Пиранья - Марина Крамер

вашем сыне, Егор Витальевич, – усаживаясь за длинный обеденный стол и выкладывая на него ручку и ежедневник, попросила Лена.

Карманов отошел к окну, отодвинул в сторону темную портьеру и, опираясь рукой на стену, посмотрел вниз.

– Что опять натворил этот ушлёпок?

– На этот раз ваших возможностей вряд ли хватит, чтобы прикрыть его шалости. – Лена ожидала, что сейчас Карманов вспылит и заорет, но он повернулся, тяжело сел на стул напротив нее и, сложив на столешнице руки, пробормотал:

– Знаете, я иногда мечтаю, чтобы моих связей не хватило. И если бы не жена, я давно бы умыл руки – пусть этот балбес отвечает за свои художества сам.

– Мне кажется, этот раз настал, Егор Витальевич. Вашего сына подозревают в пяти убийствах с особой жестокостью и нападениях на квартиры бизнесменов, грабеже и разбое. Сейчас он задержан и находится в СИЗО.

Лицо Карманова-старшего залилось мертвенной бледностью, он неверным движением потянул вниз узел галстука, освобождая воротник рубашки, и рванул пуговицы так, что они посыпались на стол.

– Егор Витальевич, с вами все в порядке? – с опаской спросила Лена, боясь, что сейчас депутат упадет на пол с сердечным приступом, а она не сможет ему помочь.

– Сейчас… – просипел он посиневшими губами, – минутку… пройдет…

– Может, таблетку? Или «Скорую» лучше?

– Не надо… сейчас… мне уже лучше… Вы ведь понимаете, не каждый день такое услышишь… он хоть и ушлёпок редкий, но сын все-таки…

Карманов с трудом выбрался из-за стола и опустился в кресло у окна:

– Не возражаете, если я здесь?..

– Нет, конечно, располагайтесь, как удобно. Можем перенести разговор на другое время, если вы неважно себя чувствуете, – предложила Лена, но он отрицательно покачал головой:

– Нет уж! Я не готов выслушать это еще раз, давайте покончим со всем сразу. Я вас слушаю.

Лена вкратце изложила ему все обстоятельства дела, не забыв упомянуть и Анну Веткину, услышав о которой, Карманов-старший дернул правой щекой:

– И девку втравил?

– Вы ее знаете?

– Конечно. Сразу сказал – не тронь ее, она не для тебя, и так по жизни настрадалась. Но разве он кого слушал… Знаете, в какой момент все пошло наперекосяк? Когда он впервые попался пьяным за рулем. Вот тогда мне надо было не отмазывать его, а разрешить вкатить по полной все, что причиталось. Ничего, пешком бы походил, не барин. Но жена… вцепилась в меня, плакала – мол, как же так, мальчик ошибся, надо давать шанс, он поймет, осознает. Ну, вот, он и осознал, что может безнаказанно себе позволить все, что угодно. Ни о ком не думал – ни обо мне, ни о матери. Хотел его с собой в Москву забрать, так он ни в какую не поехал – еще бы, здесь-то ему вольготно, а там пришлось бы поприжаться. Иногда мы убиваем своих детей как раз тем, что любим их слишком сильно, – с горечью произнес Карманов. – Виталька в детстве болезненный был, любую инфекцию подхватывал, тяжело переносил, Ира с ним измучилась – все время в больницах. Учился кое-как, она списывала на болезни, но я-то видел, что он уже тогда все понял, научился манипулировать матерью, а та уже – мной. Так и вырос… Если бы можно было вернуть, я б его порол нещадно.

– Ну, это тоже не выход, – заметила Лена.

– У вас, извините, наверняка нет собственных детей, – вздохнул Карманов. – Потому вы и не знаете, каково это – понимать, что твой ребенок растет чудовищем, но при этом любить его настолько, что уговаривать себя не замечать этого. Какой бы он ни был – он мой сын. Но на этот раз он пересек черту, за которой я ему уже не помогу. И не потому, что не могу – уж нашел бы, как выкрутиться, но нет. Не буду. Значит, так должно было случиться. Пусть отвечает за все, что сделал, хоть раз в жизни. Жену вот только жаль, не представляю, как она это перенесет. – Карманов прикрыл рукой глаза и тяжело задышал, словно стараясь справиться с подступившими слезами.

Лена его понимала, и ей было неловко наблюдать за этим. Она хорошо помнила, как ее собственный отец оказался вот так же беспомощен перед фактами, которыми она приперла его к стене, работая над делом Жанны Стрельцовой. Отец не хотел, чтобы дочь вообще когда-то узнала о том, что он в свое время защищал одного из лидеров криминальной группировки, подмявшей под себя автомобильный завод, и, более того, помог ему избежать ответственности и скрыться. Лена узнала все случайно и не смогла промолчать, потому мать до сих пор считала ее виноватой в самоубийстве отца. Но Крошина думала, что отец просто не смог больше с этим жить. Тяжело носить в себе такие вещи десятилетиями, рано или поздно заканчивается терпение.

Карманов, конечно, во многом был виноват сам, но теперь уже ничего не мог исправить – Виталий окажется в тюрьме и срок получит немалый. А его отец будет всю жизнь нести эту вину. И как он сможет с этим жить, Лена не представляла.

– Вы ведь увидите его, да? – глухо спросил Карманов, не убирая руки от лица.

– Вы тоже можете его увидеть, если хотите. Я дам свидание.

– Нет. Я видеть его не хочу, – твердо заявил он, выпрямляясь в кресле. – И жене не позволю. Вы можете передать ему письмо? Или это запрещено? Можете прочитать, я не возражаю.

– Пишите, я передам.

Карманов сходил куда-то вглубь квартиры, принес лист бумаги и ручку, сел за стол и, закусив нижнюю губу, принялся быстро писать что-то. Исписав лист с двух сторон, он протянул его Лене, но та просто сложила письмо вчетверо и убрала в ежедневник:

– Я не стану это читать, Егор Витальевич. Уверена, государственную тайну вы сыну не раскрыли.

– Спасибо. Вы правы. Я написал только то, что мог написать разочарованный отец – причем разочарован я, скорее, в себе, а не в Витальке. Хочу, чтобы он знал и не рассчитывал на мою помощь, так будет правильно.

Лена вышла из этого дома с очень странным чувством. С одной стороны, она убедилась, что могущественный депутат не вмешается в ход следствия и не станет пытаться вытащить сына путем давления. Но с другой… ей было очень больно видеть, как довольно сильный и волевой человек оказался слаб и раздавлен правдой о своем отпрыске. Но то, что Карманов смог подняться над ситуацией и пересилить отцовские чувства, внушало Лене уважение. Возможно, это был самый тяжелый выбор в его жизни.

В сумке завибрировал мобильник – звонил Левченко.

– Елена Денисовна, Харитонова брать будем? Надо бы поторопиться, чтобы не сбежал.

– Да, надо поторопиться. Я еду в Комитет, получу ордер – и можно к Харитонову. Ты проверил, он не дежурит сегодня? На работе его сложнее будет задержать, там же оружие.

– Нет, я все проверил, он дома, пивом