несомненно, тоже. Что это за «список», который американка может передать русскому в семьдесят восьмом году прошлого века? Очевидно, какие-то имена. А мужчина, способный подарить своей подружке инкрустированный алмазами портсигар – в Праге, – да, он должен быть поистине могущественным человеком.

– Янек?…

– Юрий Беспалов, судя по всему, – закончил Янек. – Глава Национального музея искусств. Я немного знал его. Уверен, что он работал на КГБ. Но, Майлз, едва ли данный факт может вас шокировать. Вы же – опытный профессионал и только и делаете, что роетесь в нацистских закромах. В ваши обязанности входит перевернуть матрасы каждого нечистого на руку коммунистического министра и всех его любовниц, чтобы найти украденное! Вас не может шокировать открытие, что член партии подарил своей пассии несколько безделушек. Что вас беспокоит? То, что американка почти наверняка агент ЦРУ? И не особенно преданна звездно-полосатому флагу?

– Она нигде не говорит о…

– Она не упоминает: «Ах, как замечательно, я шпион-перебежчик», но это же естественно в ее положении. Давайте вернемся к тому, что мы знаем наверняка. Получателя писем зовут Юрий, он важная шишка и заведует музеем, где хранится несметное количество уникальных вещей. Юрий свободно вращается в высоких политических кругах, пьет шампанское и закусывает его черной икрой. Живет наш карьерист во дворце Лобковицев – вот вам еще очередное весьма странное совпадение, однако не будем делать скороспелых выводов. Нам неизвестно имя той, кто писала эти послания. Она подписывается разными интересными способами. Лично меня привлекло упоминание о ее горячей, мокрой, истекающей…

– Янек! – рявкнул Майлз. – Перестаньте шутить!

Мужчины замолчали. Сара напряженно ждала, пытаясь осмыслить услышанное. В ее голове зазвучал голос Полс, призывающий ее сосредоточиться. Сара вспомнила уборщицу, Стефанию, с которой совсем недавно рассталась. Стефания призналась, что в прошлом ей вызвалась помочь какая-то американка, наверное, из ЦРУ… Имена. Автор любовных посланий явно владела информацией, связанной с именами…

Сара поймала взгляд Макса, но князь лишь недоуменно пожал плечами. Сара сглотнула и едва удержалась, чтобы не закашляться. У нее заслезились глаза. Макс сжал ее руку, в его глазах читалась напряженность.

– Итак, кто написал эти письма? – мягко спросил Янек.

– Она очень известная женщина, наделенная властью, и она всегда была нашим другом, всегда поддерживала то, что мы пытаемся сделать здесь, в музее. Янек, поверьте, когда она впервые разговаривала со мной по поводу…

– Прошу вас, – перебил Янек, повышая голос. – Не называйте мне ее имени. Не ставьте меня в неловкое положение.

– Конечно. Извините. Я не могу… Я не буду. Правда. Видит бог, вы и без того через многое прошли в своей жизни. Но я откусил большой кусок, который мне не по зубам, и вы единственный, кому я могу доверять.

– Где вы их нашли? – спросил Янек.

– Их обнаружил не я, а один из моих научных консультантов, Элеонора Роланд, – признался Майлз. – Ей в голову пришла бредовая идея, что камин в ее комнате может оказаться в рабочем состоянии, и она полезла проверять дымоход. Письма выпали оттуда. Но она, добрая душа, принесла их прямо ко мне.

– Вы уверены? Сегодня я видел Элеонору. Она очень восторженная, настоящая энтузиастка. Не могло ли статься, что она несколько дней держала их у себя? Читала их? Обсуждала с другими?

– Все мои сотрудники имеют строжайшее распоряжение немедленно приносить все свои находки ко мне, – возразил Майлз. – Таковы мои условия. Абсолютно все приносится ко мне в кабинет.

– Неужели? – усмехнулся Янек. – Надо же. Очень дальновидно. Но коллекция просто огромная… Есть столько возможностей… потерять что-нибудь по дороге.

Последовала еще одна долгая пауза. Снова раздался звук разливаемой по стаканам жидкости – и у Сары опять запершило в пересохшей глотке. Ее ноги были крепкими, но их сводило все сильнее. Макс, который застрял в еще более неудобной позиции, мог вот-вот вывалиться из шкафа.

– Сколько времени у вас находятся эти письма? – спросил, наконец, Янек.

– Дня два-три.

– И вы собираетесь их вернуть автору? И как раз об этом вы и хотели посоветоваться со мной? Потому что вы чувствуете – знаете, – что было совершено преступление. Возможно, очень много преступлений. Значит, письма – лишь вход в темный и грязный тоннель.

– А если нет? – в отчаянии крикнул Майлз.

– Кто знает… Вероятно, мы читаем обычные любовные письма голубков, которые наделали глупостей. Мы все порой делаем глупости.

– Янек!

Сара услышала скрежет ножек отодвигаемого кресла, стук поставленного на стол стакана.

– Я вам скажу, что я думаю, – проговорил старик. – Я посвятил свою жизнь сохранению документов о содеянном зле. А на белом свете есть преступники, которые так и не понесли надлежащее наказание. Я полагаю, и это мысль старого человека, что после сделки с совестью наш страх перед смертью только возрастет. Послушайте меня. Вам, дорогой мой, следует избавиться от этих посланий, и чем скорее, тем лучше. Что касается меня, то я не собираюсь участвовать во всем этом. И напоследок я хочу добавить, что, пожалуй, я приустал и пойду спать.

– Простите меня, – произнес Майлз. – Мне стыдно за себя. Мы не… считайте, что никакого разговора не было. Не знаю, что на меня находит в последнее время.

– Назовем это Прагой, – угрюмо отозвался Янек. – Город секретов и шепотов, мой друг. Даже вы уязвимы. Вам надо тщательно обдумать мои слова, но и я не могу утверждать, что я прав. Это вопрос вашей совести.