Заклинательницы ветров - Мэган Линдхольм

Ки мрачно замолчала, но ее молчание никакого впечатления на волшебника не произвело, и она нехотя спросила:

– Так что делать-то будем?

– Не знаю, – отозвался Дреш. – Или ты полагаешь, что я только и делаю, что выманиваю обратно у Заклинательниц части собственного тела?.. Все зависит от того, что станут делать они. Сейчас я не в состоянии на равных сразиться с Рибеке и той другой Заклинательницей полного Посвящения, которая, как я чувствую, также бдит над моим телом. Нужно обождать, пока они отправятся передохнуть или пока мы не обзаведемся оружием…

– А если они сумеют вскрыть коробки?

– Если я это почувствую, нужно будет пойти на риск и броситься спасать мое тело.

– Ты уверен, что ощутишь, если они влезут в коробки?

Дреш длинно, с шипением выдохнул:

– Я почувствую. Я… надеюсь, что почувствую…

– Так ты уверен или нет? – ошарашенно настаивала Ки.

– Известны ли тебе, Ки, пределы моего могущества? – спросил Дреш. – Нет, не известны. Ты вообще разбираешься в волшебстве ровно настолько, чтобы побаиваться меня и постоянно сердиться. Ты, как и положено дуре, жутко гордишься тем, что ты, дескать, «просто человек», как если бы моя способность к магии была каким-то врожденным уродством, а не искусством, дающимся тяжким трудом и, поверь уж мне, немалыми жертвами. Вот ты по своей простоте и приписываешь мне силы, которыми вообще никто не в состоянии обладать. Так вот, я знаю пределы своих возможностей, ибо я – маг. А что касается Заклинательниц… Что вообще кто-либо может сказать о них, кроме того, что вот такая-то – Заклинательница Ветров? Я волшебник и в магии кое-что смыслю. Но и я разделяю тот ужас и отвращение, которое ты и тебе подобные испытываете по отношению к Заклинательницам. К этим… существам, которые отказываются от облика, данного им при рождении, перенимая внешний вид давно исчезнувшей расы! О том, что они могут и чего не могут, я способен только строить догадки. Но поскольку сам я – не Заклинательница, истинные высоты и глубины их искусства мне недоступны. Я не знаю, чем они в действительности владеют, а чем – только прикидываются, что владеют, ради устрашения черни…

– Значит, ты не уверен, – кивнула Ки. – Может, они там уже оба ящика распотрошили, а ты ни сном ни духом?..

И она медленным движением опустила голову Дреша обратно на кровать рядом с собой.

– Ну нет, я бы почувствовал! – возмутился Дреш. – Или ты полагаешь, что я выжил бы в своем нынешнем состоянии, если бы им удалось вытянуть всю силу из моего тела и особенно рук? Вот если бы я при этом пользовался чужим телом, я бы остался в живых. Но и только. Волшебство – не только искусство ума, это еще и искусство тела. Мне пришлось бы заново проходить весь путь учения…

В голосе Дреша явственно прозвучало отчаяние. Мысль Ки, однако, летела совсем иными путями.

– А я? – зло осведомилась она. – А обо мне ты подумал?

– Что?.. – не сразу понял погруженный в невеселые размышления Дреш.

– Я спрашиваю, что будет со мной? Если Заклинательницы опустошат твое тело, пока мы тут сидим и болтаем, я останусь при голове мертвого чародея. И что дальше?

– Заклинательницы тебя ОСТАНОВЯТ, – спокойно пояснил Дреш. – Неужели до тебя еще не дошло?

– Убьют?

– Нет! – фыркнул Дреш. – Есть, конечно, дикари, но не все же. Нет, тебя не убьют. Тебя ОСТАНОВЯТ. Поместят в НИЧТО, в НИКУДА. – Ки напряженно хмурилась, пытаясь уразуметь, и Дреш пояснил: – Как репку в погреб, если тебе это понятней.

– Вроде того, как когда мы прыгали? – У Ки по всей коже пробежали мурашки. Бессмысленная вечность, наполненная замерзшими сновидениями. Жуть!..

– Вот именно, – подтвердил Дреш, довольный, что до нее, наконец, дошло. Ки опустила голову на руки. Ее веки были сомкнуты, но она продолжала видеть противоположную стену глазами Дреша.

– Почему я?.. – спросила она в пространство.

– Потому что ты обещала предпринять все, что будет в твоих силах, и подписала свое имя. Контракт, Ки, контракт!

– Да уж, – пробормотала она. – Контракт…

12

Вандиен проснулся в темноте и в тепле. Несколько долгих мгновений он лежал неподвижно, наслаждаясь блаженным покоем на грани бодрствования и сна. Он попробовал заново погрузиться в сон, но это ему не удалось. Отдохнувшее тело чувствовало себя исцеленным, разум был ясен и чист. Его с непреодолимой силой тянуло скорее приступить к делу, к тому же появились новые идеи, которых не было и в помине, когда он засыпал. За работу, скорее за работу!

Скатившись с постели, он приоткрыл ставни и выглянул наружу. День понемногу клонился к вечеру. Вандиен посмотрел вниз, на свою упряжку, и обнаружил, что скильи мирно спали на том же месте, где он их и оставил. Отлично. Ближе к вечеру надо только будет проверить все ремни сбруи, чтобы удостовериться, выдержат ли они ночное испытание. Оторвав взгляд от упряжки, Вандиен обвел глазами низенькие дома Обманной Гавани. Чуть не из каждого окошка торчали на древках пестрые праздничные знамена. Посреди улицы расположился со своим хозяйством кукольник. Ребятишки, которых по малости их лет еще не брали в море за рыбой, кучкой стояли вокруг. Время от времени с той стороны доносились взрывы веселого хохота. Вандиен послушал и улыбнулся.

Отлив уже начался. Придерживая откинутый ставень, Вандиен смотрел на отступавшие волны. Как обманчиво было их движение. Каждая набегавшая волна, казалось, докатывалась точно до того же места, что и предыдущая, однако линия прилива уже обнажилась – отчетливая линия, извилисто проложенная по песку. Ее составлял мелкий мусор, выброшенный морем, пустые раковины и обрывки водорослей. Вандиен знал, что попозже ночью над водой окажется большая часть старой деревни. Изломанные стены домов высунутся наружу, точно сгнившие зубы давно умершего чудовища. Когда отлив достигнет низшей отметки, будет вовсю сиять луна. Обнажится почти все, но только не храм. Он дальше других зданий был выдвинут в сторону моря: собственно, он стоял между деревней и океаном. Когда земля опустилась, храм погрузился всех глубже. А с ним – и все его тайны. Может, там потонул не только таинственный сундук, но и сколько-то Заклинательниц?.. Вандиен не слышал, чтобы хоть кто-нибудь об этом упоминал…

Он различил в море несколько лодок: одни из них двигались к берегу, другие – от него. Плоскодонные шаланды промышляли вдоль отмели, а более мореходные дори, у которых каждый конец мог с равным успехом служить и носом и кормой, отправлялись подальше и искали добычу на глубине. Возле самого берега Вандиен заметил подростков на самодельных лодчонках, а то и вовсе на плотах. Вооружась заточенными палками, они беззвучно и медленно двигались вперед, выжидая, чтобы какая-нибудь придонная тварь выдала себя трепетом плавника или движением клешни. Тут же следовал быстрый удар копьеца; когда его извлекали снова, на нем порою извивалась пронзенная добыча. Ветер холодил Вандиену лицо, и он без труда вообразил себе ледяное прикосновение воды. Тем не менее, ребятня была сплошь босиком, и в основном голая по пояс.