Единое королевство - Шон Рассел

Старик поднял подсвечник повыше и подвел их к другой лестнице, которая, извиваясь, исчезала в темноте. Все четверо путников удивленно переглянулись, а затем любопытный Финнол двинулся вслед за стариком — остальные поспешили за ним.

Они вошли в большую квадратную комнату, освещенную свечами. В центре стоял огромный стол, заваленный бумагами и открытыми книгами, письменными принадлежностями, линейками и циркулями. На полках — диковинные приспособления из меди, полированного дерева и стекла. Пучки сушеных растений и цветов свисали на веревках с потолка, а стены украшали карты, испещренные разными линиями и расчетами. Открытая дверь вела на балкон.

— Здесь я изучаю звезды и слушаю реку, — сказал старик. — Я воспитываю в себе терпение, потому что река никогда не спешит и презирает тех, кто всегда торопится. Она проверяет человека. Проходят долгие годы, прежде чем река открывает ему хотя бы что-нибудь.

Вошел слуга с подносом в руках, на котором стояли стаканы, а также кувшины с вином, элем и водой. Старик провел своих гостей на балкон и предложил сесть в грубые кресла с потертыми подушками. Путники устроились, как могли, пытаясь понять, какие еще диковинные вещи расскажет им хозяин дома.

Тэм заметил, что Бэйори и Финнол обменялись взглядами, словно хотели сказать друг другу: «Смотри, какие необычные люди живут за пределами Долины».

Старик налил себе «самой чистой воды, какую когда-либо доводилось пробовать человеку». Лунный свет лился на балкон, внизу несла свои воды река и что-то задумчиво бормотала.

— Когда-то дом принадлежал Гвиару. Вам знакомо его имя? Гвиар из Альвы. Про него говорили, что он колдун, хотя я не стал бы утверждать это с уверенностью. Впрочем, он прославился как великий ученый. В молодости я прочитал некоторые из его трактатов — несмотря на то что уже тогда достать их было трудно, а сейчас практически невозможно.

Казалось, Эбер забыл, что он на балконе не один, словно привык беседовать с самим собой, оправдывая свою жизнь в столь уединенном месте.

— Гвиар прекрасно знал древние предания и легенды, изучал звезды и их влияние на окружающий мир. Его трактаты посвящены самым разнообразным вопросам, но прославился он своим искусством целителя. В последние годы жизни он поселился здесь, чтобы составить карты звездного неба, но вскоре начал слушать говор реки, пытаясь понять ее речи.

Эбер, сын Эйресита, замолчал, к чему-то прислушиваясь. Потом поднял худую руку, будто хотел привлечь внимание своих гостей к какому-то особенному звуку, который издала река, но потом уронил ее на подлокотник кресла.

— Я приехал сюда из-за моего сына, Ллиа, хотя мне понадобилось на это довольно много времени — Болтливый Камень найти нелегко. — Старик опустил глаза, и на лице его вдруг появилось усталое выражение. — Я надеялся, что Гвиар вылечит его, но великий ученый умирал, а его знания разбежались, точно легкие облака по небу его когда-то поразительной памяти.

Тэм слушал, затаив дыхание, манера речи старика напомнила ему древние книги.

— Это печальная история. Очень печальная, в особенности для бедной матери Гвиара. Видите ли, я женился против воли многих. И, боюсь, против воли бедняжки тоже. Ее отдали мне в жены, потому что я занимал отличное положение, а она казалась мне самым прекрасным существом, которое когда-либо ходило по земле. — Он покачал головой и принялся поглаживать бороду тонкими пальцами. — Будучи послушной девушкой, она пыталась меня полюбить. Довольно скоро оказалось, что она ждет ребенка, поскольку, несмотря на мои уже солидные к тому времени годы, она была молода и луна ей улыбалась — точнее, я так думал.

Он бросил быстрый взгляд на небо.

— Роды начались, когда луна была полной и яркой… — Эбер приложил руку ко лбу и продолжал: — Замечательное время, чтобы вступить в жизнь. Однако очень скоро луна начала темнеть. Когда моя жена кричала от боли, лицо луны почернело, и в нашу комнату заползли тени. А потом, в тот самый момент, когда появился на свет наш сын, на подоконник открытого окна опустился ворон. Прежде чем я успел его прогнать, он прокричал три раза… я опоздал. Эбер закрыл лицо руками.

— Моя жена умерла через час после родов. Она истекла кровью на нашем брачном ложе. — Эбер сделал глубокий вдох, очень похожий на стон. — Юная красавица ушла, а старик остался, чтобы жить дальше, — какая несправедливость! Мой сын выжил, несмотря на дурные предзнаменования. Можно предположить, что он родился слепым — потемневшая луна не могла не сыграть своей роли, — но это не так. Ллиа лишен дара речи и слуха, однако зрение у него прекрасное. — Эбер обвел взглядом молодых людей, сидевших неподалеку. — И вот я приехал сюда, в дом Гвиара, в надежде вылечить сына, на которого сам навлек страшное несчастье, женившись на его матери, невзирая на предупреждение звезд. — Тэму показалось, что у старика задрожали губы. — Старики не должны жениться на молодых. Потому что в них жизнь бьет ключом, а у стариков постепенно замирает и утекает. Я совершил зло и теперь за него расплачиваюсь. Говорили, что Гвиар излечил множество больных и калек. Надеюсь, , что наступит день, когда я тоже смогу. — Он показал на реку. — В конце концов, если река умеет разговаривать, почему человеческое дитя не может научиться?

Он оглядел своих гостей, всех по очереди, словно они знали ответ на его вопрос. Только сейчас Тэм заметил, как к двери на балкон тихонько подошел мальчик, одетый в красивый бархатный костюмчик, точно маленький лорд, и замер на пороге, изучая гостей.

Эбер проследил за взглядом Тэма, и его лицо озарила улыбка.

— А, вот и ты, мое сокровище. — Эбер жестом подозвал малыша, но мальчик попятился и спрятался за дверью так, что был виден только один глаз.

Старик посмотрел на Тэма и беспомощно махнул рукой.

— Оборотная сторона того, что мы живем далеко от людей. Как и Ханна, Ллиа стесняется чужих, потому что он практически не видит никого, кроме нас. Возможно, вы уже поняли, что Ханна тоже глухая. Я жалею всех, кто страдает от этого недуга, и взял ее к себе. В отличие от Ллиа, она может произносить звуки, но как можно научить говорить человека, который ничего не слышит? Вместо речи Ханна производит диковинный мяукающий звук. Не думаю, что она сама осознает, что происходит. — Он покачал головой. — Я продолжаю свои изыскания. У меня остались кое-какие манускрипты Гви-ара: начатые им карты, рассуждения на предмет природы волшебства и его использования для исцеления недужных, мысли о голосе реки. Но мне так и не удалось обнаружить ничего, что помогло бы мне понять, как наделить молчание голосом…

Он замолчал, глядя на ребенка, который прятался в тени. Тэм видел, как смягчилось лицо Эбера, когда он посмотрел на сына. Какое ужасное чувство вины терзает несчастного старика!