Языки современной поэзии - Людмила Зубова

Милицанер О чем, о чем?

Я Ну, это вроде как человек произошел от обезьяны.

Милицанер А-а-а. Понятно.

<…>

Милицанер Понятно, понятно. А что за название такое: Новая метафоричность?

Я Это совсем уж просто. Если вы заметили…

Милицанер Я заметил.

Я … то в метафорической поэзии удивительное ощущение взаимосвязанности явлений и вещей мира. Но в ней сильна эвфемистическая функция

Милицанер Какая, какая?

Я Эвфемистическая, заместительная то есть. Это как зампред, например, или временно исполняющий обязанности.

Милицанер Понятно.

Я Да к тому же в ней сквозит этакое аристократическое высокомерие.

Милицанер Это плохо.

Я Ясно, что плохо. Вроде бы поэт знает о предметах мира больше, чем они сами о себе, или язык о них знает. Он обзывает их — по-своему и мнит, что они такими и становятся.

Милицанер Обзываться плохо.

Я Согласен. Поэтому мне и хотелось сохранить взаимосвязанность явлений мира, но не путем переназываний, а путем выстраивания генеалогического ряда.

<…>

Милицанер Ясно. А что за приложение такое.

Я Это уж проще простого. Оно о том, как, начинаясь от простого, наша жизнь обретает фигурную стройность, обрастает всякими пояснениями, дополнениями, дополнениями, поправками, инструкциями, как она усложняется и гармонически развивается.

Милицанер Понятно. Так о чем все-таки ваша книга?

Я Как о чем? Об этом как его, ну вроде как человек произошел от обезьяны.

Милицанер Все ясно, товарищ. Извините за беспокойство[344].

Грамматическая форма или словообразовательная модель[345], доминирующая в тексте, тоже становится у Пригова концептом. Следующее стихотворение содержит перечислительный ряд форм-неологизмов, образованных по аналогии с нормативными формами глаголов засовывает, высовывает:

Как меня этот день упрессовываетКак в какую-то щель запрессовываетКак в какую-то банку засовываетИ какую-то гадость высовываетИ так ярко ее разрисовываетСтранно так ее располосовываетСловно жизнь мою он обрисовываетИ ко мне это все адресовываетИ на жизнь мою все нанизовываетКак заране меня колесовывает.

(«Как меня этот день упрессовывает…»[346])

Почти все глаголы этого текста соединяют в себе приставки совершенного вида и суффиксы несовершенного. Противоположное значение разных морфем внутри слова делает эти глаголы изобразительными: по своей лексической семантике они обозначают насилие. И длинный ряд однотипных авторских форм, и то, что сами эти формы длиннее соответствующих словарных, увеличивает изобразительность насилия. Стихотворение это иллюстрирует один из главных постулатов Пригова:

…любой язык в своем развитии стремится перейти свои границы и стать тоталитарным языком описания. Это моя основная презумпция.

(Пригов, Шаповал, 2003: 96)

Пригов сопротивляется клишированию речи по-разному. Например, нарушая линейную последовательность высказываний. В стилистически однородную речь включаются вставки живого слова:

В этой жизни, где прéкра-, Маринасная память о стольких, МаринаНаших, скажем, друзьях у-, Маринашедших черт-те куда но, МаринаС нами, пусть-что, живущих, МаринаПотому не умрем, но, МаринаБудем в памяти пóто-, МаринамковМарина, мы жить

(«В этой жизни, где прéкра-, Марина…»[347]);

Сер — это кто? — жант.Вер — какой это? — ный.Со — что ли? — держант.Стра — кого это? — ны.

Го — что прикажете? — товВ яро — ваше…ство! — стиВра — этих? — ага! — гов.Сне — под нёготь их! — сти.

Но вра — медленно — гиСпе — по приказу — шат,Хоть но — от ударов — гиДро — а что делать? — жат.

Толь — и откуда? — коМа — их берется? — ать!Сколь — ежегодно — коВыни — приходится — мать!

Груст — столетьями — ноСер — приходится — жанту,Уст — если б только! — ноСодер — ругаться — жанту.

(«Верный сержант»[348])

В последнем примере имеет значение армейская тема стихотворения. Автором воспроизводится ритмическая структура команд с долгой паузой в середине слова и сильно акцентированным последним слогом — типа смир — но! напра — во! Функциональное назначение такой структуры команд состоит в том, чтобы солдат успел приготовиться и выполнить их в четко фиксированный момент. Текст Пригова рисует картину, когда человек, вместо того чтобы без рассуждений выполнять команду, начинает именно рассуждать, осмысливать ситуацию[349].

Возможно, что в стихотворении «Верный сержант» Пригов передразнивает риторику военного начальства — нравоучительные речи со вставными вопросами: «Хитрость есть признак ума, но ума какого? — примитивного!»[350]

Иногда Пригов создает новый смысл исходя из знака, казалось бы, лишнего в некоторых грамматических формах. Так, например, осмысливается мягкий знак после шипящих согласных, который орфография предусматривает только для существительных женского рода:

Куриный суп, бывает, варишьА в супе курица лежитИ сердце у тебя дрожитИ ты ей говоришь: Товарищь! —Тамбовский волк тебе товарищ! —И губы у нее дрожатМне имя есть АнавелахИ жаркий аравийский прах —Мне товарищ.

(«Куриный суп, бывает, варишь…»[351])

Мягкий знак в этом тексте предстает знаком смягченного обращения. Демонстративно абсурдное обращение Товарищь! к курице в супе — преувеличенно вежливое, оно выглядит как заискивающее извинение перед ней, как признание ее права на жизнь и даже как признание в курице ее женской природы. Орфографическая оппозиция «женское — мужское» означает здесь отношение жертвы и агрессора[352].

От недоверия к готовому языку Пригов заменяет слова (например, осина, ива, женщина, чех, грузин, кот) описательными словосочетаниями:

Дерево осинноеДерево ли ивовоеВсякое красивоеКто из них красивевее

А красивевей березаС нею меж деревьямиСвязано поверие ПроПавлика Морозова

Деточку невиннуюСгубленну злодеямиВот они что сделалиДа вот не под ивою

Да вот не под осиноюА вот под березоюЗагубили псиныеПавлика МорозоваДеточку

(«Дерево осинное…»[353]);

Огромный женский человекВ младого юношу влюбилсяПреследует его весь векИ вот почти его добилсяВзаимности, раскрыл объятья— И все же не могу понять я —Говорит юноша —Каким способом с тобой взаимоотноситься.

(«Огромный женский человек…»[354]);

Здравствуй, здравствуй, ЧеловекЧеловек ЧехословацкийМы теперь Друзья НавекЧрез посредство Дружбы Братской

Так же как нам Друг НавекНемец из его НародаИ Грузинский ЧеловекХоть и вспыльчивой Породы

Потому что ЧеловекДружелюбственной ПородыВ краткий свой Прекрасный ВекА воюют — то Народы

(«Здравствуй, здравствуй, Человек…»[355]);

Килограмм салата рыбногоВ кулинарьи приобрелВ этом ничего обидного —Приобрел и приобрелСам немножечко поелСына единоутробногоЭтим делом накормилИ уселись у окошкаУ прозрачного стеклаСловно две мужские кошкиЧтобы жизнь внизу текла.

(«Килограмм салата рыбного…»[356])

В подобных текстах действуют те же механизмы вычленения признака, что и в истории языка, и в современных языках при назывании новых предметов или явлений.