Черно-белое знамя Земли - Вячеслав Шалыгин

— Ничего себе — просто! — Чжен усмехнулся. — Я не понял ни слова, кроме слова «молекул». А ведь я, заметь, менеджер по продажам бытовой химии.

— Твоя еда варится на особой кухне. Прости, что я так… проверила, но это было проще и достовернее всего. Если бы модификация не удалась, ты лежал бы сейчас сытый и довольный поперек койки, но завтра тебе грозил бы расчет.

— Идем на особую кухню! — Чжен решительно поднялся. — Иначе я сдохну от голода, и будет по барабану, удалась модификация или нет. По пути объяснишь, что это такое и почему я до сих пор Чжен Линфань.

Они вышли из комнаты, и Анжела повела Чжена к заветным лифтам. На этот раз кабина пошла не вверх, а еще глубже вниз, на уровень «минус восемь».

— Чтобы что-то коренным образом изменить, это нужно разобрать на детали, — сказала Анжела, пропуская Чжена в двери, когда лифт прибыл на восьмой уровень. — В случае с людьми это достигается путем особого процесса, коротко именуемого «модификация». Ты прошел первый этап, подготовительный. Вторым будет коррекция генетической информации, а заодно и биометрии: отпечатков пальцев, рисунка сетчатки, формы лица и так далее.

— Грубо говоря, сейчас я как пластилин, лепи, что хочешь.

— Примерно так. Причем заново «лепить» тебя будут начиная с генов. Никакая экспертиза, даже в научном центре Московского университета безопасности, не сумеет опознать в тебе Чжена Линфаня. И даже если ты сам в этом признаешься, тебе не поверят. Но это будет после второго этапа.

— А после третьего я и сам забуду о Чжене, — сказал Линфань. — Теперь все сошлось. В договоре об этом почти ничего не сказано.

— Это технические детали. В договоре рассматривается конечный результат — положительный или отрицательный. А технологии… это лишнее.

— Второй этап такой же неприятный, как первый?

— Тебя предупреждали, что будет трудно. — Анжела развела руками. — Пришли. Вот кухня. Здесь есть все продукты, но нет поваров. И в машинах никаких рецептов не заложено. Тебе придется готовить еду, полагаясь только на свой вкус.

— Снова проверка? — раздраженно спросил Чжен. — Сколько можно?

— Ты забыл о пункте четыре-десять? Ты должен помочь нам понять, чего же мы добились на самом деле. Теория теорией…

— Я что-то не пойму. — Чжен прошелся по кухне погремел крышками кастрюль и заглянул в холодильник. — Я здесь единственный волонтер?

— В своем роде. — Анжела наморщила носик. — Как тебе эти запахи?

— Нормально. — Чжен пожал плечами. — Пахнет необычно, но не воняет. Продукты свежие, это точно. А что?

— Меня вот-вот стошнит.

— Будем в расчете. — Чжен вынул из холодильника приличный кусок чего-то, отдаленно напоминающего кусок вырезки. — Отличный стейк. Сейчас поджарю на машинном масле, посыплю железной стружкой, приправлю битым стеклом и съем, запивая соляной кислотой.

— Снова шутишь? Не смешно.

— Не знаю. — Чжен вдруг остановился посреди кухни. — Чтоб мне провалиться, я действительно не знаю, шучу или нет! Насчет стружки и стекла, наверное, да, а вот масло…

Он обернулся и пошарил взглядом по полкам. Нечто похожее на бутыль с маслом нашлось почти сразу. Чжен открыл, понюхал, предложил понюхать Анжеле — она, конечно, отказалась, — потом немного поколебался и… залпом осушил всю бутылку.

— Вкус так себе, — утирая губы рукой, сказал он замершей Анжеле, — да и вязкость высоковата, в мороз не заведусь. Но от него не тошнит, это главное.

— Что ты чувствовал?

— Не знаю. — Чжен перевернул бутылку и вытряхнул на палец последнюю каплю. — Где тут сканеры? Хочу сделать анализ.

— Вообще-то… — Анжела замялась, — вся информация о продуктах есть в специальных разделах отражения лаборатории.

— Тебе трудно? Или ты снова мне наврала, насчет изомеров?

— Я сказала правду, но… для лабораторных сканеров не существует программы химического анализа. В том смысле, что… для изомеров.

— Наврала. — Чжен слизнул каплю. — Кого из меня делают в действительности? Человека-Инь? Поэтому вы хотите, чтобы я комментировал все свои ощущения? Сперли у людей с Дао рецепт дряни, которой они ширяются, и решили поставить опыт на добровольце? Нечего сказать, ученые-гуманисты. Вскрыть бы вас живьем, как лягушек в школьном зоокружке, узнали бы сами, каково это — «модифицироваться»!

— Теперь поздно отступать. — Анжела потупила взгляд. — Но я не хотела тебе такой участи… так вышло.

— Проехали. — Чжен с досадой махнул рукой. — Иди, погуляй, я готовить буду. Твой нежный носик таких ароматов не выдержит. Изомеры, не изомеры, а дерьмо из них получается редкостное. Я как-то случайно попробовал. Но сейчас организм подсказывает, что именно дерьма мне и нужно. Да целый тазик.

— А… рецепты?

— Положимся на интуицию. Она у меня развита до неприличия. Иди, Анжела, иди, не искушай.

— В каком смысле? — Анжела мельком осмотрела свою одежду. Все замки были застегнуты до вполне пристойного уровня.

— В смысле — швырнуть в тебя кастрюлю с кипящей бурдой!

11. Земля, 20 декабря 2196 г

Координаты Воротов вспомнил верно. Челнок снизился до минимальной высоты и завис над живописными алтайскими горами немного западнее древнего Чуйского тракта, километрах в десяти от поселка Шашикман, плавно переходящего дальше по трассе в довольно крупный районный центр Онгудай. Узнав, где очутились, сотрудники «Омеги» не задали ни одного лишнего вопроса. Даже Джейсон воздержался от комментариев. Об особенностях, если не сказать странностях этой небольшой горной страны знал любой школьник. В самом сердце центрального Алтая пока сохранились в неприкосновенности и природа, и быт местного населения, и — что самое ценное — этнический состав. Почему вездесущие китайские переселенцы не добрались до этих красивейших и благодатных мест, оставалось одной из самых странных загадок современности. Чуйский тракт — дорога, соединяющая монгольские владения Поднебесной с ее же владениями на юге Западной Сибири, всегда был очень удобным торговым путем, вдоль которого можно было основать множество уютных поселений на лоне роскошной природы, но делали это почему-то исключительно русские, казахи и собственно алтайцы. Чем не устраивали здешние места соседей с юго-востока, понять всегда было трудно. Наиболее популярная, хотя и самая туманная версия — что Алтайские горы имеют особую энергетику или же испускают некие «вибрации», в унисон с которыми «вибрируют» только те, кто приходит сюда с чистым сердцем и добрыми мыслями. Никто не утверждал, что селиться в заповедных местах, рожать детей и добросовестно трудиться — это плохие мысли. Если взять для примера крупное казахское поселение Жана-Аул, основанное в конце далекого двадцатого века дальше по тракту, его население так всегда и делало. Почему же аналогичный фокус не получился у ханьжэнь? Неизвестно. Китайцы и сами не могли этого объяснить, а потому просто обходили эти места сторонкой. Как говорят русские, «от греха подальше».

В общем, принимая в расчет сложившуюся ситуацию, зимовье в десяти километрах от тракта, в хвойном лесу на берегу горной речушки Шебелик, было оптимальным убежищем. Никто не сомневался, что Золотой Дракон и его подручные рано или поздно сумеют добраться и сюда. Но не было сомнений и в том, что здесь у врага не найдется добровольных помощников; ни ночных, ни дневных. И чиновники с полицейскими здесь куплены кем угодно, только не Золотым Драконом. Впрочем, даже будь все не так хорошо, пара километров в сторону от трассы — и полномочия официальных властей становились не более чем условностью. В поросших густыми лесами горах действовали свои законы, неизменные уже многие сотни лет.

Посадочная площадка для челнока нашлась только у самой кромки воды, вернее, на гряде из белоснежных сугробов, маскирующих береговую россыпь круглых камней, обточенных неутомимой речкой. Воздух был довольно прохладным, температура держалась определенно ниже нуля, но середина речки оживленно бурлила, создавая стабильный и, как ни странно, приятный шумовой фон. В нескольких шагах от челнока обнаружилась заводь, ограниченная двумя крупными валунами и покрытая льдом нескольких сантиметров толщиной. В самом центре льдины зияла метровая в диаметре дыра, явно искусственного происхождения. Воротов похлопал по ближайшему холодному валуну ладонью, будто приветствуя старого знакомого, и огляделся вокруг.

— Кажется, здесь.

— Холодно, замерзаю! — пожаловался Чу, поднимая ворот куртки. — От реки дует, и вообще воздух слишком… свежий. А пейзаж… вы только посмотрите, ни людей, ни машин, даже ни одного флаера в небе! Только горы, снег и елки. Как будто на дикую планету попали. Честно говоря, страшновато становится. Неуютно.

— А мне нравится, — сказала Люси. — Такая красота!