Шахта - Михаил Балбачан

– Важнейшие мероприятия, говорите? Это как еще поглядеть. Может быть, вместо того чтобы грамотно решать свои вопросы, вы просто пытаетесь переложить их на нас?

– Я прошу вас рассмотреть только то, что относится к компетенции треста. Пожалуйста, дайте резолюцию!

– Хорошо, на той неделе посмотрим.

– Прошу уточнить!

– Ах, какой вы настырный. Ну, если настаиваете, сообщите нам телефонограммой удобную для вас дату. А мы, со своей стороны, соберем на этот день совещание руководства шахт и рассмотрим вопрос коллегиально.

То есть Кузьмин хотел стравить Слепко с другими начальниками шахт, а сам при этом остаться в тени. Но делать было нечего. Совещание назначили на конец недели. Все было как обычно. Табачный дым, длинный стол в президиуме, за которым на фоне знамен сиротливо скучал Поспелов. Кузьмину теперь по должности положено было опаздывать. Впрочем, он не стал злоупотреблять традициями и задержался всего на пять минут. Слепко развесил маркшейдерские планы и начал излагать суть. Каждое его требование подкреплено было расчетами. Врио все более мрачнел. Когда Евгений перешел к обоснованию замены канатной откатки ленточными транспортерами, Кузьмин не вытерпел:

– Распрекрасно это у вас выходит, товарищ Слепко, подвели высоконаучную теорию под свое систематическое невыполнение.

Поспелов ухмыльнулся, в зале возник шумок.

– Это не теория, а самая что ни на есть сермяжная практика!

– Как же так? Во время стахановских дней, когда мы с товарищами из наркомата установили жесткий контроль, вы тогда, помнится, умудрились чуть ли не два плана выдать без этих метрополитенов и ленточных транспортеров?

– А то вы не знаете, что мы те два плана сделали тройным составом рабочих? И уголек шел с предохранительных целиков?

Вслух произнесено было то, о чем говорить считалось совершенно неприличным, и где? – на официальном совещании, в присутствии секретаря райкома. Кузьмин скривился, как от дурного запаха. Его прежде сравнительно высокое мнение об умственных способностях Слепко упало до точки замерзания.

– Так вы, выходит, к тому же еще и очковтиратель? Ну что ж, ответите, значит, по всей строгости!

Пока Слепко лихорадочно соображал, как бы ему половчее ответить, неожиданно взбунтовался зал:

– Не знал он! Фу-ты ну-ты, красна девица! Больно хитрый!

Того страха, который вызывал Рубакин, к врио никто не испытывал. Поспелов помалкивал, быстро перебирая пальцами.

– Сами нам руки выкручивали, а теперь не знаете ничего, ваша хата с краю! – орали с мест.

Когда все немного успокоились, Слепко просто продолжил чтение. Кузьмин больше не перебивал. Но едва докладчик умолк, он, прикрыв глаза, спросил негромко:

– Вы тут назвали много разных чисел, а сколько это все в сумме будет?

Наступил решающий момент. Евгений набрал в грудь побольше воздуха и выдохнул:

– Один миллион шестьсот пятьдесят тысяч рублей.

– Сколько вам дополнительно рабочих потребуется?

– Двести пятьдесят человек на четыре месяца.

– Ну вот и всё, товарищ Слепко, этого вполне достаточно. Вы тут немного пофантазировали, мы вас с удовольствием послушали, а теперь идите и работайте! Совещание закончено, товарищи, все свободны!

Поспелов сладко улыбнулся и поднялся, шумно отодвинув стул. Собравшиеся тоже зашевелились. Евгений был раздавлен. Тогда на сцену взобрался Карпов, бывший его подчиненный, а теперь начальник крупнейшей, самой современной шахты в бассейне. Он, никого не спрашивая, пошел на трибуну.

– Чего вам, товарищ Карпов? – все еще спокойным тоном поинтересовался Кузьмин.

– А то, что я с таким решением не согласен! – закричал Карпов. – Товарищ Слепко представил нам дельный план, такие мероприятия следует провести везде, а не только на двадцать третьей. Да, людей и средств не хватает, но что из этого следует? Только то, что мы не можем провести реконструкцию на всех шахтах одновременно. Давайте сконцентрируем усилия и сделаем это последовательно. Я считаю, мы должны подробно разобрать предложения товарища Слепко, с тем чтобы незамедлительно их принять!

Зал загудел на одобрительных нотах. Поспелов вновь улыбнулся и сел.

– Товарищ Карпов! – запоздало взвился Кузьмин, – вам я вообще слова не давал! Пожалуйста, вернитесь на место, идите, совещание закончено!

– Нет, не закончено! – заорали из зала. – Правильно Карпов сказал! Обсудить! По очереди проводить! Правильно!

Пришлось продолжать. Было много споров, ругани и взаимных обвинений. Секретарь райкома быстро, как опытный стенографист, записывал все в свой блокнот. План Слепко был принят и утвержден к немедленному исполнению. Растрепанному, может быть, впервые в жизни Кузьмину пришлось уступить. «Возможно, оно и к лучшему, – меланхолично подумал он, – посмотрим. Следует все же признать, что реконструировать по очереди – это мысль».

Начальник Восточного участка Романовский проснулся, как водится, затемно и, вспомнив о пользе физзарядки, поприседал и помахал осторожно ручищами и ножищами у кровати, где уютно посапывала спящая жена. После шумного умывания над обледенелой кадкой в сенях Феликс Иванович примостился на кухонной табуреточке и смачно позавтракал краюхой черного хлеба, луковицей и полукольцом вонючей краковской колбасы, присланной накануне посылкой от родственников. Всё запил хорошим жбаном выстуженного молока. Натянул сапоги, вышел и бодро двинул вдоль палисадов. По пути ему в голову пришла гениальная мысль. Близился Международный женский день, а с ним – два общих выходных. Целых сорок восемь часов без добычи, значит, можно будет чинить оборудование совершенно свободно, всем наличным составом, да еще, может, выпросить дополнительных рабочих. С начальником шахты они вроде как покорешились. Имелся, правда, политический риск, но Романовский был завзятым оптимистом. Он отправился в партком, дождался секретаря и выложил тому свою идею «встречи праздника ударной вахтой» с перечислением заработанных денег в помощь английским «братьям по классу», как раз, по обыкновению, бастовавшим. Секретарь долго ерошил седые усы, но по существу возразить не посмел и сдался окончательно после предложения поставить вопрос на ближайшем бюро как почин снизу. Тут влетел запыхавшийся Слепко и объявил, что у него родилась отличная мысль – отметить праздник днями ударной работы, причем заменить канатную откатку ленточным транспортером, а заработанные деньги перечислить на укрепление обороны страны.

– Может, например, истребитель построят имени нашей шахты, это ж здорово! А ты чего тут гогочешь, не согласен, что ли? – набросился Евгений на трясущегося в углу Романовского, от которого к тому же сильно несло несвежей колбасой.

С рабочими договорились без проблем. Начальник шахты произнес хорошую речь насчет всемерного укрепления обороны, после которой никто особенно не вякал, – люди как-то подобрались за последнее время, да и «вякальщиков» немного уже осталось. Только со стороны переносчиков послышалось какое-то неясное ворчание, но Слепко встал и захлопал, и все в зале тоже встали и захлопали – в общем, нормально все прошло. А когда на доске объявлений, у ламповой, вывесили приказ о внеочередной премии в честь Международного дня солидарности трудящихся женщин, тут уж расцвели все лица. В райкоме приняли почин на ура и занялись распространением его на другие шахты, дела с выполнением плана обстояли в тресте по-прежнему паршиво. Оказалось, что многие коллективы по всей стране выступили с такими же точно починами.

Оставалось самое трудное – выбить необходимые фонды. Все знали, что лента, приводы, кабель и многое иное на базе треста имелось, но куда проще было раздобыть жар-птицу. Слепко начал с того, что поручил Зощенко поговорить по душам с начальником отдела снабжения Зосимовичем. Разговор по душам получился, но никакого результата он не дал. Зощенко только руками развел, заметив, что Абрам Григорьевич человек очень большого ума. Формальная попытка договориться по-хорошему была предпринята, и Евгений с чистой совестью приступил к реализации основного плана, заключавшегося в том, чтобы натравить на Кузьмина секретаря райкома. Тогда по логике вещей врио должен был, в свою очередь, надавить на собственный отдел снабжения. Иных шансов справиться с Зосимовичем не было. Зощенко предложил подключить также Горнотехническую инспекцию, для чего следовало подобрать все акты об аварийном состоянии канатных откаток за последние несколько лет.

Начальник горнотехнической инспекции Ивасик, сутулый светловолосый великан с вечно потными руками, серым лицом и красными кроличьими глазками, любой разговор, даже самый отвлеченный, сразу же переводил на вопрос безопасности подземных работ и начинал брызгать слюной и грозить собеседнику жесточайшими карами, среди которых простой расстрел не выглядел особой неприятностью. Правда, дальше ругани он никогда еще не заходил. То же вышло и на сей раз. Ивасик дружелюбно поприветствовал Зощенко, с которым водил некоторое знакомство на почве игры в преферанс, но стоило тому упомянуть об актах по откаткам, немедленно впал в истерику. На всю комнату из трубки разносилось, что именно будет сделано с вредителями, сознательно ставящими советских рабочих в условия не просто опасные, но неизбежно гибельные. Вошедший парторг побледнел и бухнулся, как куль, на диван. Дав Ивасику вдоволь накричаться, Зощенко ловко перевел беседу в нужное русло. Решено было, что горнотехническая инспекция направит официальное представление на имя Кузьмина. В этой части замысел, кажется, удавался. Только парторг, которого попросили обработать Поспелова, чуть было все не испортил. Впечатленный воплями Ивасика, старик понес околесицу о том, что так дальше нельзя, что нужно еще разобраться, кто все это подстроил, и так далее. Слепко силой вырвал у него трубку и в ясных словах объяснил второму секретарю, что трест зажал оборудование, необходимое для «ударной вахты», вследствие чего последняя может быть сорвана. Поспелов обещал проследить. Судя по всему, он все понял и озаботился. Можно было звонить Кузьмину. Тот сразу прервал патетическую речь начальника двадцать третьей шахты, бросив: «Приходите завтра, подпишу!» И дал отбой.