Спасти человека. Лучшая фантастика 2016 (сборник) - Румит Кин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Кто они?
– Смотрящие, – пренебрежительно обронил Раздрай. – Они же салочки.
– Почему салочки?
– Сами сейчас увидите…
Влас снова уставился на троицу, причем очень вовремя. На его глазах задержанная злобно махнула рукой, признав, надо полагать, свою вину. Один из мордоворотов немедленно разоблачился и протянул ей куртку вместе с автоматом. Дама высказала напоследок еще что-то нелицеприятное и с отвращением стала влезать в рукава.
– Так это… – зачарованно глядя на происходящее, заикнулся Влас.
– Совершенно верно! – подтвердил Аверкий Проклович. – Щелкнул клювом – изволь принять робу, оружие и стать на стражу. А вы думали, легко поддерживать преступность на должном уровне?
Влас моргнул.
– То есть… не только за оружие?..
– За отсутствие оружия, – строго уточнил старичок. – Разумеется, не только.
– Скажем, мог украсть, не украл – и тебя за это…
– Вот именно!
– А если… все могли украсть – и украли?..
Раздрай запнулся, попытался представить.
– Эт-то, знаете ли… маловероятно… Ну не может же, согласитесь, так случиться, чтобы человек был виноват во всем! Хоть в чем-то он да неповинен! Хоть в чем-то его да уличишь! В супружеской неизмене, скажем… – При этих словах Аверкий Проклович приосанился и как бы невзначай бросил взгляд на Пелагею Кирилловну.
Тем временем дама и второй мордоворот, ведя неприязненную беседу, покинули сквер, а обезоруженный счастливец с наслаждением потянулся, хрустнув суставами, и двинулся к стойке.
– Сто грамм коньяка свободному человеку! – огласил он во всеуслышание еще издали.
– Мои поздравления… – ухмыльнулся бармен, неспешно поворачиваясь к ряду бутылок и простирая длань.
– Нет, погодите… – опомнился Влас. – А вдруг это отмазка была? Вдруг я для виду клювом щелкал?
– Может, и для виду… – согласился Раздрай. – Но смотрящего это, знаете, не впечатлит. Ему бы амуницию с автоматом сдать побыстрее…
Влас одним глотком допил остывший кофе и отставил чашку.
– Этак и за пять минут смениться можно!
– Э, нет! – погрозив пальчиком, сказал старичок. – Тут как раз все продумано… Если осалишь кого в течение первого часа, будь добр, составь отчет с подробным изложением причин… который, кстати, обязательно будет опротестован…. Оно кому-нибудь надо – с клептонадзором потом разбираться? Проще отгулять часок, а после уж можно и так… без отчета…
– А у вас при себе оружие есть?
– Вот еще! – поморщился Раздрай. – Тяжесть таскать…
– А привяжутся?
– Не привяжутся, – успокоил смотритель и с нежностью огладил свой протезик. – Мы ведь тоже государство, Влас, – виновато улыбнувшись, добавил он. – А государство без глупостей не живет… Ну, вот и надо этим пользоваться! Хотя… – Раздрай насупился, пожевал губами. – Наложка, честно говоря, достала… – посетовал он.
– Наложка? – поразился Влас. – А у вас-то тут какие налоги?
Раздрай чуть не подскочил.
– Какие?! – оскорбленно вскричал он. – А на кражу налог? А на разбой? На аферу? На взлом? Да на взятку, наконец!.. Это у вас там за границей все бесплатно, а у нас тут извольте платить!..
Похоже, старичок осерчал не на шутку. Хрупкий, взъерошенный, теперь он неуловимо напоминал не то Суворова, не то старого князя Болконского.
– Аверкий, Аверкий… – увещевала Пелагея Кирилловна. – Не кипятись…
Аверкий Проклович разгневанно оглядел столик и вдруг успокоился – так же стремительно, как и вспылил. Откинулся на спинку стула, прикрыл глаза, морщинистое личико его стало вдохновенным.
– «Воры взламывают сундуки, шарят по мешкам и вскрывают шкафы, – продекламировал он нараспев. – Чтобы уберечься от них, надо обвязывать все веревками, запирать на замки и засовы. У людей это называется предусмотрительностью… – Раздрай приостановился, помедлил и снова завел, по-прежнему не открывая глаз: – Но если придет Большой Вор… – в голосе смотрителя послышался священный трепет, – …он схватит сундук под мышку. Взвалит на спину шкаф. Подхватит мешки и убежит. Опасаясь лишь того, чтобы веревки и запоры не оказались слабыми. Не развалились по дороге… – Смотритель позволил себе еще одну паузу и с горечью завершил цитату из неведомого источника: – Оказывается, те, кого называли предусмотрительными, лишь собирали добро для Большого Вора…» – Он вскинул наконец веки и сухо пояснил: – В данном случае – для государства…
– Какая память… – тихонько проговорила Пелагея Кирилловна, зачарованно глядя на мужа.
– А-а… если не платить? Н-ну… налоги… – с запинкой спросил Влас.
Раздрай ответил загадочной улыбкой.
– Это от полиции можно укрыться, – назидательно молвил он. – А от своих не укроешься, нет… Так ведь и этого мало! Потерпевший обязательно даст знать в клептонадзор, будто кража (или там грабеж) была произведена не по понятиям, а то и вовсе непрофессионально… А как он еще может отомстить? Только так! Дело передается из клептонадзора в арбитраж. На вас налагается одна пеня, другая, третья… И прибыль ваша съеживается до смешного – дай бог в убытке не оказаться! Вот и гадай, что выгоднее: честно жить или бесчестно… Впрочем, что же мы все о грустном? – спохватился он. – Вернемся к корням, к истокам… К тому же Филиппу Македонскому… Вы не против?
– Нет…
– Тогда послушайте, что пишет Мишель Монтень. – Старичок вновь откинулся на стуле, прикрыл глаза и принялся шпарить наизусть: – «Царь Филипп собрал однажды толпу самых дурных и неисправимых людей, каких только смог разыскать, и поселил их в построенном для них городе, которому присвоил соответствующее название – Понерополис…» Город негодяев, – любезно перевел он.
– Не далековато? – усомнился Влас. – Где Македония и где мы…
– Далековато, – согласился смотритель. – Так ведь и Сибирь, согласитесь, далековата от Москвы, и Австралия от Лондона… Тем мудрее выглядит поступок Филиппа: если уж отселять, то куда-нибудь в Скифию… Однако я не закончил. «Полагаю, – пишет далее Монтень, – что и они (то есть мы) из самых своих пороков создали политическое объединение, а также целесообразно устроенное и справедливое общество…» Что, собственно, и видим, – торжествующе заключил Раздрай. Смолк, ожидая возражений.
Возражений не последовало.
– А вы думали, Влас, – несколько разочарованно вынужден был добавить он, – у нас тут все новодел, лагерно-тюремная субкультура?.. Нет, молодой человек, традиции наши, представьте, уходят корнями в античность… Мы просто к ним вернулись…
Трудно сказать, что явилось тому причиной: парадоксальность суждений или же подавляющая эрудиция собеседника, – но голова опять загудела, и Влас почувствовал, что все-таки без третьей стопки, пожалуй, не обойтись. Оглянулся на бармена. В глаза опять бросились ременчатая сбруя и рукоять пистолета под мышкой. Интересно, почему это все, которые не салочки, прячут оружие, а он напоказ выставляет?
Влас повернулся к Раздраю.
– А вот если я, положим, попробую уйти не расплатившись?
– Будь вы понерополец, – с безупречной вежливостью отозвался тот, – и представься вам такая возможность, вы бы просто обязаны были так поступить…
– А бармен?
– А бармен был бы обязан открыть огонь на поражение.
Сердце оборвалось.
– Что… в самом деле открыл бы? – пробормотал Влас.
– Вряд ли, – успокоил Раздрай. – Понятия у нас соблюдаются примерно так же, как у вас законы. Ну, вот подстрелит он вас, не дай бог, – и придется ему потом доказывать, что с его стороны не было попытки грабежа… Неудачной, обратите внимание, попытки! То есть облагающейся пенями…
– А если не докажет?
– Господи! Кому ж я тут все рассказывал? Заплатит налог. А налог с уличного грабежа, повторяю, серьезный. Куда серьезнее, чем та сумма, на которую вы бы задарма попили-поели…
– А докажет?
– Докажет – тогда все в порядке, и вы виноваты сами. Но ведь действительно, согласитесь, виноваты…
– Аверкий, – вмешалась Пелагея Кирилловна. – Прости, что прерываю… Сколько времени?
Влас машинально вздернул запястье горбиком, однако наручных часов, само собой, не обнаружил. Часы были растоптаны в крошку еще вчера вечером.
Раздрай выхватил сотовый телефон, взглянул, охнул.
– Через десять минут начнется… Вот это мы заболтались!
3. РукиДа, скорее всего третья стопка не повредила бы, но заказать ее Влас не успел – растормошили, уговорили, подняли со стула и повлекли туда, где что-то вот-вот должно было начаться. Шел, едва поспевая за шустрой супружеской парой. Вдобавок снова дал о себе знать похмельный синдром: пошатывало, подташнивало, угрюмое воображение норовило предъявить все неприятности, поджидавшие Власа в Суслове, куда в любом случае придется вернуться. К счастью, говорливый Раздрай и на ходу не умолкал, что хоть как-то да отвлекало.