Удар катаны - Анатолий Анатольевич Логинов

выходу Азарьевым чай, красноречиво промолчал. Отчего всем стало сразу понятно, что их положение действительно хуже губернаторского.

— Та-ак, — посмотрев на висящий на стене барометр, протянул задумчиво Ливитин. — Барометр по-прежнему падает. Что у вас там происходит?

— А ничего хорошего, — ответил наконец отдышавшийся и допивший воду Саввич. — Во втором и третьем котлах лопнули трубки, по несколько штук сразу. Первый пока держится…

— А четвертый? — спросил Азарьев.

— Четвертый растопить не можем — начала осыпаться кирпичная кладка. И помочь вы не врд ли можете — нужны знающие работники. Прошу извинить, господа, но я пойду… время, — Саввич отдал кружку Азарьеву и вышел из кают-компании.

— Черт бы побрал этот Невский завод и всех его инженеров, … через пень в центр мирового равновесия, — грязно выругался Азарьев. — Подсунули флоту миноносцы самой скверной выделки. Четвертая авария за месяц на четырех кораблях!

— Добрый был государь Георгий. Слишком добрый, — печально заметил Безбородко. — Получается, это мы попали, господа. Сейчас заштормит, и будем мы болтаться, как оторвавшийся поплавок. «Гангут» вот также попал…

— Атс-тавить панику, — негромко, но отчетливо приказал Ливитин. — Азарьев, идите и поменяйте командира. Мы с вами, мичман, — он повернулся к Безбородко, — готовимся в помощь Саввичу. Кондуктору Иванову передайте, пусть всех свободных матросов к этому же готовит…

Шторм пришел точно в тот момент, когда механики почти закончили ремонт третьего котла. Не успели совсем немного, но теперь на машины работали сразу первый и второй котлы. Давление во втором котле начали поднимать сразу, как только сменили лопнувшую трубку.

Первый шквал начинающегося шторма налетел неожиданно и сразу раскачал корабль. Ремонтные работы пришлось остановить. Оставалась еще надежда, что на время и что шторм быстро кончится. Но вслед за первым шквалом налетел второй. Всем стало понятно, что контрминоносец попал в жесточайший шторм. Огромные волны кидали небольшой, всего в триста пятьдесят тонн водоизмещения, кораблик, словно мячик для пинг-понга. Вода потоками вливалась через вентиляционные раструбы внутрь корабля. Но самое страшное оказалось в том что водоотливные средства корабля не работали, ибо забортные водоотливные отверстия насосов из-за попадания воды во внутренние помещения миноносца еще после испытаний попросту заткнули деревянными пробками. О которых все забыли и вытащить которые во время шторма, как выяснилось, было практически невозможно. При попытке вытащить хотя бы одну едва не смыло за борт мичмана Безбородко. Спас канат, которым его обвязали. Обошелся сломанной рукой и, похоже, парой ребер. Потерявшего сознание Евгения Иосифовича трое матросов с трудом отнесли-оттащили в кают-компанию, где и зафиксировали на койке мягкими ремнями. А шторм все не утихал и вода заливалась внутрь все больше и больше. Попав в уязвимые места электропроводки, она вызвала многочисленные замыкания. В результате погасли освещение и ходовые огни.

Тяжелее всего приходилось кочегарам. Попадая через вентиляторы внутрь кочегарок, вода частично превращалась в пар, заполнявший все помещение. Кроме того, она накапливалась на полу и «поддувальных поддонах». При резких размахах качки вода вместе с брикетами угля перекатывалась с борта на борт, сбивая с ног кочегаров. Кочегары вскоре измотались до предела и не могли уже поддерживать требуемое давление пара. В кочегарки спустились не только все свободные от вахты, в том числе кок и фельдшер, но и офицеры. Пар между тем продолжал садиться, скорость миноносца снизилась до одного узла, и он перестал слушаться руля. Положение становилось критическим. Из-за отсутствия пара вскоре все системы жизнеобеспечения миноносца вышли из строя. Ручная помпа сразу засорилась. Воду откачивали ведрами. Команда миноносца укачалась настолько, что, по словам командира: «...человек терял всякое самообладание и превращался в труп». Пришлось отозвать из кочегарки фельдшера. Который творил чудеса не хуже какого-нибудь святого, возвращая с помощью спирта, кулаков и какой-то матери «трупы» матросов к жизни и борьбе за живучесть корабля. Крепче всех оказался командир. Анжу, уверенно держался на ногах и, казалось, присутствовал одновременно в трех-четырех местах, подбадривая людей и руководя работами…

К рассвету беспомощный экипаж корабля только и мог, воскрешая забытые традиции парусного флота, палить из пушки, взывая о спасении. Эти выстрелы привлекли внимание находившегося неподалеку датского парохода «Принцесс Дагмар», который и пришел к русскому контрминоносцу. Буксир удалось завести лишь через четыре часа, закрепив его вокруг боевой рубки и за основание носового семидесятипятимиллиметрового орудия. Шторм в это время понемногу затих и «Принцесс Дагмар» без помех притащил «Бравого» в Кронштадт.

— Слава богу, — написал Михаил II на рапорте командира, — что все кончилось так благополучно. Датчанам была выплачена награда в пятьдесят тысяч рублей, а «Бравый» встал на капитальный ремонт. Надо заметить, что еще до происшествия во время ремонта планировалось переделать котлы на нефтяное отопление. Теперь же нужно было полностью менять котлы. Из-за чего ремонт контрминоносца затягивался как минимум на год. Так что мичман Безбородко оказался прав, офицеров на столь долго ремонтирующемся корабле решили не оставлять т распределили по другим кораблям. Самого мичмана отправили в отпуск до полного излечения. Ливитин получил назначение на минный крейсер «Абрек».

А лейтенанта Анжу и поручика Саввича неожиданно для всех пригласили на Большой прием к его величеству в Гатчину…

Специальный поезд неторопливо вез приглашенных на высочайшую аудиенцию вдоль хмурых, как обычно, полей, перелесков и рошиц Петербургской губернии. В богато отделанных купе звучала негромкая разноязыкая речь, причем французская, пожалуй, даже чаще, чем русская. Впрочем, в купе, в котором разместились Анжу и Саввич говорили только по-русски. Трое армейских подполковников, гвардейский капитан и двое моряков быстро нашли общие темы для разговора, несмотря на разницу в чинах и возрасте. И через некоторое время обнаружили даже наличие общих знакомых. Как после этого пошутил один из подполковников:

— Если у двоих военных через четверть часа разговора не нашлось ни одного общего знакомого, значит один из них — шпион.

Дружно посмеялись над этой шуткой, потом веселую историю о строевом смотре в стрелковом батальоне рассказал капитан гвардии. А затем тот же подполковник спросил не имеют ли моряки отношения к недавно распубликованным в некоторых газетах случаем с героической борьбой со стихией экипажа миноносца «Бравый». Саввич сознался, что так оно и есть. Пришлось Анжу рассказывать «как оно все было на самом деле», при этом стараясь не вспоминать про неисправные механизмы и качество работы Невского завода.

За рассказом время пролетело незаметно. Неожиданно для Анжу поезд начал замедлять ход и за окнами показалось здание Царского павильона. Пассажиры стали оправлять мундиры и надевать портупеи. Наконец вагоны плавно остановились и кондукторы, все как один высокие, стройные и мускулистые, словно Геркулесы с картин художников академической школы, пригласили