Остросюжетный детектив. Выпуск 10 - Эрл Стенли Гарднер

в семейных неурядицах. Поэтому подсудимый пришел к выводу, что для того, чтобы выбраться из создавшегося положения, нет другого, более простого, но смертельного выхода, как нажать на курок пистолета.

— Я намерен продемонстрировать вам, дамы и господа, — сказал Ковингтон обличающим голосом, — что этот человек преднамеренно завлек жену на полуночное свидание, которое он тщательно спланировал и с которого она уже никогда не вернется живой. Хладнокровное, преднамеренное, мастерски выполненное убийство, которое могло бы быть никогда не раскрыто, если бы не…

Самуэль Ярвис дернул за полу пиджака Ковингтона, который вдруг сообразил, что говорит лишнее. Он сделал паузу, откашлялся и продолжал:

— …если бы не усилия полиции этого округа, которая работает в дружеской связке с полицией Лос-Анджелеса. Как бы там ни было, дамы и господа, я не собираюсь задерживать ваше внимание на очевидном. Я намерен доказать, что подсудимый убежал из Соединенных Штатов в Мексику, где он нашел себе райское убежище от обвинения, которое выдвинула против него его жена и…

— Минуту, — приветливо перебил его Мейсон. — Ваша честь, я протестую против любых попыток со стороны обвинения предъявлять не относящиеся к делу побочные обвинения с целью дискредитировать подсудимого и считаю высказывания окружного прокурора плохим исполнением своих обязанностей.

— С позволения уважаемого суда, — сердито сказал Ковингтон, — в данном случае мы имеем исключение из общего правила. В этом деле обвинение в двоеженстве послужило причиной убийства. Об этом хорошо знает защита. Это такое дело, где нам разрешено приводить улики в обвинении в другом преступлении. Мы вынуждены это делать, чтобы доказать мотив основного преступления. Из-за обвинения в двоеженстве подсудимый убежал в Мексику, и из-за него он решил убить свою жену, чтобы стать вдовцом и жениться на другой женщине, вскружившей ему голову.

— Некоторые возражения, — приветливо сказал Мейсон, — опять нарушения своих обязанностей со стороны окружного прокурора.

Судья Минден раздраженно заявил: «Господин окружной прокурор, я не знаю, как приведенные вами улики повлияют на ход судебного разбирательства, но мне кажется, что вы нарушаете ход судебного заседания. Не будет ли лучше оставить этот вопрос до того времени, когда до него дойдет очередь? Это как бы заниматься делом с конца, и суду нелегко будет вести нормальные судебные слушания. То, что вы сказали, может быть частью обвинения, но прежде мы должны выяснить, каковы были обстоятельства.

Думаю, что вы поступили бы правильно, если бы изложили присяжным то, что собираетесь доказать по поводу действий подсудимого в момент совершения убийства и затем следовать обычной судебной процедуре».

— Очень хорошо, ваша честь, — выдавил из себя улыбку Ковингтон. — Если суд считает, что я должен следовать этой процедуре, я подчиняюсь.

— При этих обстоятельствах, — продолжал судья, — и с целью защиты прав подсудимого суд призывает присяжных не обращать никакого внимания на высказывания, сделанные окружным прокурором и касающиеся совершения другого преступления.

Ковингтон со злостью сообразил, что его поставили в положение человека, пытавшегося повлиять не совсем законно на мнение присяжных.

— Леди и джентльмены, у меня, пожалуй, все. Я собираюсь доказать без всякого сомнения, что подсудимый совершил убийство, что это было хладнокровное, хорошо продуманное и преднамеренное убийство. Я потребую вынесения вердикта об убийстве первой степени без смягчающих обстоятельств. Другими словами, я собираюсь требовать для подсудимого смертного приговора.

Ковингтон повернулся и свирепо посмотрел сначала на Эдварда Гарвина, а затем на Мейсона. Он резко сел и прошептал на ухо Ярвису: «Черт побрал бы этого высокомерного выскочку! Я заставлю его серьезно относиться к этому делу!»

— Не хочет ли подсудимый сделать предварительного заявления? — спросил Минден.

— Если суд не возражает, — как бы случайно сказал Мейсон, — я сделаю краткое предварительное заявление.

Он встал, подошел к ограде перед присяжными, выразительно посмотрел на них и глубоко набрал воздух, как будто собирался подвести предварительные итоги судебному разбирательству.

— Уважаемые суд и присяжные заседатели. — Он сделал драматическую паузу. Затем его лицо озарилось улыбкой. — Он не сможет доказать этого.

И прежде, чем присяжные или окружной прокурор сообразили, что это и было краткое вступительное заявление, Мейсон вернулся на свое место. Кое-кто из числа присяжных заседателей начал улыбаться.

По залу суда пронесся гул изумления, который стих по знаку судебного пристава.

— Продолжайте, — обратился судья к окружному прокурору. Те, кто внимательно наблюдал за судьей, могли бы заметить легкую смешинку в его глазах.

Ковингтон наклонился к Сэму Ярвису.

— Давай теперь ты. Докажи обвинение в убийстве, Сэм. Я ненадолго выйду подышать воздухом. Мы раздерем этого проклятого адвокатишку по частям! Когда это дело будет закрыто, его репутация адвоката-мудреца будет напоминать тряпочную куклу, растерзанную собакой. Давай, действуй Сэм! Выбей-ка из него опилки!

С этими словами Ковингтон, с видом оскорбленной добродетели, вышел из помещения, в то время как его помощник занялся длинным перечнем предварительных доказательств обвинения. Зная, что свидетель, который обнаружил тело, был один из агентов Дрейка, и отдавая отчет, что он, воспользовавшись возможностью, обернет свои показания в пользу Мейсона, заместитель окружного прокурора начал очень осторожно его обрабатывать.

Он просто спросил, обнаружил ли свидетель в указанное время припаркованный на обочине автомобиль, осматривал ли он его и нашел ли в нем тело женщины. Он выяснил, что свидетель нашел рядом с машиной на земле пистолет, уведомил полицию, а затем в присутствии следователя подтвердил, что тело принадлежало убитой в машине женщине.

Неожиданно Ярвис отпасовал мяч Мейсону.

— Теперь вы можете начать перекрестный допрос, — сказал он.