Пусть поднимется ветер (ЛП) - Шеннон Мессенджер

— Будете бороться со своими путами, и мои охранники получат приказ бросить вас. И те, кто считает себя ценным, должен знать, что он будет стоить жизни другим людям.

Секунды перетекали минут, затем Вейн прошептал:

— Он ушел?

Грохот цепей, и его кашель и треск, будто охранники сжали его путы, чтобы наказать его.

Значит, мы не можем говорить… не можем двигаться. И Райден не солгал о воздухе. Здесь нет ничего, что могло помочь нам. Мой Западный щит остался, но турбина, должно быть, поглотила наши другие ветры. И ни один из порывов не достаточно храбр, чтобы погрузиться так глубоко в землю.

Это объясняло, почему Буреносец не последовал за нами после того, как мы вошли в аэродинамическую трубу. Они знали, что мы или потеряем сознание от потоков, или попадем в ловушку.

Щит поет мне и просит помнить, что самые суровые бури со временем проходят. Но я не нахожу утешения в словах.

Как может кто-либо из нас противостоять такой опрометчивой жестокости?

Слезы текут по моим щекам, и я отдаюсь жалости к себе. После всей борьбы и жертв… в конечном итоге мы все здесь.

В мерзких отходах.

Я теряю счет времени. Я теряю чувство тела. Я позволяю себе уйти в мыслях так далеко, что едва слышу, как Солана шепчет:

— Я вытащу нас отсюда.

Охранники дергают ее цепи, чтобы наказать, но это не останавливает тревожную деятельность.

Потайная темница жужжит хрустящим видом энергии, которая поднимается из темноты, наполняя застойный воздух определенной целью.

Потоки становятся более сильными. Более острыми. Они рвут мои цепи и цепляются за конечности.

Все мои инстинкты кричат мне противостоять неестественному потоку. Но песня Западного меняется. Он поет о необходимой жертве и умоляет меня довериться опасности.

Так я разжимаю руки, когда воздух сбивается в циклончик злобного ветра. Мои цепи бьют и ломаются, пока они, в конце концов, не освобождают меня, но вместо падения, я поднимаюсь на разрушенных порывах.

Я врезаюсь во что-то поблизости, не понимая, что это человек, пока не появляются руки, и я держусь крепче, когда мы поднимаемся с силой ста ветров.

Зубчатые лучи света разделяют темноту, и мы взлетаем через черепки камней и холода.

Белизна поглощает все, когда я падаю на ноги, борясь, чтобы удержать равновесие на ледяной насыпи.

Шторм исчезает, и холод вступает во владение, и я узнаю внутренний двор… и гул Шреддера Райдена.

— Сюда, — кричу я, изо всех сил стараясь перекричать звук.

Руки вокруг моей талии движутся со мной, но кто-то хватает меня за запястье и пытается тянуть меня в противоположную сторону.

— Тоннель, который нам нужен, ведет обратно в крепость, — говорит голос, и мне хватает секунды, чтобы понять, что это Вейн.

Гас отвечает раньше, и я понимаю, что именно за него держусь.

— Если мы вернется в ту крепость, то никогда оттуда не выберемся, — говорит он. — Есть путь через Шреддер. У Одри есть руководство.

— Астон оставил инструкции, как он спасся, — говорю я, цепляясь за Гаса ради тепла, чтобы голова была ясная. — Это наша лучшая возможность.

— Думаю, они правы, — говорит Солана, пробираясь через сугробы.

Ее глаза выглядят стеклянными, и она дрожит.

Независимо от того, что она сделала, чтобы вытащить нас из потайной темницы, это имело цену.

— Астон говорил нам то же самое. — говорит она Вейну, когда тот отпускает мою руку, чтобы поддержать Солану.

— Он также сказал, что это супер опасно, — напоминает ей Вейн.

— Не более опасно, чем то место, где мы только что были, — говорю я.

Вейн поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и я не могу прочитать выражение его лица.

— Ладно, — решает он. — Веди нас к Шреддеру.

Глава 31

ВЕЙН

— Не берите в голову… голосую за новый план, — говорю я, когда смотрю на вращающиеся лезвия.

Я знаю, что это глупо, но…

Я не понимаю, как мы можем там выжить.

Семнадцать вентиляторов вращаются настолько быстро, что они похожи на твердую стену металла.

— Что относительно уловки, которую ты использовала? — спрашиваю я Солану.

Я предполагаю, она вырвала нас из потайной темницы силой боли… и, глядя на вентиляторы, понимаю, что это так. Тем более что ее, кажется, сила не затронула. Она слабая и шатающаяся, но ее глаза блестят не так жутко.

Солана качает головой:

— Я израсходовала все, чтобы у нас было. И не могу ощутить команду, которую я чувствовала, когда мы столкнулись с тем, другим вентилятором. Я или слишком пуста, или эти лезвия слишком сильны.

— Мы теряем время, — говорит Гас, указывая на решетку позади нас.

Через щели в металлических планках я вижу группу Буреносцев, обыскивающих двор. Достаточно скоро один из них заметит, как Гас удаляет петли и открывает решетки.

— Они не могут включить ту штуку, правда? — спрашиваю я.

— Она уже включена, — говорит Одри. — Райден только делает узкий луч ветра и нацеливает его.

Она вздрагивает от воспоминания, а Гас становится зеленоватого оттенка.

Я чувствую себя другого вида зеленого, когда она берет его за руку.

Это длится только секунду. Потом она нагибается, закатывает штанину и обещает:

— Путеводитель Астона проведет нас.

Гас приседает около нее, и когда его рука касается красных царапин на ее голени, я должен признать, что отчасти хочу двинуть ему… даже после того, как я понимаю, что царапины — путеводитель.

Я знаю, что это самая глупая вещь, о которой я мог думать прямо сейчас, но Гас и Одри кажутся… другими.

То, как они цеплялись друг за друга, когда Солана вырывала нас из потайной темницы.

То, как он продолжает опираться на нее.

И давайте-ка не забывать, что ГАС МОЖЕТ ПОГЛОЩАТЬ ЗАПАДНЫХ!

Я не могу сказать, был ли у него полный прорыв, или у него просто появился новый талант. Так или иначе, за этим стоит история… и я начинаю думать, что мне она не понравится.

Я понимаю, что они прошли вместе через тонну дерьма, и что оно, должно быть, приблизило их. Но насколько… и как я переживу, если они стали слишком близки?

Я отбрасываю сомнение, понимая, что для начала мне нужно пережить множество других вещей.

— Так, что означают это отметины? — спрашиваю я, присаживаюсь на корточках около них… но давая Одри столько пространства, сколько могу.

Одри указывает на самые глубокие царапины:

— Думаю, что эти отметки — путь, по которому мы должны будем пройти. Они, кажется, указывают на определенные моменты, к которым мы должны стремиться.

Думаю, это имеет смысл, и это соответствует тому, как Астон создавал путеводитель, но когда я проверяю первую отметину — будто стрелка на два часа…