Шотландская сага - Джеймс Мунро

— Простите. — Проповедник вдруг переменил отношение к нему. Протянув руку, он представился: — Элайя Браун. Я был священником в баптистской церкви в Эчоте, пока правительство Эндрю Джексона не решило переселить нас на Запад. Если бы я знал, что вы — друг Бена Каллони, я бы вел себя иначе. Он хороший друг моему народу.

Проповедник провел рукой по лицу.

— Я слишком долго был зол, священнослужителю не пристало испытывать такие чувства. Сегодня мой гнев еще больше усилился, когда добровольцы из Теннесси привели наших людей из Туманных Гор.

— Они привели чероки, которые решили остаться там, где жили. Я понимаю: для них уйти с насиженных мест нелегко.

— Добровольцам не следовало бы идти в горы. Они поймали троих молодых мужчин-индейцев, которых обвинили в войне против поселенцев, и пригрозили их повесить, если остальные окажут сопротивление. Это большая семья, и они пожертвовали собой, чтобы спасти своих мужчин, но добровольцы все-таки повесили их. К тому времени, когда молодые женщины добрались до этих мест, они уже жалели, что их не повесили тоже. А ведь нашим людям говорили, что о них будут заботиться в этом долгом путешествии за тысячу миль. Сколько из нас доберется до этих новых земель живыми?

Роберт не сомневался, что проповедник рассказал ему правду. Он и сам подозревал, что здесь что-то нечисто, когда сержант добровольцев из Теннесси не разрешил ему поговорить с чероки.

— Как имя офицера, который отвечает за переселение?

— Генерал-майор Скотт, но он сейчас у пристани, наблюдает за переправой первых чероки через реку.

Пристань Хантер была на реке Теннесси, за сто миль отсюда, если идти по извилистой горной дороге.

— Могу я поговорить с кем-нибудь из людей, которых поймали в Туманных горах?

— Чего вы добиваетесь? Что сделано, то сделано…

— Между этим местом и индейской территорией лежат сотни миль, и постепенно такие злодеяния войдут в привычку, если не положить вовремя этому конец — и сразу же. Но перед тем, как я решу, что делать, я хочу услышать из первых уст о том, что произошло.

— Зачем вам вмешиваться во все это? Добровольцы — это ведь ваши люди. Мы же — просто индейцы.

Роберт Маккримон и сам задавал себе тот же вопрос. Неужели только из-за лица хорошенькой девушки-индианки, которое было сплошным синяком и которое он никак не мог забыть? О нет, другие воспоминания нахлынули на него.

— Священник, я не из штата Теннесси. Я родился на земле, которая зовется Шотландией, за тысячи миль отсюда. Много лет назад другая страна провозгласила право управлять Шотландией, и еще мальчиком я разговаривал с теми, кто проиграл тогда последнюю битву за ее независимость. Мне рассказывали, что тогда люди страдали так же, как теперь страдают индейские мужчины и женщины. А потом моей семье и многим таким же, как и мы, сказали, чтобы мы уезжали куда-нибудь, потому что наша земля понадобилась под пастбища для овец. Многие не хотели уезжать, но они их вынуждали — точно так же, как и ваш народ. Очень много народу просто погибло, как, например, семья моей жены. Многих принудили уехать из страны. Вот почему я сам теперь в Америке.

Роберт не привык так много говорить, а уж тем более анализировать свои чувства.

— Возможно, это вам кое-что объяснит, почему я лезу в ваши дела, священник Браун. И одно я знаю с уверенностью — мне не нравится, когда с народом обращаются подобным образом. Но все равно, я привык все взвесить и проверить оружие, прежде чем ввязаться в драку.

— Понимаю. — Священник Браун положил руку на плечо Роберта, выражая таким образом свою симпатию. — Пожалуй, я могу познакомить вас с кем-нибудь из пострадавших, чтобы рассеять все ваши сомнения.

Солдатам, охранявшим чероки, было приказано не позволять, чтобы индейцы покидали свой загон, но индейский проповедник и Роберт вошли туда беспрепятственно.

Группа беглецов была там, а когда священник негромко позвал: «Нэнси!», девушка с синяком на лице подняла голову в ответ на его зов.

— Нэнси, это Роберт Маккримон. Он хочет помочь нам, но сначала ему необходимо узнать из первых рук, что случилось с тобой и другими, когда вы сдались добровольцам.

— Все очень просто… но ведь и мы все очень простые люди, если до сих пор верим тому, что говорят нам белые. Нам сказали, что, если мы не сдадимся, добровольцы повесят моего брата и еще двоих моих родственников. Мы сдались, но сержант все же повесил их. Он сказал, что нас и так много в холмах, а пусть другие знают, что он человек дела. Вы хотите нам помочь, сержант тоже так говорил.

Нэнси повернулась к Роберту, чтобы показать свой синяк, осторожно коснувшись его кончиком пальца.

— Вот что случилось, когда я ответила, что не нуждаюсь в его помощи. Он сказал, что я слишком много о себе понимаю, для индейской девушки. Когда я его ударила, он позвал еще двоих своих товарищей, которые держали меня, когда он мне «помогал». А потом он держал меня, когда те другие мне «помогали». Я надеюсь, вы простите меня, что я не слишком радуюсь, когда вы тоже предлагаете мне «помочь».

Роберт почувствовал глубокое омерзение, и это чувство было для него внове. Ему доводилось видеть женщин, испытавших на себе насилие. Конечно, многие первопроходцы считали само собой разумеющимся то, что если они неожиданно встречались с небольшой группой недружелюбных индейцев, то убивали мужчин и насиловали женщин. Многие индейцы точно так же поступали с белыми женщинами. Но, слушая то, что пришлось перенести этой очевидно хорошо образованной девушке из племени чероки от рук добровольцев из Теннесси, Роберт испытал давно забытые чувства. Пробормотав совершенно невпопад какие-то замечания, он сбежал. На обратном пути случайно натолкнулся на индейского священника.

— Я вижу, вы поверили истории Нэнси?

— Я догадывался о том, что с ней произошло, когда ее вели вместе с другими. Где она научилась так хорошо говорить по-английски?

— В интернате на Востоке. Отец Нэнси — один из вождей, которые находятся сейчас в Вашингтоне, пытаясь остановить переселение. У него обширные владения в Туманных Горах.

— Жаль, что он не взял ее с собой, — и еще своего сына, которого убили.

— Я боюсь, что смерть станет привычной на пути к новым землям, если нас застанет зима. Что же вы теперь собираетесь предпринять?

— Я собираюсь потолковать с Беном, а потом найду этого генерал-майора Скотта. Если он такой же, как и другие офицеры, которых мне приходилось знать, он сделает все, что только может, чтобы помочь вашим людям, или по крайней мере я ручаюсь, что он не избежит ответственности, притворяясь, что ничего не знал.

Генерал-майор Уинфилд Скотт не походил ни на одного офицера, которого прежде знал Роберт. Гигант ростом шесть футов пять дюймов, генерал был личностью под стать своему росту. Ветеран войны тысяча восемьсот двенадцатого года между Соединенными Штатами и Англией, он выиграл несколько заметных сражений у Ниагарского водопада. Ему приписывали заслуги в том, что он не дал англичанам пересечь слабо охраняемую границу и занять самые северные штаты Америки.

Совсем недавно генерал Скотт снова был на канадской границе, не давая перейти ее плохо организованным добровольцам. Эта задача еще не была выполнена полностью, а генералу уже пришлось, не без добавочной ответственности, стать во главе переселения индейцев чероки.

Бен Каллони служил разведчиком у генерала во время войны тысяча восемьсот двенадцатого года, и его имя стало волшебным ключом, который гарантировал Роберту разговор с генералом. И вправду, генерал восхищался такими людьми как Роберт и Бен, которые бродили далеко за границами Соединенных Штатов, полагаясь на собственную изобретательность и находчивость, чтобы выжить. После нескольких вопросов генерал пригласил Роберта присоединиться к обеду в тот же вечер.

К большому удивлению Роберта, обед проходил не за общим офицерским столом, в компании подчиненных генерала, а в его палатке неподалеку от реки, и обслуживали генерала пара рабов, которых дал на время генералу местный землевладелец.

— Я подумал, что так будет лучше, — объяснил огромный военный, — не все мои подчиненные согласны с тем, как я организовал переселение. До Вашингтона добрались слухи, что я слишком мягок с индейцами чероки. Кроме того, я родился и вырос в Вирджинии. Мне удобней в палатке.

— Те, кто критикует вас за мягкое обращение с индейцами, отказались бы от своих слов, если бы видели тех нескольких чероки, которых привели в загон, как пленников, — и Роберт пересказал Уинфилду Скотту историю, которую поведала ему Нэнси.

— Черт бы побрал этих добровольцев! — Генерал-майор вскочил на нога. — Как же, черт побери, я и мои офицеры смогут поддерживать дисциплину, если нам дают солдат, которые не могут даже правильно написать слово, не говоря уже о том, чтобы сделать выводы из прочитанного.