Воздушный казак Вердена - Юрий Гальперин

Бои продолжаются. Новый командир, Ардуэн, принял полк, как он оценивает русского офицера? «Аргеев необычайно быстро достиг доверия своих подчиненных, из которых создал прекрасное воинское подразделение, подав пример храбрости. Он также утвердил свои прекрасные командирские качества во время сражений 13 и 14 июля…» В этих боях Аргеев снова ранен и снова попал в госпиталь.

Офицеры, лежавшие с ним в одной палате, не сговариваясь признали в русском вожака. Он умел поддерживать в людях бодрость, развеселить остроумным замечанием, интересно раскрывал положение на фронте по скупым сводкам главнокомандования.

— Поль, как же случилось, что русские отдали Львов, уходят из Галиции?

— Это и мы с вами, господа, виноваты. Главные силы австро-германцев где? На Восточном фронте. Наши могли бы развивать успехи…

— Кто это «наши», Поль?

— Когда я в мундире, то «наши» для меня французы, а вот в этом балахоне, — Аргеев подергал за лацканы больничный халат, — могу быть и русским. А вообще, я зримое олицетворение боевого союза: русский и француз, един в двух лицах. Согласны?

— Браво! Виват союзникам! — откликается палата.

— Так вот, я говорю о русских. Они могли бы развивать успех. Взяли Перемышль, уже долбили Карпаты, смотришь, и в Венгрию удалось бы ворваться. А фронт растянулся. Немцы это видели. Мы тут с вами топчемся на одном месте, не отвлекаем больших сил, немцы собрали ударную группировку Макензена и прорвали фронт.

— Прискорбно, конечно, — соглашается драгунский офицер, — только и мы здесь непрестанно воюем, вы же сами не выходили из боев, капитан.

— Бой бою рознь, нужна вторая Марна, вот тогда боши зашевелились бы. Вы знаете, что у немцев на Восточном фронте чуть не вдвое больше сил, а уж артиллерии, да еще мощные минометы применили в этом наступлении. Читали?

— Нет, какие минометы?

— А вот, пожалуйста… — Аргеев перебирает пачку французских газет. — Нашел, слушайте: «…Несравнимо было количество снарядов, которыми располагали обе стороны: германцы имели возможность в течение нескольких часов артиллерийской подготовки выпустить до 700 выстрелов из каждого легкого и до 250 выстрелов из каждого тяжелого орудия. Кроме того, впервые были применены мощные минометы, выбрасывающие мины, производившие потрясающее впечатление на русские войска своим грохотом разрыва и высотой земляных фонтанов. У русских же было приказано беречь каждый выстрел… В короткий срок русские окопы были сровнены с землей, а от проволочных заграждений остались какие-то лохмотья…»

Вот как начал Макензен прорыв.

— Да, это внушительная сила… — покачал седой головой артиллерист. — Почему же так плохо со снарядами у русских?

— Насколько я знаю, поставляют и из Франции снаряды, значит, мало… — сдержанно ответил Аргеев. С Восточного фронта офицеры перенеслись к Дарданеллам, где вели бои против Турции англофранцузские силы. Потом разобрали действия англичан в Месопотамии, обсудили, на чьей стороне будут Румыния и Болгария, роль Италии…

Так проходили дни.

В начале сентября в палате искренне горевали о гибели выдающегося французского летчика лейтенанта Пегу.

«Герои, которых родит наша французская земля, — говорилось на его похоронах в Бельфоре, — многочисленны. Среди них тот, которого мы провожаем сегодня на поле успокоения, был героем из героев, героем величественным, как небо, которое было и остается его владением…» Аргеев прочитал отчет о похоронах, долго рассматривал портрет Пегу, вспомнил его полеты, которые видел несколько раз. Никто не знал, что этот отважный русский, прославленный пехотный офицер с двумя боевыми орденами, мечтает стать летчиком. Перед самой войной он даже начал изучать авиационное дело.

Закончив курс лечения, Аргеев получает в госпитале документы.

— Вам необходимо хорошо отдохнуть, укрепить свое здоровье, господин капитан, — говорит ему врач.

— Мы даем вам отпуск, вы его давно уже заслужили, удивляюсь, как вас после столь тяжелого ранения вернули в строй.

Аргеев молчит, что осенью он уже получал отпуск, но, даже не подумав использовать его, вернулся в полк.

— Благодарен вам, доктор, за заботу.

Прямо из госпиталя Аргеев отправляется в управление военных резервов. На сей раз он не собирается возвращаться в полк, хотя там ждут его испытанные боевые друзья, его пятая рота. Он заготовил прошение о переводе в авиацию.

Боевому офицеру-добровольцу не отказали. Сначала он попал в авиационный лагерь Дюни, а оттуда получил направление в Авор.

Начальник летной школы капитан Буше, познакомившись с личным делом Аргеева, был изумлен его аттестацией:

— Я польщен иметь учеником такого героя, настоящего аса.

— Если даже и аса, то слишком земного.

— О, я уверен, что небо вам тоже покорится. А как ваши раны, вы ведь недавно из госпиталя?

— Я вполне здоров, можете не сомневаться.

— Тогда за дело. Вы хорошо устроились?

Получив утвердительный ответ, начальник школы пригласил Аргеева вместе пойти к обеду:

— Мне будет приятно представить вас новым друзьям.

В стремлении Аргеева стать летчиком немалую роль сыграл пример Славороссова, сумевшего после тяжелейшей катастрофы, что была в Италии, вновь вернуться в строй. Теперь это обнадеживало Аргеева, поверившего, что ранения не помешают и ему овладеть самолетом. Вот только встретиться со Славороссовым, чего он так хотел, не удалось — помешала начавшаяся война. Уходя на фронт, Аргеев так и не смог узнать, насколько верны слухи о гибели Славороссова на соревнованиях в Вене…

Славороссов после новой аварии не только остался жив, но у молодого летчика совершенно неожиданно, впрочем, это всегда неожиданно, начался в Вене роман, захвативший его со всей нерастраченной страстью.

Что удивительного, увлекся авиатор, не устоял перед чарами привлекательной поклонницы фрау Ирмы, из-за нее и в Австрии задержался. Там застигла его война.

Славороссову угрожает заключение в лагерь для интернированных граждан — подданных противной стороны. Надо спасаться, бежать.

На выручку приходит находчивая и смелая подруга.

В вагоне поезда Вена — Базель миловидная женщина трогательно ухаживает за супругом, лицо которого наполовину скрыто компрессом.

— Ночью схватило зубы, — объяснила она соседям по купе. Спутник не вымолвил еще ни единого слова, только изредка сдержанно стонет.

Ирма везет Харитона в Швейцарию по паспорту мужа. Оба скрывают волнение. Ирма хоть разговаривает с соседями, готовит «мужу» полоскание, поит его теплым чаем. А вот Славороссову невыносимо играть больного и немого целый день. Поезд вышел в восемь утра, пограничная станция Бухс только в полночь. И есть чертовски хочется.