Марргаст. Первое семя тьмы - Анна Чайка
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Резкий свистящий визг вырвался изо всех его пастей. Он утратил форму и мягко выпал к моим ногам.
Игор смотрел на меня. На замаранной копотью физиономии читалось осуждение.
− Значит, это он выл и клацал зубами? Он был плохим?
− Да… Вероятнее всего. Скажи, Игор, ты где-нибудь видел человека, дававшего тебе пряники?
Он кивнул, отчего нервная челка целиком закрыла лицо. Сейчас юродивый напоминал одноглазое лихо. Такое же растрепанное, грязное и косматое.
− Тогда веди.
Глава тринадцатая
– Так ли ценна жизнь? Стоит ли она того, чтобы за нее сражаться? Слабый все равно погибнет, он рожден, чтобы быть пищей сильного. Не жестоко ли продлевать его мучения? Ведь выходит, что мы идем наперекор предназначенной ему судьбе.
− Да, это так. Звери живут своей судьбой, не видя иного пути. Но с людьми обстоит иначе. Человек борется, потому что знает. И знанием этим мы свободны. Перестанем бороться, − и ничего не останется, кроме чернил на ветхом пергаменте истории.
Из беседы наставника Димитрия с рарогом (имя стерто)
Вечер расцветал огненными цветами. Искры достигали неба и смешивались со звездами, освещая пустую землю. До Соловки нам пришлось добираться окольными путями, по кустам и оврагам, несколько раз на тропинке тут и там встречались трупы искаженцев. Это значило, что мои товарищи решились действовать.
Братство Тишины всегда проповедовало противление насилию.
Оно допускало вмешательство лишь в том случае, если жизни смага или его товарищей грозила прямая опасность. И даже так, мы не имели права причинять врагу вред, влекший за собой серьезные увечья или смерть. Терпение и смиренность в абсолюте. Вот только искаженцы не относились к расе людей. И, учитывая их планы, следовало от них неукоснительно избавиться.
Игор ткнул острым пальцем в бок, привлекая мое внимание. Мы приблизились к заостренным столбам забора. Юродивый указал на ветку дерева, находящуюся прямиком над ним и опускавшуюся на крышу ближайшего дома, и начал карабкаться. Я полез за ним следом, морщась от жжения, когда кожа сквозь ткань терлась о кору.
Мы оказались наверху. Подползли к краю крыши, и ветер швырнул мне в лицо горсть пепла. Избы пылали, часть из них обвалилась. В центре площади, у забавочного столба столпились люди. Их было больше, чем членов в нашем отряде, а значит, кроме смагов там находились и полукровки.
В громадной фигуре, возвышавшейся над остальными, я узнал Щуку. Его борода укоротилась в два раза, а за спиной стоял человек с обнаженным двуручным мечем. Радогост.
− Мы должны помочь, − сказал я, оборачиваясь к Игору.
− Они перестали драться.
− Что?
Он утер нос, пялясь открытым серым глазом куда-то в бок. Я проследил за его взглядом и с тупой усталостью понял, что именно сплотило бывших врагов.
Шишигари-рыба скользила вдоль домов, сужая круг вокруг добычи. После нее оставались высохшие тела, застывшие в позах, в которых они встретили смерть. Внутренний взор позволял мне разглядеть раздувшееся брюхо, томно содрогающееся в предвкушении еды. Огонь не пугал тень, она его попросту замечала. Зато ее саму, похоже, видели абсолютно все.
− Успела раскинуть сети? − подумал я вслух, прижимаясь животом к свободному от соломы скату. − Но это же невозможно, нужно время и определенные манипуляции… Игор, когда ты увидел эту тварь? Сразу?
− Нет, только когда вошел в пещеру. А она сейчас рыбачит, что ли?
Я мучительно улыбнулся, подумав, какое же счастье не понимать и половины того, что происходит на земле.
− Да, она хочет перетянуть нас всех в свои угодья, чтобы легче было питаться. Надо ее отвлечь.
Гибкая девичья фигурка зажгла в фонаре зеленое пламя. Значит, и Лиса с ними. Это хорошо, они смогут сражаться наравне с чертовой рыбиной. Но что это? Запаниковавший полукровка, похоже, не правильно оценивший чужие действия, замахнулся на девушку, и Щука одним рывком свернул ему шею.
Смятение настигло строй. Они вновь разделились на две группы.
Когда шишигари напала, то уволокла мужика из кучки искаженцев в горящий дом, где начала сосать кровь. Вопли жертвы разнеслись по округе. Пока смаги пытались разложить ловушки, Щука отбивал вражеские атаки.
Обезумившие искаженцы были сильны, они не понимали, как оказались в такой ситуации и мешали тем, кто мог бы помочь.
Закончившая с трапезой шишигари вылетела из окна, направляясь в сторону сражающихся, ловко огибая ловцы. Не долетела. Радогост встретил ее колющим ударом в подбрюшье. Она приняла удар на хвост. Обвила меч до самой рукояти. Наставник ударил ее открытой рукой − и чудеса, она содрогнулась.
Знать бы, где Мита спрятал мою секиру. Я ведь должен им помочь!
Дом под нами потихоньку начинал тлеть. Игор без труда спрыгнул вниз, даже не группируясь. Прямо, как бревно, хотя и приземлился пружинисто. Я решил последовать за ним, временно упуская из виду товарищей. Встал на ставни, затем уцепившись за щель в досках, повис на руках. Обрывок цепи царапнул по щеке.
− Спустить?
Юродивый хихикал, наблюдая за моей беспомощностью.
− Обойдусь, − пропыхтел я, терпя боль во всем теле.
Еще чуть-чуть, и земля вновь была подо мной. Мы поспешили на площадь. Наставник Радогост по-прежнему сражался с тварью, теперь к нему присоединился Щука. Они бросались на нее с двух сторон, отрезая щупы и уворачиваясь от световых лучей, срывающихся из пасти шишигари.
Я огляделся в поисках чего-нибудь увесистого и у тлеющего сарая увидел треугольную поленницу. За ней показался знакомый силуэт. Так вот почему я не видел его среди сражающихся…
Спустя несколько секунд после нашего разговора я взял расколовшееся полено. Смаги учили, что материальным предметом тень не ранить, − за исключением оружия, сделанного мастерами севера. Но что еще можно использовать в данной ситуации?
Занеся полено над собой, я вышел на открытое пространство. Хоть бы план сработал…
«Прочь», произнес в голове равнодушный голос. Шишигари даже не обернулась в мою сторону, продолжая биться со смагами.
«Прочь. Или я высосу твою живь»
Она говорила со мной, не используя звуки. Слова звучали прямо в ушах, и мое тело переставало слушаться. Рад пропустил сквозной удар, сквозь разрез на смуглой щеке показались красноватые десны.
− Пошла вон из моих мыслей, вобла сушеная! − рявкнул я. Остальные услышали мои крики. Лиса чуть не бросила фонарь, желая
