Заговор невест - Лиза Хендрикс

– Кредитной карточкой. Подождите. – Она поставила свою сумку на стойку и начала рыться в ней в поисках бумажника с карточкой компании. Вошел Финн.

– Пока вы этим занимаетесь… – Служащий гостиницы снял трубку и набрал номер. – Простите за беспокойство, сэр, но тот конверт, который вы ждете, доставлен. Не стоит благодарности, сэр. Спасибо.

Тара отдала ему карточку, он снял отпечаток и отдал ее обратно вместе с двумя ключами. Она протянула их Финну.

– Четный или нечетный?

– Нечетный, конечно, в соответствии с моей личностью. – Она обменяла ключ от третьего номера на свою сумку и переносной компьютер, и они двинулись к лестнице. Сердце ее остановилось, потом понеслось галопом.

– Брайен.

Он стоял на третьей ступеньке снизу, положа руку на медные перила, и его лицо было застывшей маской, на которой глаза сверкали, словно осколки разбитого стекла. Он не произнес ни слова, но она тут же поняла, что он балансирует на лезвии бритвы между гневом и другим чувством, не менее опасным.

– О Боже, – выдохнула она. Он знает.

Глава 16

Она попалась – и понимала это.

Брайен смотрел на Тару сверху вниз с лестницы, и чувства в нем бурлили, как ураган. Он семь часов вел внутренний спор с самим собой, удавить ли эту женщину, когда он ее настигнет, или приложить все усилия к тому, чтобы она вообще забыла о своей профессии репортера. Третьим выходом, самым рациональным из всех, предлагаемых его мозгом, был вариант «подождем и посмотрим».

Ну, он уже подождал и увидел, и теперь выражение вины, ясно написанное на ее лице, склоняло чашу весов в сторону первого варианта.

– Вот это да! – произнес Финн, пятясь назад. – Поразительная встреча. Я даже ощутил внезапный прилив энергии. Думаю, я все же пойду в паб.

– Нет! – запаниковала Тара. – Я хочу сказать, что, вероятно… нам удастся закончить съемку интервью.

Она явно решила вести себя нагло. Брайен невольно проникся к ней уважением за эту попытку, но покачал головой.

– Я вас покидаю, капитан. Транспортируюсь с этой планеты, пока не началась стрельба. – Финн положил свою сумку и ключ на стойку. – Пожалуйста, поберегите это для меня. Я вернусь позже. – Он бросил взгляд на Брайена и Тару, продолжая отступать к выходу. – Гораздо позже.

Видя бегство оператора, Тара разгневанно посмотрела на дежурного.

– Значит, я – конверт? – Тот залился краской.

– Извините, мисс. Он дал мне пятьдесят фунтов за то, чтобы я предупредил его, когда вы приедете.

– Пятьдесят фунтов? Значит, мои чаевые вам не нужны. – Она посмотрела на Брайена. – Если ты сделал такой крупный вклад, то, полагаю, не захочешь ждать до утра.

Брайен покачал головой.

– Я так и думала. – Она сделала глубокий вдох, чтобы обрести равновесие. – Тогда покончим с этим. – Она взяла свои сумки и поставила ногу на нижнюю ступеньку лестницы.

Брайен отступил в сторону, жестом пригласив Тару пройти вперед.

– После тебя.

Она стала размеренным шагом подниматься по лестнице, с прямой спиной и высоко поднятой головой, словно отважный узник по дороге на виселицу. Когда они добрались до ее номера, она остановилась, поставила на пол сумки и сунула ключ в замок.

– Я приду через минуту, – сказала она, не спрашивая его согласия, а просто констатируя факт.

– Буду ждать. – Подходя к своей двери в дальнем конце коридора, он услышал, как хлопнула ее дверь.

Это была очень маленькая гостиница, с крохотными комнатами, в которых стояли большие кровати. Фактически главным предметом мебели в комнате Тары тоже была кровать – деталь, которая маячила в глубине его сознания, словно ярко-красный флаг. К счастью, его номер оказался чуть-чуть просторнее – по стандартам Данлоу это были апартаменты, где кровать помещалась в алькове, задернутом занавеской. Он вошел и решительно задернул эту занавеску.

Но все же, спрашивал он себя, разумно ли он поступил, решив поговорить с ней здесь, в гостинице? Сегодня, как никогда, ему необходимо было исключить из уравнения секс. Он должен во что бы то ни стало сохранять здравый рассудок – надо же наконец выяснить, что она затеяла, и решить, что с этим делать. Кроме того, он с трудом сдерживал гнев. Если он обнаружит, что его подозрения справедливы, лучше бы это произошло в публичном месте, где он мог бы встать и уйти, не затевая скандала.

Однако выбор мест в Данлоу был весьма ограничен, и не успел он прийти к разумному решению, как она постучала в дверь. Он открыл. Она причесалась, ее лицо было чисто вымытым, и на нем было очень решительное выражение. И еще у нее на плече висел компьютер в чехле.

– Здесь все мои заметки, – объяснила она, заметив, как он нахмурился. – Может быть, мне понадобится тебе кое-что показать.

Ее объяснение вызвало у него жжение в желудке. Это означало, что она знает – или думает, что знает, – почему он приехал в Данлоу, а это указывало на ее виновность. Она чертовски затрудняла ему возможность оставаться беспристрастным.

Пока она устанавливала компьютер, Брайен невидящим взглядом смотрел на дешевую репродукцию картины «Едоки картофеля», висевшую на стене над креслом, пытаясь собраться с мыслями.

Когда он повернулся, Тара стояла рядом со столом и небрежно листала его блокнот.

– Это врожденное? – спросил он. – Или вас в университете учат совать нос в чужие бумаги, если вы решаете стать репортером?

Она отдернула руку, ее щеки порозовели.

– Извини. И то и другое, всего понемногу, наверное. Я всегда первой узнавала, когда кто-нибудь из моих братьев или сестер делал что-то недозволенное.

– И как ты поступала с этой информацией?

Она опустила глаза, припоминая, потом улыбнулась.

– Конечно, шантажировала их, как и положено младшей сестре.

– Именно так ты собираешься поступить со мной? – Ее улыбка погасла.

– Господи, Брайен, неужели ты так думаешь?

– Это одна из многих возможностей, которые я рассматривал, – ответил он. – Я имел дело со многими тебе подобными…

– С кем, с кем?

– С репортерами, выступившими в крестовый поход. Вы все кричите о справедливости и объективности, но я еще не видел объективности в действии. И ты не отличаешься от остальных.

– Очень жаль.

– Но не так, как я жалею о том, что стал целью твоего репортажа.

– Ты даже не знаешь, о чем мой репортаж.

– О Брайене Ханрахане – Разрушителе Деревень? – высказал он предположение.

Она вздрогнула, будто он ударил ее, и опустилась на стул у стола.

– Я так и знал. – Он прошелся по комнате. – Я понял это в ту минуту, когда ты попросила меня об интервью у бакалеи. Я тогда еще не знал, что тебе в действительности нужно. Мне вообще не следовало с тобой разговаривать.

– Я все равно сделала бы эту передачу.

– Не поговорив со мной? Даже не задав мне простого вопроса, почему я поступаю именно так, а не иначе?

– Вот именно, – резко ответила она. – Я могла поступить с тобой точно так же, как ты поступаешь со мной сейчас. По крайней мере у меня были основания думать о тебе именно так. Я разговаривала с людьми – со многими людьми, – и между нами говоря, им не нравится то, что ты сделал с их деревнями.

– А что я с ними сделал? – Брайен уже с трудом сдерживался. – Я построил фабрики и обеспечил их работой. Вот и все. То, что произошло потом – все это безобразие за воротами, – не моих рук дело. Мне это нравится не больше, чем тебе.

– Ну, мне об этом не так рассказывали. – Она смотрела прямо в глаза возвышавшемуся над ней Брайену. – Мне говорили, что ты расчищал себе путь как бульдозер, требовал для своей компании больших привилегий и заявлял, что не будешь строить фабрики, если они не согласятся на твои условия. А потом предоставил деревням самим разбираться с последствиями.

– Это напоминает высказывания отца Юстаса, – заметил он и кивнул, когда на ее щеках появилось два ярких пятна. – Так я и думал. Ради Бога, Тара, ты не могла найти лучший источник информации, чем этот чокнутый старик?

– Он священник, – возразила она в свою защиту. – И кроме того, я разговаривала с двумя десятками других, перед тем как попала в Килбули. Все они обвиняли тебя в разрушении их образа жизни.

– Ты лучше всех должна знать, что старый деревенский образ жизни все равно обречен, будем мы строить фабрики или нет. – Он снова заходил по комнате. – Ты знаешь о том, что десять лет назад шестьдесят процентов взрослых мужчин Траллока сидели на пособии по безработице? Это не образ жизни, это деградация человеческого духа. Теперь таких около восьми процентов, и их количество все снижается. Некоторым из нас может не нравиться облик деревни, но по крайней мере люди, которые там живут, могут высоко держать голову, проходя по ней.

– Ты не можешь приписывать все заслуги себе, – возразила она. – Вся страна переживает подъем.

– Я знаю. Но я знаю еще и другое: я способствую этому подъему, чтобы он не ограничивался одними городами. – Он остановился перед ней и запустил пальцы в волосы. – Если ты сделаешь эту передачу, то можешь с треском провалить проект строительства в Данлоу.