Московский лабиринт - Олег Кулагин

— Э-эй, доброй ночи добрым людям! — послышалось сзади, как раз когда мы оказались за первым изгибом туннеля.

Я вскинула руку, давая своим знак остановиться.

Вряд ли те двое захотят рисковать шкурой, спускаясь вниз. Послушают и уйдут. В конце концов, мало ли здесь шарится всякой несчастной рвани? Не могут эти «легавые» в каждую дырку соваться, каждого блохастого бомжа проверять… Должны уйти…

— Эй, доходяги, есть кто живой?

Я почувствовала, как губы расползаются в судорожной ухмылке. Может, ответить им? А то ещё начнут сомневаться. «Гестаповцы постучали в дверь. „Никого нет дома“, — ответил Штирлиц…»

Проклятие, в висках — будто удары молота. Кажется, ещё немного, и эти гады меня услышат.

Со стороны люка донёсся негромкий комментарий:

— Как хочешь, а я сюда не полезу… Ей-богу, лучше бы они опять по МакДоналдсам работали…

Плеск воды за спиной. Сдавленный возглас.

Оборачиваюсь и сначала не верю глазам. Мак бежит, бежит назад, неуклюже, высоко вскидывая колени. Шумные брызги летят из-под его ног во все стороны.

Он что, спятил от страха?!

И почему Катя стоит, прислонившись к гадкой, слизкой стене? Стоит и лыбится, как ненормальная. Может, в туннель уже закачали психотропного газа?

Я отпускаю Слепня и встряхиваю ее за плечи. А она продолжает улыбаться и шепчет:

— Это наши, Таня… Понимаешь? Наши!!!

Глава 9

За изгибом туннеля картина была почти идиллическая. Какой-то бородатый мужик с грубоватой лаской ерошил шевелюру Мака и высказывал огромное желание извлечь ремень, с тем чтобы немедленно заняться Маковым воспитанием. Когда возникла я с пистолетом в руке, идиллия слегка нарушилась. Незнакомец в замызганном камуфляже опасливо покосился на меня сквозь старые, неуклюже-здороненные «ночники» и заметил:

— Девушки к тебе так и липнут, Мак.

Да уж, после путешествия по коллектору я действительно буду «липнуть». И отнюдь не в переносном смысле.

— Это Таня, она с нами, — торопливо представил меня парнишка. — А это Пётр.

— Очень приятно, — кивнула я.

Вверху, в отверстии люка, торчала голова ещё одного незнакомца. Он был намного моложе бородатого. И без «ночников». Поэтому попытался включить фонарик.

— Осторожнее, — предупредила я. — Не так далеко отсюда целая стая «шпионских» вертушек.

— Знаем, — буркнул молодой и невежливо направил луч фонарика прямо мне в лицо.

— Это Костя, — поспешил представить Мак.

Прямо аристократический приём. И наплевать, что в канализации. Были бы люди хорошие.

Но кое-что надо уточнить:

— Как вы нас нашли?

— Пальба началась — сообразили, что без вас не обошлось, — хмыкнул Костя и посветил в лицо Маку. — Из-за вас, оболтусов, целые сутки на брюхе ползаем… Полгорода облазили. А вы действительно Джона завалили?

— Подробности потом, — осадил его бородатый. — Где Катюша?

— Здесь, — послышалось сзади. Из-за поворота показалась рыжая вместе с опиравшимся на её плечо Слепнем.

Пётр замер, пристально разглядывая «философа». Мне этот взгляд не понравился. Или они были знакомы раньше? Бандитская карьера теперь может выйти Слепню боком.

— Что за тип? — выдавил Пётр изменившимся голосом.

— Человек, который помог. И которому мы тоже должны помочь, — как можно спокойнее объяснила я. Бородач криво усмехнулся. А его пальцы на рукоятке пистолета судорожно сжались. Чёрт! Только «разборок» нам сейчас не хватало…

— Хорошо, — Пётр отвёл глаза, — ещё обсудим это… Когда будет время.

— Правильно, — кивнула я, — когда мы все будем очень далеко отсюда.

Наконец-то вылезли наружу. Ух ты, какой в Москве свежий и чистый воздух! Особенно после коллектора.

Мы наслаждались этим воздухом не меньше двадцати минут, пока пробирались по развалинам и мёртвым кварталам. Костя и Пётр вдвоём тащили Слепня. Мои предложения о помощи были начисто отвергнуты. Всё-таки приятно, когда тебя считают хрупкой и нежной. Несмотря на засохшие пятна крови на куртке и пистолет в твоей руке.

Мы достигли улицы, перекрытой обрушившимися многоэтажками. Дальняя стрельба уже затихла. А небо на востоке стало сереть. К счастью, разгуливать под открытым небом больше не требовалось. Пётр отыскал среди обломков отверстие. Раньше это был воздухозаборник метро. Мы пролезли между бетонными плитами, потом между гнутыми лопастями вентилятора. Вниз шёл вертикальный ствол.

Слепня надёжно обвязали веревкой и под моим контролем спускали, как особо ценный груз. Дальнейший путь по изгибам вентиляционных труб не так сложен. Мы не были первопроходцами. Хотя кто попало здесь тоже не шастал. Об этом успели позаботиться. Двигавшийся впереди Пётр аккуратно обезвредил пару «растяжек». Небось сам и ставил.

Других сюрпризов не было. Разве что какой-нибудь радиоуправляемый фугас. Для особо рьяных посетителей.

Снова туннель. Не самой линии метро, одной из вспомогательных служебных коммуникаций.

Я заметила, что Пётр чувствует себя увереннее. Значит, идти уже недолго.

Ребятишки тоже повеселели. Мак даже пытался рассказывать о наших подвигах. А у меня в голове вертелась та самая загадочная фраза, после которой он признал своих. Не выдержала и спросила:

— Слушай, а что за история с МакДоналдсами? Это вроде пароля, да?

Парнишка густо покраснел, то есть потемнел сквозь преобразователи моих «ночников». Вместо него ответила девочка:

— Год назад мы вдвоем «бомбанули» МакДоналдс… И в общем… Бутербродов там было много… У Мака две недели живот болел.

— Ничего, — обернулся Костя. — «Юсовцам» тоже пришлось несладко. Лишиться полугодового запаса консервированных бигмаков — это вам не пустяк.

Мальчуган ускорил шаги. Уши его пламенели, словно два фонарика. Хоть «ночники» снимай.

На перекрестке туннелей стояла тележка — грубое и громоздкое сооружение. Мотор никак не хотел заводиться. Чертыхавшийся бородач в сердцах пообещал пальнуть в бензобак из пистолета. Это помогло. Во всяком случае мотор тележки ожил именно после этой угрозы.

Никаких амортизаторов в устройстве предусмотрено не было. Поездка оказалась бодрящей. Вот только бедного Слепня растрясло.

Нас уже ждали.

Пётр и Костя вышли из комнаты. Докладывать руководству.

А в не слишком просторное помещение кроме нас набилось человек семь. Очень разных. Молодых и старых. В драных гражданских куртках, в штопаных рубахах и в почти новом камуфляже, лишь слегка испорченном пулевыми отверстиями. Затесался даже старичок в пиджаке, вполне профессорского вида. Правда, с «калашом» через плечо.

Они улыбались, говорили все вместе, так что в комнате стоял несусветный галдёж, хлопали Мака по плечам, гладили Катю по голове. И иногда бросали на меня удивленно-любопытные взгляды. Другие настороженно косились на Слепня, которого мы положили у стены.

Я улыбалась в ответ на улыбки.

Обычные лица. Обычные люди. Каких-нибудь три-четыре года назад они жили каждый своей отдельной жизнью. И, наверное, если бы эту жизнь не разрушили, большинство из них так никогда и не узнали друг о друге…

Странно, но в эту минуту я завидовала Кате и Маку. Через какие бы ужасы и утраты им не пришлось пройти в прошлом, сейчас — это была их семья. О них беспокоились, их искали… И нашли.

Так важно, чтобы кто-то тебя ждал. Чтобы было место, куда можно вернуться. Где тебя обругают, а потом наговорят кучу милых, ласковых глупостей…

Мне возвращаться некуда. Ничего у меня нет. Кроме дела, которое надо сделать. И людей, которые после провала в «Матриксе» наверняка считают меня врагом.

Я опустила глаза. Посмотрела на Слепня. Бледный до синены, он напоминал бы мертвеца, если бы едва заметно не подымалась при вдохах грудь. Мне стало его жаль. Почти до слез. Как бывает жаль только очень близкого человека. В этой комнате, и правда, нет никого ближе. Мы оба — без прошлого. И с очень неопределённым будущим. Единственные на целом свете изгои…

Внезапно галдёж стих. Я повернула голову. Набившиеся в комнату люди пятились к стенам, освобождая проход. В в дверях стояла плотная немолодая женщина. И смотрела она прямо на меня. Взгляд тёмно-серых глаз был пристальный, но не давящий. Потом она слегка кивнула:

— Вот ты какая… Ну, здравствуй, Таня.

— Здравствуй, баба Дарья.

Догадаться было несложно.

Она поманила меня за собой из комнаты. Никто не проронил ни слова. Никто не последовал за нами.

Короткий коридор, комнатушка. Двое крепких парней, повесив автоматы на спинки стульев, едят тушенку. И провожают нас деловито-спокойными взглядами. Ещё один коридор, длинный и пустой. Мы сворачиваем направо, и баба Дарья вдруг говорит, лукаво щурясь: