Черно-белое знамя Земли - Вячеслав Шалыгин

Сон вдруг вышел из-под контроля и перенес Чжена против его воли в камеру за стеклом. Линфань в ужасе прижался спиной к стеклянной стене и уставился в кромешную темноту. Теперь он не различал даже теней, пространство камеры задернул плотный, без малейших просветов, тяжелый бархатный занавес.

Долгое время ничего не происходило, но в конце концов Чжен услышал шорохи и почувствовал движение воздуха. Кто-то приближался. Чжен сжал кулаки. В реальности кун-фу было для него понятием отвлеченным, даже боевыми приемами у-шу он владел слабо, но во сне ему зачастую фартило и он выходил победителем из схваток с очень серьезными противниками.

Шорохи стихли.

— Обычный, — вдруг прозвучало откуда-то из темноты.

— Даже не Ян? — негромко спросил другой голос.

— Нет, обычный.

— Медлительный и слабый, — с явным презрением сказал кто-то третий.

— И незрячий, — усмехнулся четвертый невидимка.

— Обычных они не берут, — возразил новый голос, женский. — Этот парень притворяется. Будьте осторожны!

— Взгляни на него, он не может быть опасным. Недоразвитый обычный и только. Как тебя зовут, человек из-за стены?

— Меня? — просипел севшим от волнения голосом Чжен.

— Тебя.

— Чжен Линфань.

— Чжао Синьфан?

— Нет. Чжен. Линфань.

— Идиотское имя, — фыркнул кто-то из невидимок.

— А-а, понимаю, ты колонист. С Дао? С таким акцентом говорят в колониях. И имена там искажают, чтобы подчеркнуть свою провинциальность.

Чжен не ответил.

— Глупо, — снова заявил невидимка номер три. — Лучше бы пытались соответствовать высшим стандартам метрополии.

Судя по всему, Чжен ошибся, этих людей громилы профессора похитили не из гостиницы для гастарбайтеров и даже не с Дао, а прямиком с Земли!

— Зато у нас нет снобов! — вдруг выпалил Чжен и на всякий случай принял боевую стойку. — Таких, как вы!

— Смелый обычный, — хмыкнул еще кто-то справа.

— Я же говорю — глупый.

Чжену неожиданно заехали точно в подбородок, и он распластался по стене. В глазах некоторое время мелькали крупные золотистые искры, но сознания Линфань не потерял. Да и как его потеряешь во сне?

Из темноты раздались смешки.

— Наверное, Ганс пришел в отчаяние от нашей несговорчивости и решил поставить эксперимент на обычных. Эй, Чжан, тебе предлагали поучаствовать в эксперименте?

— Я Чжен. — Линфань швырнул «на голос» бесполезный фонарик и снова принял стойку. — Для вас — господин Чжен!

— Ну надо же!

Чжен успел услышать свист рассекаемого кулаком воздуха и в последний миг «нырнул» под руку нападавшему, затем резко выпрямился и наудачу двинул ногой на уровне живота. Как ни странно, он в кого-то попал. Снова послышались смешки, но теперь они адресовались незадачливому драчуну-невидимке.

— Хватит! — приказал тот, чей голос был первым. — Считайте, что в расчете. Все-таки ответь, Чжен, профессор Штейнбок предлагал тебе поучаствовать в программе?

— Вам-то что?

— Ты не все знаешь, Чжен Линфань. Я не могу тебе объяснить, что происходит на самом деле, но поверь, ничего хорошего из затеи Штейнбока не выйдет. Она уже принесла немало бед, их будет еще больше. Вот почему никто из нас не согласился с ним сотрудничать, и… поэтому мы обречены сгнить в этом «аквариуме». Если тебе дорог хоть кто-нибудь в «верхнем мире», не соглашайся на уговоры Штейнбока.

— А если мне дорог только я? — Чжен почти точно определил, где стоит «смотрящий», и поднял взгляд примерно на уровень глаз невидимки. Наверное, блеф получился достоверным. Во всяком случае, человек сделал пару шагов назад, в зону недосягаемости для прямого удара ногой.

— Как знаешь, Чжен. Желаешь предать свой народ — твое право. Но и ответственность за такое решение будет немалой. Любой ханьжэнь, чосон сарам[6] и даже нихондзин будет иметь полное право убить тебя.

— Убить предателя — общественно полезный поступок, — заметил другой невидимка.

— Но не такой простой, как вам кажется, — грозно заявил Чжен. — Хотя бы одного из вас я точно прихвачу с собой!

— Что касается нас, мы не намерены плясать под дудку врагов, — спокойно сказал «смотрящий». — Мы не станем убивать тебя. Ты пока не принял решение, и к тому же тебя подсадили к нам нарочно. Показывать надзирателям свою истинную силу мы не станем. Можешь спать здесь до утра совершенно спокойно.

— Я не хочу спать!

— А что тебе еще делать в полной темноте? — усмехнулась женщина. — Хочешь, спою колыбельную?

Темнота вдруг рассеялась, и Чжен сумел рассмотреть черты ее лица. Это… была Анжела! Линфань недоверчиво протянул к ней руку и… резко проснулся.

Наяву около его кровати действительно стояла Анжела. Она держала в руках синий комбинезон и комплект белья. Явно для Чжена.

— Уже утро?

— Да, Чжен. Умывайся, одевайся и идем. Штейнбок ждет.

«Ждет меня, чтобы сделать предателем, — мелькнула мысль. — По отношению к кому? К какому „своему народу“? К народу Инь-Ян? Да к демонам их всех! Они собирались меня убить и до того, как я согласился на предложение профессора. Что изменится?»

Чжен бодро поднялся с кровати и направился в ванную комнату. Тревожный сон не повлиял на его вчерашнее решение. В этот раз подсказку интуиции Линфань оставил без внимания. Подсознание явно перестраховывалось…

…Цифры значат в жизни человека очень много. Не все это осознают, но человеческая недальновидность не умаляет значения цифр. Частенько случается, что цифры остаются единственным связующим звеном между основными этапами жизни. И почти всегда на них можно сосредоточиться, чтобы преодолеть какие-нибудь трудности. Таким незамысловатым способом создается защитный барьер, отлично удерживающий все неприятности на безопасном расстоянии от рассудка. Чжен выбрал для себя самый простой цифровой ряд — текущую дату. Кроме того что защищали от стресса, эти восемь цифр помогали оставаться в текущей реальности.

В правильности выбора Чжен убедился очень скоро, практически сразу после начала эксперимента. 26112196. Если бы не этот «якорь», напичканного странными медикаментами волонтера запросто могло унести в воображаемое бурное море очень странных ощущений и метаморфоз, которые буквально ломали в щепки его тело и разум. Чжен отлично понимал, что на самом деле вновь лежит пристегнутым к столу и грезит, но, не будь «цифрового якоря», вряд ли бы ему удалось осознавать это настолько ясно и не бояться разверзшихся в сознании мертвых глубин бушующего моря.

«26 ноября… отличная дата для второго дня рождения. Год тоже нормальный — 2196. Восемь цифр и ни одной лишней. Единицы, двойки, шестерки и девятка — сплошь положительные символы. Единицы — целых три, даже четыре, если привести весь ряд к простому числу, символы начала новой жизни, двойки — удвоения благ, шестерки — символы так себе, но их тоже две, а это к удаче в службе. Наконец, девятка — символ завершения начатого, значит, дело будет доведено до конца. Хороший расклад, ровный. Без пустых нулей, лицемерных троек, роковых четверок, заумных пятерок и семерок — символов мгновенной удачи, неизбежно ведущей к восьмеркам, то есть в пустоту бесконечности. С выпавшим раскладом можно смело браться за дело. И почему только Штейнбок сегодня с утра сомневался? Неужели подумывал, не перенести ли начало эксперимента на другой день? Или он не сомневался, и мне просто показалось? Нет, какие-то сомнения его глодали, факт! Это было видно по его лицу. Когда мы уточняли последний пункт договора — продолжительность контракта, — профессор выглядел немного рассеянным, будто думал в тот момент о чем-то более важном. Хотя возможно, так и было, и дело не в сомнениях. Это мне интересна ерунда вроде магии цифр и условий договора, а ему… он весь в науке. Но есть еще вариант: сомнения были, только базировались не на эмоциях, а на расчетах. Ганс хотел отсрочить начало потому что этому имеются объективные причины. Имелись причины. Теперь-то поздно отступать…»

Все, что интересовало Штейнбока по части формальностей, за него оговорила с Чженом Анжела еще вчера. А сегодня Линфань добровольно согласился на эксперимент и подписал бумагу, где отдельным пунктом было прописано, что он поможет ученым правильно понять результаты опыта, после чего Чжена отпустят (совсем другим и очень богатым) на все четыре стороны. Произойти это должно не раньше вынесения официального вердикта: «эксперимент закончен», но и не позже даты истечения срока контракта — в этот же день следующего года. Эти детали касались исключительно Чжена, и отсутствие у Штейнбока интереса к ним было объяснимо. В отличие от сомнений.

Если честно, Линфань тоже не верил в успех эксперимента, но все-таки сделал вид, что полностью доверяет Гансу. И не из вежливости, а для поднятия боевого духа профессора. Если дело не пойдет из-за просчетов в теории — это одно, а вот если в процесс вмешается «человеческий» фактор, то есть волнение руководителя или неуверенность лаборантов — это совсем другое. В первом случае эксперимент просто встанет, а во втором — может пройти все этапы, и лишь в конце окажется, что шли экспериментаторы по ложному пути. Им-то будет лишь досадно, а вот добровольцу… В общем, боевой настрой и сосредоточенность были не лишними.