Крайний случай - Андрей Викторович Дробот

Они еще немного поговорили втроем, и Сергей, потеряв всякий интерес к продажной любви, попрощался с другом и поехал домой.

Богачка и пенсионерки

«В отличие от урожая любой сельскохозяйственной культуры плоды прожитой жизни оказываются не такими уж щедрыми, особенно если надеяться лишь на государственную пенсию. И тут, старикан, крутись, как хочешь…»

Тамара Леонтьевна, пенсионерка со стажем и первоклассный бытовой разведчик, уперлась лбом в дверь и сквозь глазок осматривала лестничную площадку. Внимание ее было сосредоточено на небольшой скамеечке, где здешние мужики вечерами так курили, что, казалось, пожар начинается. Еще не улетучившаяся табачная дымка скрывала подробности. Тамара Леонтьевна облизнула пересохшие от волнения губы, дохнула на глазок, протерла его рукавом шерстяной кофты, такой же старой, как она, и вновь уперлась лбом в дверь. Ничего. И так уже не первый день. Она щелкнула затвором замка и вышла наружу.

Одновременно открылась соседняя дверь, откуда высунулась другая пенсионерка, Марина Павловна.

– Ой, здравствуйте, Марина Павловна. Куда-то собрались?

– Здравствуй, Тома. Не знаю, как у вас, а у нас что-то душновато. Дай, думаю, выгляну, а то дома дыханье спирает.

– А мне вот тоже нездоровится. Ты Лариску-то давно видела? – спросила Тамара Леонтьевна, показывая на оставшуюся закрытой третью и последнюю дверь на лестничной площадке.

– Давненько уже. А что ей дома сидеть? Шарится где-нибудь. Какие у нее заботы. Богачка.

Обе пенсионерки быстрыми взглядами окинули лестничную площадку и исчезли в квартирах за металлическими щитами. Щелкнули замки, следом заскрипели вторые двери.

Тамара Леонтьевна прошла на кухню. На столе ее ждала початая бутылочка чистейшего самогона. Сию жидкость время от времени гнал ее муж, которого она уже давно называла дед. Самогон получался отменный, очищенный марганцовкой и настоянный на кедровых орешках. Дед, несмотря на возраст, всю ночь прыгал вокруг самогонного производства, как молодой олень. Смотрел, как капает живительная влага, проверял мутность и причмокивал. В итоге всего этого колдовства первачок удавался на славу. Тамара Леонтьевна налила стопочку и осторожно втянула ее содержимое в себя, а затем вытащила из тайного местечка в холодильнике колбаску, спрятанную от вечно голодного великовозрастного сына-бездельника, сделала бутерброд и задумалась.

Жили они с дедом не то чтобы впроголодь, но на деликатесы смотрели с легкой завистью, прикидывая, сколько граммов могут позволить себе купить. Примерно так же дотягивали лямку жизни их соседи-пенсионеры. А вот третью квартиру примерно год назад купил коммерсант, сделал очень дорогой ремонт и ввел туда свою жену – Лариску. Молоденькую такую бабу, со всеми присущими секс-бомбам причиндалами, т. е. без особых интеллектуальных способностей, но с роскошными формами на фоне стройной фигуры и мертвой хваткой львицы, поймавшей сытную добычу.

Муж Лариски частенько ездил в командировки. Он торговал подержанными иномарками, доставляя их прямо из-за границы. Коммерция приносила хороший доход, и Лариска жила припеваючи. Она регулярно занималась шейпингом, зимой ходила в солярий, где приобретала шоколадный загар, да и вообще поддерживала себя в форме, чтобы муж, не дай бог, не разочаровался. Из домашних дел она занималась только уборкой квартиры. А уж готовить еду, стирать и ремонтировать одежду было выше ее сил.

Так и жила Лариска со своим мужем на полуфабрикатах и готовых продуктах, тратя на них массу денег, что, впрочем, для нее не имело никакого значения. Кроме мужа жил с нею и кот, приученный жрать исключительно высокосортную ветчину.

В общем, Лариска была еще той чудачкой. Но была в ней одна черта, которая заставила соседей относиться к ее обеспеченности снисходительно. Она не хранила в своем доме старых, вышедших из моды или поломанных вещей. Все, что не нравилось, выносила из квартиры и оставляла на скамеечке или рядом с нею, как на промежуточной базе по пути к помойке.

Первой оценила Лариску по достоинству Тамара Леонтьевна, когда нашла на скамейке среди ряда безделушек вполне пригодную английскую кружку, без сколов и царапин. «Для сада пойдет», – подумала она и позвонила в богатую квартиру. Открыла Лариска.

– Здравствуй, Ларис. Я тебя не оторвала от дел?

– Нет.

– Ты тут вещи выставила. Выбрасывать собралась?

– А, эти, – Лариска высунула голосу в дверной проем. – Забирайте, если надо.

– Я тогда кружку заберу. Нам еще вполне сгодится.

На кухне Тамара Леонтьевна рассмотрела кружку внимательнее. Она оказалась хороша! Ее вполне можно было бы и дома оставить. И с этого времени Тамара Леонтьевна стала регулярно выглядывать в дверной глазок. Происходило это ближе к обеду, когда Лариска просыпалась.

Вскоре к имуществу Тамары Леонтьевна прибавились: немного побитый сервиз, хлебница не понравившейся Лариске расцветки и отличные спортивные брюки, чуть-чуть порванные на заднем месте. Но на ее неудачу, когда она возле скамеечки рассматривала те самые брюки, вдруг на лестничную площадку вынырнула Марина Павловна.

– Привет, Тома. Ты что тут делаешь?

– Да вот Лариска с жиру бесится и выбрасывает все что ни попадя.

– Надо же, – сказала Марина Павловна, ухватила брючную штанину и стала осматривать швы. – Вещь-то вполне добротная. И что ты с ней собираешься делать?

– Себе заберу, – немного нервно ответила Тамара Леонтьевна, выдергивая штанину из рук любопытной соседки. – В сад сгодится.

– И часто Лариска такое выбрасывает? – спросила Марина Павловна, подняв со скамейки компакт-диск в треснувшей коробке.

– Да в первый раз, – соврала Тамара Леонтьевна и быстро исчезла за дверью своей квартиры.

С этого момента добрые соседские отношения заместились жесткой конкурентной борьбой. Прихожие стали рабочим местом пенсионерок, а дверные глазки – инструментом. Они наблюдали за перемещением Лариски, как подводники через перископ за богатым транспортом, и стали все чаще встречаться на лестничной площадке. Эти краткие мгновенья напоминали встречу двух проснувшихся от зимней спячки гадюк, понимавших, что лучше поделить добычу, чем жалить друг друга до смерти. Так продолжалось до той поры, пока Лариска не выставила на скамеечку совсем новую микроволновую печь, в которой грехов-то было: дверца немного треснула. После того, как захлопнулась ее входная дверь, две другие двери резко распахнулись настежь.

Тамара Леонтьевна и Марина Павловна, не здороваясь и не оглядываясь по сторонам, быстрыми шагами устремились к микроволновой печи. Лишь возложив на нее свои руки, каждая из соседок обратила внимание, что на печи греются уже не две ладони, а четыре. Тут они осознали присутствие друг друга.

– Марина Павловна, так у вас же есть такая печка, – с легкой хрипотцой в голосе произнесла Тамара Леонтьевна.

– Мне для дочки нужно. У нее тоже семья, – без прошлой мягкости отрезала Марина Павловна.

– Дочке купишь. А эту печь я себе заберу, – стала напирать Тамара Леонтьевна.