Из ниоткуда в никуда - Виктор Ермолин

думать, чтобы заранее себя не расстраивать.

Дисфрагмент #194.

Наконец-то все подтвердилось: Воскресенская – моя иллюзия. Среди актеров «Экспериментального театра» не было никого на нее похожего. Я не придавал раньше этому особого значения, но Женя уже говорила о некой Марии Лучезарской. Так вот – похоже это ее я заместил своей выдумкой. А чья это внешность – до сих пор остается загадкой.

Дисфрагмент #197.

После завершения скучного обсуждения пьесы по «Степному Волку», я сразу же отправился домой. Лиля предлагала остаться, однако в этом уже не было никакого смысла.

Придя домой, я завалился на диван и попытался живо представить девушку моего воображения. Не знаю, сколько часов этого продолжалось, пока я не погрузился в сон. А когда это случилось, я осознал, что вижу себя со стороны прямо во сне.

Эта была все та же станция «Палкино», только теперь я мог понаблюдать за тем, как разворачивались бы события идеально для меня.

Дисфрагмент #200.

Я хотел обладать ей. Во мне пробудилось непреодолимое желание заниматься любовью с несуществующим человеком. И эта самая прихоть чуть не разорвала тонкую нить сновидения!

Дисфрагмент #210.

В силу ограниченности фантазии я не смог представить половой акт. В итоге все окружение застыло и больше ничего не произошло.

Дисфрагмент #215.

Сегодня вновь объявилась странная преследовательница. То, что она мне сообщила, не поддается логическому объяснению – меня взяли в труппу.

Дисфрагмент #218.

Увидев ее, я осознал, кому принадлежит внешность Василисы Воскресенской. Да,той самой рыжей девушке, которая повесиласьсамой Жене. Вот только мое подсознание пытается видоизменить ее в соответствии с моим вкусом и предпочтениями.

Дисфрагмент #220.

Женя убедила меня репетировать танец, что заняло немалых два часа. Все это время я мучительно хотел ее, но не позволял себе думать об этом. Нельзя! Нельзя! Нельзя ее осквернять своими мыслями.

Дисфрагмент #223.

Когда я вернулся домой, я вновь попытался переиграть этот день. Все начиналось идеально: я убежал от Жени еще до разгорания моих скверных мыслей, встретился с Василисой в дендропарке…

Дисфрагмент #228.

Боже мойона же моя фантазия! Почему она надо мной издевается?!

Дисфрагмент #234.

Ябезумнолюблю Женю странной любовью.

Дисфрагмент #238.

Именно она, любовь к этой девушке, дает мне самое сильное вдохновение для осознанных сновидений.

Дисфрагмент #251.

Возобновились ночные кошмары. Я вижу их каждый раз, как встречаюсь с Женей.

Дисфрагмент #254.

А что, если я заблуждаюсь? И на самом деле все существует: и Э. С. Т., и Женя, и Василиса.

Дисфрагмент #257.

Почему Василиса эксгибиционистка? О, это достаточно простой вопрос. Когда я ее желал всем сердцем, то случайно зашел на страницу какой-то извращенки с таким же именем в социальных сетях. Так в уме и отложилось.

Дисфрагмент #259.

Я снова стал постоянно спрашивать себя: «Сон ли это?». Подсознание уверенно утверждает, что: «Нет, это не сон». Но я не верю ему.Это все заговор.

Дисфрагмент #264.

Не могу вспомнить, кого я все-таки выдумал: Феликса Флеймана или Петра Ершова. Кто я на самом деле?

Дисфрагмент #269.

А была ли девочка? Может девочки-то никакой вовсе и не было?

Дисфрагмент #274.

Я – Феликс Флейман. Петр Ершов – плод моего воображения.

Дисфрагмент #280.

Все чаще и чаще вместо осознанных сновидений я вижу осмысленные кошмары.

Дисфрагмент #285.

Скажу страшную вещь. Любовь не выдерживает. Не среди живых, по крайней мере.

Дисфрагмент #288.

Невозможность обладать. Невозможность обладать. Невозможность обладать. Невозможность обладать. Невозможность обладать. Невозможность обладать.

Дисфрагмент #300.

Теперь я понял: когда ты появилась в моей жизни, я снова стал бояться смерти.

XVIII. Эпилог

Феликс Флейман (или я должна сказать Петр Ершов) без вести пропал больше года назад. Он ушел, а я ждала. Почему-то верила, что он вернется и все будет по-прежнему: репетиции, чай (как повод, чтобы остаться), бесполезные разговоры о чем-то глубоком. Но ни через день, ни через неделю он не появился. Превозмогая гордость, я даже пыталась ему звонить, но гулкие гудки всего-навсего уходили в никуда. Лишь спустя десять дней мне посчастливилось найти его дневник в почтовом ящике (обычно мне нет дела до его содержимого). И только тогда я поняла, как хорошо, что он испарился.

Однажды ночью тревожно зазвонил телефон. В глубине души я предчувствовала, что это может бытьон.

– Алло, – произношу я в мертвой тишине комнаты, а в ответ получаю только молчание.

– Прости, что так поздно, – вдруг зазвучал Лилин голос на том конце. – Дима умер. От инсульта.

Вот и все. Жил-был человек, а теперь точно бы и не жил, и не был.

На следующий день я решила все рассказать Петру. Внутри я была уверена, что, узнай он о произошедшем, ему было бы проще принять решение об уходе в монастырь. Теперь, когда некого ненавидеть, можно спокойно отказаться от своей обыденной жизни.

Узнав у театральных его номер, я набрала его, чтобы договориться о встрече.

– Встретиться? Со мной? – удивился он. – Мы ведь едва ли знакомы.

– Есть кое-что важное, что я могу рассказать только лично.

Договорились на вечер, у него дома. Всю дорогу от Южного автовокзала до конечной на Вторчермете (той, что на Селькоровской), я пыталась представить, какую реакцию мне от него ждать: печаль, радость, безразличие или что-либо еще? Как я должна себя вести? Выдать все с порога или выждать подходящий момент? Что делать после? Остаться или сразу уйти? Голова просто разрывалась от вопросов.

Я рассчитала в голове все возможные варианты и подготовилась к любому раскладу. По крайней мере, мне так казалось, пока я не оказалась на месте. Когда Петр открыл дверь, все тут же вылетело из моей головы. Его внутреннее и внешнее состояние значительно отличалось от того, что я видела в последний раз. Он снова был бодр и весел, носил аккуратную бороду, усы с завитыми концами и стильную прическу с выбритыми висками. Шрамы уже так не пугали, а даже наоборот придавали его внешности загадочности. Теперь его лицо хранило хоть и трагичную, но историю.

Он проводил меня в гостинную и усадил на диван.

– Прежде, чем ты поведаешь мне, зачем ехала в такую даль, можно я поделюсь с тобой моим сном?

– Конечно, давай.

– Просто он был настолько сильным, что мне не терпится кому-нибудь его рассказать.

– Я уже слушаю, ну.

– В общем, еду я один в каком-то вагоне, то ли поезда, то ли электрички. Куда еду – не знаю. За окном только белый туман. Вдруг чувствую как кто-то подошел ко мне со спины. Оборачиваюсь – смотрю, Дмитрий стоит. Думаю: «Вот борзый, духа самому хватило прийти». Меня даже затрясло всего от гнева. Уже хотел встать и затеять драку, а он мне такой кладет руку на плечо и говорит: «Петь, можно с тобой посижу немного?». Я хоть и спал, но даже во сне немного опешил. Кивнул, пододвинулся к окну. Он сел рядом – светлый такой, улыбается и молчит. Не знаю, сколько все длилось, может минуту, может час. В какой-то момент он просто резко встал