Воздушный казак Вердена - Юрий Гальперин

Благодаря Нестерову был сделан «первый в России, произведенный с аэроплана «синематографический снимок» Киева и окрестностей… а также перелет Днепра и Десны. Каждый посетитель, видя эти рискованно достигнутые снимки, обозревает их с высоты 1000 метров…» — так гласили афиши. Демонстрировали тридцатиминутный фильм, снятый с борта его самолета оператором Добржанским. Самым же триумфальным стал день 27 августа (по старому стилю). Давно рассчитанный, многократно продуманный эксперимент Нестеров провел в присутствии многочисленной публики и спортивных комиссаров Киевского общества воздухоплавания.

Среди зрителей, прибывших накануне в отряд Нестерова для подготовки в качестве летчика-наблюдателя, поручик конно-горного артиллерийского дивизиона Евграф Крутень. Ему уже приходилось вести стрельбы с помощью аэропланов-корректировщиков, а теперь, после настойчивых просьб, он делает первый шаг в авиации.

Взволнованный всеобщим ожиданием чего-то необычного, Крутень напряженно следил за взлетом командира. Его восторженное состояние объяснялось и редкой удачей — попал к самому Нестерову, о чем только можно было мечтать. Больше того, через несколько дней должны были начаться окружные маневры, и командир пообещал Крутеню взять его в свой экипаж.

Тем временем «ньюпор» Нестерова забрался на тысячу метров. Не выключая мотора, летчик перевел свой аппарат в крутое пикирование, разгоняя скорость… Ревущий самолет стремительно несется к земле… Вот он снизился почти наполовину. Взвыл полными оборотами мотор, и «ньюпор», задирая нос, устремился вверх по дуге… пересек горизонт и, все дальше вонзаясь в небо, бесстрашно ложится на спину. Достигнув зенита, он летит вверх колесами… Земля взорвалась криками восторга. В этот момент, словно для того, чтобы услышать голоса друзей, Нестеров выключил мотор, и аэроплан, продолжая вычерчивать в поднебесье петлю, начал спуск…

Вместе со всеми что-то кричал и Крутень, подкидывая в воздух фуражку, обнимались друзья Нестерова — летчики его отряда, поздравляли друг друга спортивные комиссары. Впервые в мире выполнена новая пилотажная фигура, названная теперь навечно «мертвая петля — петля Нестерова».

Эта победа человека над воздухом вызвала восторг большинства русских авиаторов, восхищение французских коллег и… полное непонимание рутинеров из военного ведомства. Газета «Биржевые ведомости» напечатала интервью с одним высокопоставленным лицом: «…В этом поступке, — заявило не названное по имени лицо, — больше акробатизма, чем здравого смысла. Мертвая петля Нестерова бессмысленна и нелогична. Нестеров был на волосок от смерти, и с этой стороны он заслуживает полного порицания, и даже наказания. Рисковать жизнью для того, чтобы только поразить трюком, — бессмысленно…

И с этой точки зрения мне лично кажется, что вполне справедливым будет, если командир авиационной роты, к которой принадлежит Нестеров, поблагодарив отважного летчика за обнаруженную им смелость во время полета, посадит его на 30 суток под арест…»

Даже часть летчиков не могла постичь выдающегося значения нестеровской петли, открывшей новую эпоху в авиации.

Начальник Гатчинской школы Ульянин, летчик-инженер Лебедев выступили в газете «Вечернее время» с категорическим заявлением о том, что «петля связана с большим неоправданным риском, пользу не принесет и практического смысла не имеет».

Полемика продолжалась и в журналах. В одном из номеров «Аэро и автомобильная жизнь» статья заканчивалась так: «И если даже авиатор сделал мертвую петлю, то ему не следует повторять ее… так как при этом авиатор слишком увеличивает возможность разбиться насмерть…» Продолжая дискуссию в этом же издании, одна из первых русских авиатрисс, Е. Н. Шаховская, считает: «…Мертвые петли вошли в моду — проникли в высший свет. Совершенно, как в прошлом году «танго»… Все русские авиаторы занялись теперь проделыванием мертвой петли…

В Германии, у которой один из лучших флотов… нет ни одного авиатора, делающего мертвые петли. И мне кажется, что немцы правы…»

Вот как может быть косным и молодое начинание — авиационное дело, как подвержены страху и сами покорители воздуха.

…Можно представить себе состояние Крутеня, когда вскоре после триумфальной мертвой петли Нестеров взял его в разведывательный полет.

— Не волнуйтесь, Евграф Николаевич, — предупредил своего летнаба командир, знакомя с заданием. — Не спешите, сначала просто освойтесь с воздухом и землей, для этого мы немного походим над аэродромом. Потом, что увидите, помечайте на карте. У меня тоже карта, вместе будем наблюдать… Все у нас получится. Еще несколько практических советов…

В следующий раз Нестеров и вовсе удивил Крутеня, предложив летчику-наблюдателю сесть спиной к пилоту:

— Изобразим с вами двуликого Януса, тут уж ничего не пропустим, а?

— Великолепно, Петр Николаевич! И так просто…

— Ткачев тоже часто так сажает летнаба — разведка в четыре глаза и на все 360 градусов. Потом полеты на корректировку стрельбы. Это было особенно интересно Крутеню: то он получал данные с аэроплана, теперь же сам даст их братьям артиллеристам.

…Вражеские цели — батареи, стрелявшие холостыми зарядами, нашли быстро. На специальном бланке, сделанном по французскому образцу, Крутень нанес на схему местоположение «противника», привязал донесение к мешку с песком. Нестеров уже снижается в район своих батарей, где с нетерпением ждут данных корректировщиков. Наготове конные разведчики, чтобы быстро подобрать сброшенный вымпел… «В 6 часов 52 минуты была показана цель, — записано в отчете об одном из вылетов Нестерова на маневрах Киевского военного округа, — а через минуту упало донесение о положении цели и дистанции до нее. В 6 часов 58 минут был показан створ, затем в течение 7 минут были сделаны три очереди и найдена вилка, пользуясь указаниями с аэроплана…»

Маневры прошли отлично, отряд Нестерова получил благодарность командующего, а Крутень окончательно влюбился в авиацию. В командира тоже. И Нестерову весьма понравился думающий, инициативный и решительный офицер. В эти дни много было говорено об авиации, ее возможностях на поле боя, о качествах, необходимых авиаторам.

— Вам бы летчиком стать, Евграф Николаевич, — заметил как-то Нестеров, — не тянет?

В тот раз Крутень отшутился. Но, когда пришла пора покидать отряд, прощаясь с командиром, решительно заявил:

— Петр Николаевич, позвольте считать вас моим крестным.

— Неужели уговорил? — обрадовался Нестеров.

— Вернусь в часть и сразу рапорт, в Гатчину буду проситься. Вы… верите, что смогу летать? Хорошо летать?..