Крайний случай - Андрей Викторович Дробот

class="p1">– Как бы не так, соседушка! – перешла в атаку Марина Павловна…

И неизвестно, чем бы закончилось имущественное столкновение соседок, которые уже замахали руками в опасной близости около лиц, если бы внезапно не открылась Ларискина дверь.

– Здравствуйте, – сказала она. – Что это вы тут спорите?

– Да вот опять горячую воду отключили, мы и обсуждаем, как этот ЖЭК припугнуть, – нашлась Тамара Леонтьевна и потрясла в неизвестном направлении уже давно сформированным кулаком.

– Ни самой помыться, ни посуду помыть, – продолжила покрывшаяся багровыми пятнами Марина Павловна и, деланно вздохнув, опустила вниз разведенные в стороны руки.

– Это верно. Неудачную мы покупку сделали, – поддержала разговор Лариска. – Хоть потолки в этих домах высокие, но воды-то нет. Наверное, мы будем продавать эту квартиру и искать новую в другом районе.

Лариска подошла к микроволновой печи, взяла ее и понесла назад в квартиру, на ходу сообщив:

– Мама позвонила, сказала, чтоб не выбрасывали, а ей отдали.

Ларискина дверь захлопнулась. Соседки, глядя на пустую скамеечку, погрустнели. Им было стыдно за то, что они минуту назад готовы были вцепиться друг другу в волосы из-за какой-то печи. Первой очнулась Тамара Леонтьевна:

– Что за жизнь такая, что человек работает, работает, а к старости остается ни с чем. Марина, пойдем ко мне выпьем по рюмочке.

Марина Павловна не отказалась. Они выпили, потеплели и договорились между собой на будущее, что одна из них берет вещи, выставленные Лариской по четным дням, другая – по нечетным. И больше между ними скандалов не было. Они только молили Бога, чтобы Лариска не нашла себе квартиру в другом районе и не переехала.

Задержка

«Как хочется положительных перемен. Но если с таковыми выходит задержка, значит, будет ребенок. И тут все дело – какой? Если зачат коллективно, по пьяной лавочке, или от родителей с патологией, или акушерка попадется хуже некуда, то сложно надеяться, что он будет здоров…»

Его еще со школы звали Тимоня. Непокорные вихры, драки и «троечки»… И вот в сорок лет он дослужился до сантехника ЖЭУ. Благо, что служба рядом с домом и не обременительная. Да и деньги можно было сшибать, если ушами не хлопать. Обычным жалобщикам в дырки проржавевших труб он загонял пиявки, иными словами, кусочки проволоки. Тем, кто приплачивал, он и сварочный аппарат затаскивал на последний этаж, чтобы старые трубы сменить полностью.

Окно Тамары Леонтьевны, пенсионерки со стажем, располагалось аккурат напротив входа в ЖЭУ. Она частенько видела Тимоню, вертевшегося там под окрики сварщика…

– Ну как собака с хозяином, – размышляла Тамара Леонтьевна, поглядывая из окна.

Но сегодня у Тимони левака не было, а была самая обычная заявка, с которой он, уморенный ярким летним солнцем, поднимался на четвертый этаж…

В квартире Тамары Леонтьевны раздался звонок. Самый обычный душераздирающий звонок, к которому она уже давно привыкла. «Доживать уж с ним придется», – ворчала иногда. Она открыла дверь с золотистым номером тридцать один снаружи, а там – Тимоня.

– Что надо, молодой человек? – строго спросила Тамара Леонтьевна для острастки.

– Я слесарь, из домоуправления. У меня заявка на тридцатую и двадцать седьмую. Но там все отказываются, посылают… а вы случайно не вызывали сантехника? – пробарабанил Тимоня.

– Нет. Слесаря мы не вызывали, – иронично, растягивая звуки, произнесла Тамара Леонтьевна.

– Странно, вызов есть, а от слесаря отказываются, – с видом психиатра, делающего неутешительное для пациента заключение, проговорил Тимоня, еще раз посмотрел на бланк заявки и начал спускаться по ступенькам…

– Так вас, наверное, еще в прошлом году вызывали, в ноябре, – бодро крикнула вслед не потерявшая гибкость ума Тамара Леонтьевна. – Тогда у нас тут крупная

авария была. Потоп. Прорвало трубы отопления в тридцатой и затопило двадцать седьмую и двадцать пятую. Приходил слесарь, перекрыли всю воду. Потом соседи вызвали аварийную бригаду с предприятия. Те все заварили и уехали. Вас же не дождешься. Пойди посмотри в журнале-то, что написано…

– Такого быть не может, – уверенно пробасил Тимоня и минут через десять появился с журналом.

Тут открылась дверь двадцать девятой и нарисовалась Лариска, молоденькая такая секс-бомба, жена торговца автомобилями. Да из тридцатой выглянула Марина Павловна, пенсионерка, жена бывшего начальника нефтеперерабатывающего предприятия, в чьей квартире трубы-то и рвануло. Все сгрудились вокруг Тимони, нашли в журнале запись об аварийном вызове, где значился ноябрь прошлого года.

Тимоня посмотрел на свою заявку, где синел июль этого года, и, испытывая конфуз, пошел вниз.

– Странно, ну прямо странно, – излил он душу так громко, что подъезд подхватил его слова и эхом пронес по всем этажам. Вдруг сверху раздался дружный хохот жильцов, заставивший его ускорить шаг, а потом, перепрыгивая через две ступеньки, исчезнуть из подъезда, тяжело хлопнув дверью.

А на лестничной площадке четвертого этажа царило подлинное веселье. Все вспоминали прошлогоднее наводнение, нынешний запоздалый приход слесаря и хохотали. Лариска отказалась от похода на шейпинг, забежала к себе в квартиру, рухнула на кушетку и тут же перезвонила всем своим подружкам, скучавшим в ожидании своих мужей-бизнесменов. Она рассказывала эту историю, додумывая все новые подробности, и хохот раздавался уже в других районах города и гудел в телефонных проводах. А пенсионеры собрались у Тамары Леонтьевны за бутылочкой самогона двойной очистки, настоянного на кедровых орешках.

После этого случая у Тамары Леонтьевны в спорах с домоуправлением возник еще один козырь. Она никогда не упускала случая напомнить:

– Ничего странного, если вы прошлогодние заявки выполняете через девять месяцев.

А Александра Павловна, действительная коммунистка, бывший секретарь парткома, жившая этажом ниже, приговаривала:

– Ну безобразие. Что же это происходит?

Призывная лихорадка

«Военный комиссариат – что рыболовный сейнер, для выполнения плана ловит что ни попадя, в том числе и запрещенные сорта…»

Отделываются от службы в армии по-разному. Кто под себя мочится, кто по крышам ночами с закрытыми глазами ходит, кто от получения повестки ужом уползает, уезжая в деревню, ложась в больницу…

Это вызывает в военных комиссариатах недоверие к жалобам призывников и порождает устойчивое мнение, что все они большие сочинители, готовые переплюнуть барона Мюнхгаузена. Вот это недоверие и призывная лихорадка, когда план по призыву трещит по швам, сыграли с одним офицером запаса злую шутку…

Июнь выдался жарким. Виктору опостылело пребывать в квартире. Он спустился вниз по лестнице и присел на лавочку возле подъезда. Свежая зелень тополей успокаивала нервы, а первая затяжка крепкой сигаретой вызвала воспоминания недавней армейской жизни. Нагорный Карабах – не курортная