Семь главных игр в истории человечества. Шашки, шахматы, го, нарды, скрабл, покер, бридж - Оливер Рейдер

На этом турнире присутствовал только что победивший в первом матче этого дня Масаюки Мотидзуки, которого в среде нардистов называют просто Моти. Он считается лучшим игроком в мире и занимает первое место во всех списках «Гиганты нардов», начиная с 2013 года. Этого субтильного мужчину с пронзительным взглядом и широкой улыбкой было легко узнать, так как он носил такую же белоснежную рубашку, что и на фото в списке «Гиганты нардов». Он вырос уже в эпоху компьютеров, играющих в эту игру, но тоже пришел в нее из другой сферы. В юности Мотидзуки, живший в Японии, был активным и компетентным игроком в сёги (эту игру называют также японскими шахматами), но, как и Роберти, достиг в этой игре своего потолка. К тому же во времена учебы в Токийском университета он был бедным студентом. На его взгляд, нарды могли помочь ему решить обе эти проблемы.

Игры, не основанные на случайности, например шахматы и сёги, как правило не дают простора для азарта и, соответственно, имеют малый потенциал получения быстрого дохода: более сильный игрок попросту слишком часто выигрывает, из-за чего возможности для взвинчивания ставок невелики. А вот игры на удачу, такие как нарды и покер, привлекают тех, кто играет на деньги. Более слабый игрок может выиграть и, по определению, иногда действительно выигрывает, может ошибочно принять свое везенье за мастерство и возвратиться к игре ради нового выигрыша. Другими словами, удача – та плодородная почва, на которой процветают человеческие заблуждения и самомнение. Когда салага выигрывает, он считает, что играет лучше соперника, а когда проигрывает, считает, что его сопернику повезло.

«Да, это интересная тема», – сказал, оживившись, Мотидзуки, когда мы с ним сидели рядом с игровым залом, откуда доносился приглушенный стук игральных костей. Я спросил его о том, как машины повлияли на игру, которая стала для него средством к существованию. По мнению лучшего игрока в мире, эффект был сильным, несомненным и двояким.

Во-первых, технология демократизировала мастерство. Раньше люди могли получить ценные уроки игры в нарды только от других людей, причем лично, сейчас они учатся у машины. «До появлении ИИ нужно было заниматься в хорошем клубе, – пояснил Мотидзуки. – Если ты жил в Японии, у тебя не было никаких шансов стать хорошим игроком, потому что там нет хороших игроков. Ты должен был ехать в Нью-Йорк или в Лондон, где имелись солидные клубы. А теперь шансы есть даже у того, кто родился в Иране. Это хорошо». В самом деле, каждый нардист, с котором я разговаривал, отмечал, что ИИ привел к радикальному повышению уровня игры. Когда-то Мотидзуки был за игровым столом салагой. «Если я буду хорошо играть в нарды, – думал он, – то смогу зарабатывать сотню долларов в день». Он вспоминает: «В те временя это были для меня большие деньги. Но когда я начал играть, то проигрывал почти каждый день. И платил каждый день. Оплачивал обучение». Как и Роберти, Мотидзуки записывал проблемные позиции своих проигранных партий. Но в отличие от Роберти, он, приходя домой, мог выполнять скоростные цифровые роллауты. «Я загружал свою позицию в компьютер. Если я действовал неправильно, то размышлял, почему одна игра оптимальная, а другая – не оптимальная, и так далее». Работа с машиной приносила плоды.

Во-вторых, источник ставок иссяк. «Большой минус состоит в том, что это убивает игру на деньги, – сказал со вздохом Мотидзуки. – До появления ботов каждый верил, что он лучший игрок. “Я знаю, как надо играть. Я играю лучше всех. Давай играть по $100 за очко”. Но теперь компьютер тебе говорит: “Слушай, салага, ты пускаешь деньги на ветер”». В результате многие элитные игроки переключились с азартной игры на преподавание. Например, Мотидзуки берет $250 за онлайновый урок и $500 – за «живой» (очный). «Теперь мы имеем дело с людьми, которым нравится учиться, которые получают удовольствие от процесса своего совершенствования».

Мотидзуки, лучший в мире нардист, и сам продолжает учиться. Как почти все остальные, он записывает свои партии на видео, а затем загружает их на YouTube и платит другим за преобразование необработанных видеоматериалов в машиночитаемые записи партий, пригодные для анализа с помощью программы XG. Итак, древние настольные игры, встречайте развитой капитализм! «Есть группа людей, которые занимаются таким преобразованием профессионально», – говорит он. И добавляет, что они живут в развивающихся странах. «Заработки там низкие. Если я даю $10 за час, то для них это большие деньги. Они хорошие ребята».

Помимо совершенствования теории своего ремесла Мотидзуки проводил до пандемии в разъездах около 100 дней в году. После нашей встречи он должен был отправиться из Нью-Йорка во Флориду, а потом в Австралию и Гибралтар, после чего вернуться в Японию, следуя за турнирами по нардам – примерно 50 000 км ради славы и призовых денег.

Но меня интересовала цена, которую платит тот, кто посвятил жизнь игральным костям, случайности. Моти занял бесстрастную позицию, состоящую в том, что математика надежна, а шанс, если дать ему шанс, становится неизбежностью.

«Я всегда говорю так: это как в рулетку играть, – сказал он, сравнивая себя с дополнительными номерами на колесе, которые обеспечивают казино преимущество. – В рулетке у казино всегда преимущество, так как есть 0 и 00. Я играю в рулетку, но у меня, допустим, десяток зеро. У меня преимущество. Но, конечно, я могу проиграть. Какой-нибудь лох может поставить на то и на это, и разок выиграть. Но вот в конечном счете он, разумеется, никак не может выиграть».

В долгосрочной перспективе везенья не существует. В краткосрочной нет ничего, кроме везенья.

Я привез свой набор для игры в нарды в Исследовательский центр IBM и, перед тем как отправиться восвояси, сел поиграть с Тезауро в кафетерии компании. После каждого броска я передвигал фишки осторожно и неуверенно, стараясь реализовывать тактику, которой научился у нейросетей, созданных на основе разработок Тезауро. Было страшновато играть с человеком, построившим эти богоподобные машины. Тем не менее я кое-как барахтался, избегая грубых промахов или, по крайней мере, катастрофы. Наши фишечные армии быстро оторвались друг от друга, и игра превратилась в простые гонки – соревнование по броскам костей, при которых