Меншиков - Николай Павленко

Однако обе армии несли потери не только в сражениях и стычках, но и от необычайно суровой зимы. Стужа в том году охватила всю Европу и нанесла огромный ущерб садам и посевам. Как правило мягкая, зима на Украине в том году тоже выдалась на редкость холодной. 22 декабря Карл Ренне доносил Меншикову: «Кого ни пошлешь, приедет либо лицо, либо руки или ноги ознобе». Сведения о потерях русской армии от декабрьских морозов 1708 года находим в «Гистории Свейской войны»: «В то время мороз был чрезвычайный так велик, что птицы на воздухе мерли; и хотя наши большую часть дороги шли возле лесу, также ночевали около деревень, однако же со 150 человек ознобили руки и ноги и несколько десятков померло».

Неприятель нес во много крат большие потери. Экипировка шведских солдат, поизносившихся после выхода из Саксонии, не была приспособлена к условиям суровой зимы. Свидетели из шведского лагеря оставили немало сведений, сколь много солдатских и офицерских жизней унесла зимняя стужа.

Представитель польского короля Станислава Лещинского при ставке Карла XII Станислав Понятовский записал: «Прежде чем прийти к Гадячу, шведы потеряли три тысячи солдат, замертво замерзших, кроме того всех служителей при повозках и многих лошадей». Другой участник шведского похода, Даниэл Крман, в своем дневнике отразил некоторые подробности.

2 января (по новому стилю) Крман держал путь к Гадячу, куда направлялся король с «сикурсом»: «Я положил еще на воз раскаленный кирпич для обогревания ног и рук. Ибо, обладая таким образом внутренним и внешним теплом, смог продержаться более половины пути […] Некоторые из наших конных возниц окоченели насмерть. Они были найдены бездыханными на телегах и возах, особенно те, которые заснули после неумеренного поглощения горилки […]

На следующий день наши хирурги начали отрезать своими бритвами отмороженное и гниющее мясо от пальцев рук и ног некоторых солдат и приходящих для этого в нашу квартиру людей».[145]

К началу декабря 1708 года Петр считал шведскую армию настолько измотанной и ослабленной, что допускал возможность генерального сражения, от которого ранее настойчиво уклонялся. Сохранился указ царя, обращенный к участникам военного совета, состоявшегося в главной ставке русской армии, по-видимому, 3 декабря. Указ подвел итоги кампании 1708 года, оцениваемой царем в высшей степени положительно, поскольку она обескровила войско оккупантов. «Понеже всегда советовано, – писал царь, – удалятися от генеральной баталии, что и чинено чрез все лето, частвительно же великой урон неприятелю учинен. Ныне же по всем видом едва ли весьма невозможно без генеральной баталии обойтитца».

Два обстоятельства, по мнению Петра, благоприятствовали тому, что именно сейчас, в зимние месяцы, следовало не уклоняться, а искать решающего сражения Северной войны. Наступающая зима сковала льдом реки и болота, «фсе глатко стало», как писал Петр, то есть создавались благоприятные условия для маневра. Второе обстоятельство имело еще более существенное значение: с генеральным сражением надо поспешать, чтобы тем самым предупредить соединение с главной шведской армией на Украине войск Станислава Лещинского и корпуса генерала Крассау, находившихся в Польше. Резюмируя свои соображения, Петр считал, что битву надо давать до наступления весны, «ибо тогда худова, а не лутчева ждать».

Своими мнениями о неизбежности генеральной баталии в зимнее время Петр поделился с Ф. М. Апраксиным. 3 декабря он писал ему: «Однако ж не чаю, чтоб без генеральной баталии сия зима прошла (понеже к весне не без опасения есть)».[146]

Документов о военном совете 3 декабря в Лебедине не сохранилось, но, по-видимому, предложение царя при обсуждении было отклонено. Если бы военный совет подтвердил необходимость генеральной баталии, то документы той поры донесли бы до нас какие-либо признаки подготовки к генеральному сражению. Их нет.

После операции Гадяч – Ромны – Веприк наступили суровые будни, дни затишья, без сколь-нибудь серьезных столкновений с неприятелем: передвижение кавалерии Меншикова и особенно пехоты Шереметева затрудняли сначала крепкие морозы и глубокие снега, покрывшие поля Украины, а затем рано, в феврале месяце, начавшееся обильное половодье.

Относительное затишье Александр Данилович использовал для укрепления Ахтырки, где он разместил свою ставку. Январские письма князя к царю рассказывают о совершенствовании оборонительных сооружений. 13 января 1709 года: «И здешнюю фартецию я осмотрел, и не знаю, что с нею чинить, понеже не весьма оборонительная, но токмо что велика, и, например, будет вместе с предместьем больши 2000 дворов, и ежели оную держать, то надобно целую дивизию посадить».

Колебания продолжались недолго. Донесения последующих дней свидетельствуют о решимости князя продолжить строительные работы: «У здешней фартеции заложили мы вновь 5 болварков, также и старые башни исправлять стали, и ежели все совершитца, то немалое защищение будет». Впрочем, как ни старался князь ускорить окончание работ, завершить их в течение десяти дней не удалось.

Одновременно Меншиков зорко следил за происходящим в неприятельском стане или, как тогда говорили, за «неприятельскими оборотами». Необходимые сведения он получал от «партий», то и дело направляемых во вражеские тылы и фланги. «О том надлежащее старание иметь не оставляли, и партеи от нас непрестанно посылаютца, и языков берут, которых есть здесь человек около двадцати», – докладывал князь царю 22 января.

Относительное спокойствие на театре военных действий позволило царю покинуть Украину, чтобы отправиться в Воронеж. Туда его звало не только желание взглянуть на верфи и строившиеся корабли – необходимо было укрепить Воронеж на тот случай, если король направит свою армию к этому городу. Опасения Петра имели основание – один из пленных рассказал о новом маршруте на Москву, якобы составленном Карлом XII, который проходил через Воронеж.

Царю не терпелось перед расставанием встретиться с Меншиковым. 26 января он писал своему фавориту из Лебедина: «Зело б изрядно, чтоб ваша милость сюда хотя на малое время побывал, а ежели теперь нужду имеете, то хотя на Воронеж приезжайте, ибо необходимая нужда с вами видетца и определить». Но Александр Данилович имел «нужду» и оставить армию никак не мог – как раз в эти дни Карл XII начал свой поход в Слободскую Украину. Поэтому 28 января он отвечал царю: «Буде изволите на Воронеж итти, не извалите ль заехать в Ахтырку для осмотрения того места, куда и я мог до вашей милости, смотря по случаю, прибыть».

У Меншикова наступили горячие дни. Он организует две операции – в районе Опошни и в самой Опошне. В первой из них, закончившейся равными потерями с обеих сторон, неприятельскими войсками командовал сам король. Во второй – шведы, как доносил светлейший, «хотя были и малолюдны, однако ж зело жестоко держались и не вдруг здались, пока их к тому наши огнем и гранатами не принудили».[147]