Герои. Другая реальность (сборник) - Виктор Точинов

– Ааа. Ну, извините, я, пожалуй, пойду...

– Сидеть! – рявкнула Эшина, – раз уж ты навязалась на нашу голову, придётся тебе с нами сыграть. Всё равно третий нужен, вдвоём неинтересно. А ночные демоны – малоприятная компания, – воняют гнилой соломой и постоянно мухлюют.

– А я... Я не умею... Я вообще не знаю, что такое – ка-карты, – растерялась Дередере.

– Я же говорила, – деревенщина необразованная, – покачала высоким чепцом Гекстильда, – придётся нам её просвещать. Карты, дорогуша, – это новая индийская игра. Ты, верно, хочешь спросить, что такое Индия?

– И не индийская это игра, если уж быть точными, а китайская, – проворчала горбунья, – тут вы неточны, матушка.

– Ой, – Гекстильда усталым жестом поправила воротник нарядного платья, – давайте не будем возобновлять этот бесплодный спор. Будем считать, что есть карты китайские, а есть – индийские.

– Но кто-то же был первым, – упрямилась Эшина.

– Итак, карты – новая индийская игра, – Гекстильда повернулась к Дередере. – Индия, милая...

– Я знаю! – обрадовано перебила её ведьмочка, – Индия – это такая антиподская страна, где люди ходят на головах, а на ногах у них когти, чтобы удобней было цепляться за облака. Ещё там водится огромный страшный зверь ядозуб...

– О боги! – воскликнула Гекстильда, – Индия, дитя, совсем не то! Впрочем, сейчас не до нее.

– Наступило время большой игры! – воскликнула матушка Эшина и ударила в бубен, – сегодня играем в старого лиса. Для зелёных объясняю правила. Она достала из кармана клетчатого передника потрёпанную колоду. Вот это – туз, главная карта. Туза никто не бьёт, он вроде Властелина. Тузов бывает четыре, смотри и запоминай... —разноцветные арканы мелькали перед глазами ошеломлённой Дередере.

– Я, кажется, запуталась, – пробормотала она.

– Ничего, по ходу разберёшься, – старая ведьма уверенным движением перетасовала колоду, и мелькнули белоснежные бивни изображённых на рубашках боевых слонов. – Главное, чтобы ты усвоила: проигравший выполняет любое желание победителя. Дело чести.

Дередере вдруг стало не по себе, и показалось, что недобрые огоньки мелькнули в янтарных глазах горбуньи. Но отступать было некуда. Пришлось играть.

Тихо потрескивал огонь и ещё тише – звенел вереск. Небо на востоке начинало светлеть.

– Быстрее! Чего думаешь?! – прикрикнула матушка Эшина. – Говори, вскрываешься или пас?

– Вскрываешься или пас? – эхом повторила Гекстильда.

Дередере мотнула медными патлами, и бросила на барабан, заменяющий карточный стол, каре – четыре рыцаря.

– Проиграла, проиграла!!! – завизжали в один голос ведьмы, подкидывая в воздух карты. Матушка Эшина даже свистнула по-разбойничьи в два пальца, от чего проснулся задремавший было часовой, и проквакал с натугой:

– Дамы, у вас всё в порядке?

– Придётся, милочка, платить по счетам, – облизнула губы Гекстильда, – ну, взять с тебя особо нечего, так что, я думаю, обойдёмся сотворением какого-нибудь сложного заклятия, на общую пользу.

– Я умею насылать бури, а ещё, ещё – изучила целых две главы про изготовление философского камня. Ну и яды, разумеется... – услужливо подскочила рыжая ведьмочка.

– Этим ты нас не удивишь, – отмахнулась горбунья. – Кстати, учти на будущее: сотворять тайфуны и ураганы в своей округе, – опасно. Во-первых, сама можешь от них пострадать; во-вторых, рано или поздно наведаются к тебе толстопятые селяне с топорами и вилами. Ты уверена, что тебе это нужно? Мы говорим о серьёзном заклятье, о безупречном колдовстве, о таком – чтоб на тысячу лет, и никто не подкопался, и следов твоих не нашёл. Без изъяна. Сделай нам, голуба, долгую нить, ну скажем...

– Сшей кровавую мантию, – негромко произнесла Гекстильда.

Обе ведьмы повернулись к ней, поражённые. И что-то изменилось в округе. Ветер, игравший до того на пустоши, умолк. В наступившей тишине раздался волчий вой.

– Слова произнесены и скреплены, – удовлетворённо кивнула Гекстильда, – сшей кровавую мантию. Срок – человеческая жизнь, ну, скажем... двадцать три года.

– С ума вы сошли, что ли, уважаемая матушка?! – вскричала вдруг её товарка, – какая ж это жизнь – двадцать три года?!

– А я вот считаю, что двадцать три – самый срок их жизни. Потом уж всё на спад идёт, – пожала плечами Гекстильда.

– Прибавьте ещё хотя бы столько же, почтенная матушка – просительно протянула Дередере.

– Рада бы, голубушка, да не могу, обмолвилась уже. Слово сказано.

– Ну ты и... – начала было матушка Эшина, но осеклась под пристальным взглядом Гекстильды

– Уложения об оскорблениях чести никто не отменял, – прошипела та, сузив чёрные глаза, – желаете поединок?

– Слово не произнесено и не скреплено, – буркнула, глядя в сторону, горбунья.

– В таком случае, – кровавая мантия, за двадцать три года. Объект классический – первый смертный, которого занесет на эту пустошь. Пусть останется в веках редкостным мерзавцем, будь он хоть образцом благородства, – улыбнулась Гекстильда. – теперь нам остаётся лишь немного подождать.

Бледное солнце торжественно выползло из-за соседних холмов.

Ведьмы притаились в колючем кустарнике и ждали. Дередере отодрала с куста большой шип и нервно чистила им ногти.

– А если нам непростой человек попадётся? – внезапно спросила она.

– Условие произнесено и скреплено, – передёрнула плечами Гекстильда, – первый встречный. А ты на то и ведьма, голубушка, чтоб за три мили почуять неудобный объект и заставить его свернуть с дороги. Если не можешь – я не виновата, практиковаться больше надо.

«Сука, – тоскливо подумала Дередере, – надменная сука с обвисшей грудью».

Ветер донёс хриплые звуки охотничьих рогов.

– Благородные господа, – с видимым удовольствием проговорила Гекстильда. – Достойная задача.

Звуки гона приближались. На пустошь выскочила перепуганная лисица и помчалась стремглав в тщетной надежде уйти от настигавших её псов.

Вскоре рог протрубил совсем близко, и можно было уже различить тяжёлое фырканье разгорячённых коней и крики охотников.

– Пора! – громовым голосом вскричала горбунья.

Ведьмы вышли из засады, и присели на бревно у потухшего костра.

На пустоши появился одинокий всадник, огляделся.

– Вы кто такие? – надменно сощурился он.

– Здравствуй, Макбесад, – выступила вперёд горбунья, – у нас для тебя весточка. Вернее, вот ей, – указала она корявым пальцем на Дередере, – поручено кое-что твоей милости передать.

Юная ведьма нехотя сделала шаг вперёд и произнесла, не глядя на всадника:

– У меня действительно важные вести... Вернее, важное предсказание...

Две других колдуньи тем временем отошли в сторону и увлечённо переругивались:

– Ну что, добились? – кипятилась матушка Эшина, – заварили кашу? Глаза б мои на тебя не смотрели, уважаемая матушка...

– Можно подумать, вы очень любите скороспелых выскочек, – ощерилась Гекстильда, – их лучше ставить на место сразу, – и навсегда. Я так полагаю.

– Она полагает! – всплеснула смуглыми руками горбунья, – вы только послушайте нашу высокородную даму! Что ты о себе возомнила, селедка ты засушенная! Как хочешь, – а тана Макбесада я в обиду не дам!

Гекстильда удивлённо приподняла узкие брови:

– Чем же он вам так услужил, матушка? От разъярённого мужичья спас? А не травили бы вы посевы так явно и бесцеремонно, – не пришлось бы прибегать к помощи людских князьков.

– Ты говори, да не заговаривайся... – прошипела старая ведьма, – сама сегодня уложение об оскорблениях чести вспоминала. Смотри, и я вспомню.

– Слово не произнесено, – процедила Гекстильда.

Макбесед Макфиндлайх, двоюродный брат короля Малькольма, придержал испуганно фыркающего каурого жеребца. Можно было, конечно, хлестнуть девчонку кнутом, пока она не произнесла предсказания. Но как-то уж очень не походила на настоящую колдунью эта дрожащая селянка.

– Какие именно у тебя вести для меня? – насмешливо спросил тан.

– Те, что изменят вашу судьбу в веках, – девица наконец подняла голову и взглянула на тана

Макбесад слегка нахмурился:

– Не много ли ты себе позволяешь?

– У меня нет выбора, благородный тан, – тихо произнесла ведьма, – как и у вас.

Макбесад презрительно усмехнулся и велел ведьме:

– Говори! Только коротко.

И вот на пустоши двое: благородный Макбесад на горячем коне и робеющая юная ведьма, в которой он никак не подозревает носительницу своей судьбы.

Дередере тряхнула медными кудрями и простёрла перед собой тощие ручонки. Голос ее дрожал:

Слушай меня, Макбесад Макфиндлайх!Слушай меня, человек!Сон будет долгим и страшным, МакфиндлайхДольше, чем век... дольше, чем век.

– Да, со стихосложением у неё туговато, – язвительно заметила стоящая в стороне Гекстильда.

– Помогли бы девке, сами же её втравили в историю, – недовольно проворчала матушка Эшина.