Дюна - Фрэнк Герберт

В горле у Хайвата пересохло. Ее слова прозвучали настолько непререкаемо, таким властным, повелительным тоном, что он оказался совершенно не способен сопротивляться. Его тело подчинилось ей еще до того, как он сообразил, что происходит, Он не смог противостоять ей — ни своим гневным порывом, ни своей логикой… ничем. То, что она сделала, лучше любых доказательств говорило о ее невероятных способностях управлять человеческой психикой, о ее глубоких, непостижимо глубоких знаниях.

— Я тебе уже говорила, Суфир, что нам было бы полезно научиться понимать друг друга. Я имела в виду, что это для тебя полезно. Мне и так все про тебя понятно. Я щажу тебя по единственной причине — из-за твоей преданности герцогу.

Хайват, не сводя с нее глаз, облизнул пересохшие губы.

— Если бы я хотела жить с марионеткой, то мне ничего бы не. стоило женить на себе герцога. Он даже думал бы, что делает это по собственной воле.

Ментат опустил голову, продолжая смотреть на нее сквозь редкие белесые ресницы. Только огромным напряжением воли он удерживался от того, чтобы вызвать охрану. Напряжением и… он очень сомневался, что ему это удастся. При воспоминании о том, как резко она взяла его в оборот, у него начинала зудеть кожа. Ей ничего не мешало воспользоваться мгновением замешательства, выхватить кинжал и убить его на месте!

Неужели в каждом человеке есть такая мертвая точка? Неужели любому из нас она может приказать все, что хочет, не боясь встретить сопротивление? Эта мысль поразила его. Кто в состоянии остановить существо, наделенное такой силой?

— Тебя ударила рука в бен-джессеритской перчатке. Немногие оставались в живых после такого удара. То, что я сделала, для нас совсем не сложно. Ты еще не знаешь всех моих возможностей. Подумай об этом…

— Почему же вы не расправитесь с врагами герцога? — спросил Хайват.

— С кем ты мне предлагаешь расправиться? Ты хочешь, чтобы наш герцог стал тряпкой, чтобы он во всем полагался на меня?

— Да, но такие возможности…

— Мои возможности — это палка о двух концах, Суфир. Ты думаешь: «Как легко могла бы она, даже безоружная, поражать врага в самое сердце!» Правильно, Суфир. Тебя я тоже могла бы поразить в самое сердце. Но чего бы я этим добилась? Если бы все бен-джессеритки делали это, как относились бы люди к Бен-Джессериту? Нам ни к чему это, Суфир. Мы не хотим губить сами себя. Мы на самом деле существуем только для того, чтобы служить.

— Мне нечего вам ответить, — выговорил он. — Вы понимаете, что я ничего не могу вам ответить.

— Ты никому не расскажешь о том, что здесь произошло. Я знаю, ты этого не сделаешь.

— Миледи… — в горле у старика снова пересохло.

Но в голову ему пришла и такая мысль: Несомненно, она очень сильна. Но тем более грозным оружием она может стать в руках Харконненов.

— Герцога могут погубить не только враги, но и друзья, — продолжала Джессика. — Мне хочется верить, что ты наконец разберешься со своим подозрением и выкинешь его из головы.

— Если оно окажется безосновательным, — ответил он.

— Если, — усмехнулась она. — Если.

— А ты упрям, Суфир.

— Осторожен, — поправил Хайват. — Но я допускаю и вероятность ошибки.

— Тогда я задам тебе еще один вопрос: вот ты со связанными руками, беспомощный, стоишь перед человеком, который приставил к твоему горлу нож. Но этот человек не убивает тебя. Он разрезает твои путы, отпускает тебя на свободу да еще отдает тебе нож, чтобы ты действовал по своему усмотрению. О чем это говорит, Суфир? — она поднялась с кресла и повернулась к нему спиной. — Теперь ты можешь идти.

Старый ментат неловко поднялся. Его рука продолжала нашаривать смертоносное оружие. Ему вдруг вспомнились черный бык с кольцом в ноздрях и старый герцог, который, несмотря на прочие свои недостатки, был отчаянным храбрецом. То была одна из давних коррид. Огромное чудовище стояло с опущенной головой, испуганное, сбитое с толку. Старый герцог повернулся спиной к острым рогам и элегантно перекинул через руку плащ, не обращая внимания на грохочущий овациями амфитеатр.

Я — бык, а она — матадор, подумал ментат. Он вынул руку из внутреннего кармана и посмотрел на блестевшие на ладони капельки пота.

Хайват знал, что, как бы дело ни обернулось, он никогда не забудет этого момента и всегда будет восхищаться своей госпожой.

Он бесшумно повернулся и вышел из комнаты.

Джессика отвела взгляд от отражения в темном окне и, посмотрев на закрытую дверь, прошептала:

— Теперь наконец последуют разумные действия.

~ ~ ~

Со снами ли борешься,

С тенями ль сражаешься,

Проснешься ли, спящий герой?

Вся жизнь твоя буйная —

Тревоги и хлопоты.

Зачем же сгубил ты себя?

Герцог Лето стоял в прихожей и при свете поплавковой лампы изучал записку. До рассвета оставалось еще несколько часов, и он чувствовал сильную усталость. Посланец-вольнаиб передал записку часовому у ворот замка почти сразу после того, как герцог прибыл с командного поста.

Он прочитал текст:

«В столпе облачном днем, в столпе огненном ночью».

Подписи не было.

Что бы это могло значить? пытался сообразить герцог.

Посланец ушел, не дожидаясь ответа, и спросить было не у кого. Вольнаиб, как мглистая тень, растворился в ночи.

Герцог сунул клочок бумаги в карман мундира, решив показать его потом Хайвату. Он откинул со лба прядь волос и глубоко вздохнул. Возбуждающие таблетки начали его утомлять. Прошло уже два долгих дня с того памятного обеда и еще больше с тех пор, как он в последний раз спал.

Сейчас его больше всех военных вопросов волновал последний разговор с ментатом, рассказ о встрече с леди Джессикой.

Не разбудить ли мне Джессику? Больше нет причины таиться от нее. Или есть? Чтоб этому Айдахо провалиться!

Герцог покачал головой. Нет, Дункан здесь не при чем. Я был с самого начала не прав. Не надо было ничего скрывать от Джессики. Я должен сейчас же рассказать ей все, не то будет еще хуже!

От принятого решения ему полегчало, и он поспешил из прихожей, прошел через Большую гостиную и направился по коридору в жилое крыло.

Там, где от главного коридора ответвлялось несколько служебных, он остановился. Вдалеке раздался странный мяукающий звук. Лето положил левую руку на выключатель пояса-щита, а правой вытащил кинжал. Теперь он почувствовал себя увереннее. От странного звука у него было побежал мороз по коже.

Мягко ступая, герцог вошел в служебный коридор, проклиная про себя скудное освещение. Тускло горящие крохотные поплавковые лампочки находились на расстоянии восьми метров друг от друга. Ко всему прочему темные каменные стены поглощали свет.

Вдруг он разглядел в полумраке какое-то пятно впереди на полу.

Герцог уже собрался включить щит, но передумал — это сковало бы его движения и приглушило внешние звуки… К тому же его не покидало сомнение по поводу перехваченных лазерных пушек.

Он молча двинулся дальше и увидел человека, лежащего лицом вниз на каменном полу. Держа кинжал наготове, Лето перевернул его ногой и склонился, чтобы разглядеть лицо. Перед ним лежал контрабандист Туйк, на груди его расплывалось влажное пятно.

Откуда он здесь взялся? Кто его убил?

Снова раздался мяукающий звук, на этот раз чуть громче. Он доносился из бокового коридора, ведущего в помещение, где стояли генераторы силового поля.

Держа руку на выключателе пояса, с кинжалом наизготовку, герцог проскользнул в коридор и осторожно выглянул из-за угла.

На полу перед генераторной, в нескольких шагах от него, распростерлась еще одна человеческая фигура.

Она-то и издавала странный звук. Кто-то мучительными рывками полз ему навстречу, постанывая и задыхаясь.

Лето подавил внезапно нахлынувший страх, бросился вперед и опустился на колени перед ползущим человеком. Это была Мейпс, экономка из вольнаибов. Спутанные волосы закрывали лицо, платье разорвано. Большое пятно темнело на спине, ближе к левому боку. Он взял ее за плечи, и она, опершись на локти, подняла на него затуманенный взгляд.

— Вы… — прохрипела она, — …убил… часовые… хотел… послать… Туйк… сбежал… миледи… Вы… Вы… здесь нет, — она упала лицом вниз, голова тяжело ударилась о каменный пол.

Лето ощупал ее виски. Пульса не было. Он посмотрел на пятно: удар нанесли сзади. Кто? Его мозг лихорадочно заработал. Что она хотела сказать? Что кто-то убил часового? А откуда здесь Туйк? Может, за ним послала Джессика? Для чего?