Ведьмин клад - Татьяна Корсакова

Митяй Леонов приглянулся ему сразу. Во‑первых, топь знает как свои пять пальцев, с малолетства с батькой‑охотником по тайге шастал. Во‑вторых, сильный, что медведь, такой сундук неподъемный сможет и в одиночку тащить. А в‑третьих, Митяй – му жик не из болтливых, коли велено молчать, так молчать и будет. Осталось только о пл ате сговориться – и можно в путь отправляться…

…Ох, и страшенное место – эта Лисья топь. Ведал бы Демьян, что так все тяжко будет, не пошел бы, ей‑богу! Но тепереча уж куда?! Тепереча отступать уж поздно, дорога только вперед. А Митяю все нипочем, топает себе по колено в болотной жиже да еще и сундук прет. С сундуком хорошо все вышло. Митяй смастерил из веток волокушу, ну и тащил волоком. Сундук‑то надежный, из просмоленной лиственницы. Такому вода нипочем. Демьяну одно оставалось: следить, чтоб волокуша никуда не съехала, ну и подталкивать, ежели что.

К острову они спустя полдня вышли. Умаялись оба, даже Митяй больше не скалился да песни не пел, только чертыхался, как оступался или волокуша в сторону загребала. А остров такой чудной: торчит гора каменная посеред болота, на первый взгляд никакого лазу в эту гору нет, но, видать, не зря он Митяю такие деньжищи наперед заплатил. Митяй свое дело знал.

– Посиди, – говорит, – барин, отдохни, а я скоренько камешки пересчитаю.

Камешки – это валуны неподъемные, такие, что и вдесятером не сдвинешь, а Митяй знай свое гнет:

– Тута есть камень один, он токмо с виду большой и тяжелый, а на самом деле и дите управится.

Да только не дурак Демьян сидеть, ему ж надобно все своими глазами увидеть да на чертеж все подробненько нанести. А то мало ли что…

А камень‑то приметный оказался, на морду лисью похож. С виду тяжелый, а навались на один край – он и поворачивается вокол своей оси.

Ко всему Демьян готовился, а чуда такого не ожидал: посеред пещеры – озеро круглое, как блюдце. И свет льется откуда‑то сверху, неяркий такой, скудный. Но свету того хватает, чтоб разглядеть, что вода в озере черная, точно деготь, может, от глубины, а может, от чего другого.

– Неглубоко тута, барин, и вода нормальная. – Митяй присел на краю озера. – Глубина с мой рост, не более. Ежели хочешь свой сундук схоронить, то лучшего места, чем под водой, тебе не сыскать.

А и то верно! Даже коли кто чудом сумеет топь пройти, на остров забрести да лаз в пещеру сыскать, то ни в жизнь не смекнет, что золотишко можно под водой прятать, потому как из‑за воды черной кажется, что глубина в озере колодезная.

Сам‑то Демьян в воду не полез, пообещал Митяю сверх оговоренного накинуть, тот и сиганул в озеро, а сундук с золотом следом уволок. Вот и все, поди сыщи клад‑то. Кто ж додумается дно озерное проверить?

Как сделали дело, Демьян сразу повеселел. Ночь они на острове переждали, накормили комарье вдосталь, а на рассвете в обратный путь тронулись. Без поклажи идти веселее было, Демьян шагал вслед за проводником да по сторонам поглядывал, что запоминал, а что и на бумажку рисовал, чтобы не забыть. До Лисьего ручья добрались к полудню. Митяй решил болотную жижу с одежи смыть, а Демьяну все на руку. Пока проводник в воде плескался, он ножик свой любимый в кармане нашарил. Нельзя в этаком деле сообщников в живых оставлять. Денег, вперед уплоченных, конечно, жалко, да тут уж ничего не поделаешь.

Митяя он по шее полоснул, как раз когда тот из воды выбирался. Лучше бы под ребро ножик загнал или прямиком в сердце, да захотелось вдруг молодые годы вспомнить, похвастать удалью молодецкой. Проводник за горло схватился, захрипел и на Демьяна начал заваливаться. Это ж еще чего доброго кровищей перемажет! Демьян отступил, да, видать, не шибко проворно, успел Митяй н апоследок его за ворот рубахи ухватить да де рнуть. Рубахи‑то не жалко, другое страшно – цепочку, на которой лисий медальон болтался, ирод этот порвал, и медальон прямиком в воду упал. А в Лисьем ручье течение побыстрее, чем в иной реке. Даром что ручьем зовется. Мелькнул медальон золотой искрой да и сгинул…

До ночи Демьян дно прочесывал, все надеялся, что отыщется пропажа. Вымок с ног до головы, замерз, а так ничего и не нашел. Опомнился, только когда луна взошла, выбрался из ручья да так и застыл столбом… Стоит на берегу баба: вся в белом, косы огненные по плечам стекают аккурат в воду. Ведьма…

– Вот и дождалась я тебя… – Сама улыбается, а глазюки зеленым огнем горят. – Устала я, Демьянка, верой и правдой убивце своему служить. Отслужилась.

– Хозяйка, смилуйся! – Демьян на колени рухнул, голову руками закрыл. – Смилуйся, пощади! Я ж раскаялся, вот те крест, раскаялся! – перекрестился, думал, что гадина эта креста убоится, да просчитался.

– Раскаялся, говоришь? – по голосу не понять, верит али насмешничает. – Ну, коли раскаялся, так у меня для тебя гостинец. Погляди‑ка, Демьянка!

Боязно смотреть, да ничего не поделаешь. Поднял Демьян голову, а перед ним уже не баба вовсе, а лиса рыжим хвостом песок метет. Это что же! Это значит явила ему свою милость Хозяйка‑то? Как есть явила! Вон какой самородок большущий из земли торчит, даже подумать страшно, сколько такая громадина завесит.

– Любишь золото? – Лиса под ногами крутится, а голос ведьмин прямиком в голове звенит.

– Люблю, Хозяйка! Кто ж его не любит?!

– Так бери. Твое оно… – Сказала и исчезла.

Опомнился Демьян, кинулся к самородку, хотел подальше от берега оттащить да в кустах прикопать, да не тут‑то было. Руки будто чужие сделались, замест самородка потянулись к кушаку, обвязали один конец вокруг камня, а второй вокруг шеи…

…До чего ж вода в Лисьем ручье холодная. До чего ж самородок тяжелый. Зайти подальше от берега, туда, где воды по грудь, да отпустить каменюку окаянную…

– Вот тебе и золото, Демьянка! На веки вечные… – последнее, что услышал перед тем, как самородок его на дно утянул…

– …А Демьяна Субботина в Лисьем ручье нашли с камнем на шее, – Макар увлекся рассказом не на шутку, даже про первач свой забыл. – Кто говорил, что конкуренты его утопили, кто, что сам утопился, но местные, все как один, считали, что это Хозяйка с ним счеты свела. С тех пор ее пореже видеть стали, но уж если видели, то все: либо клад найдешь, либо богу душу отдашь.

– А с нами как же? – спросил Егор. – Мы ж вроде клад не нашли, и живы все, слава богу. Чего ж тогда она нам явилась, эта Хозяйка?