Симфония убийства - Игорь Лысов

и пригласил своего друга для того, чтобы Силов мог по-настоящему передать знания, которыми он владел. «Да, это так и есть», — Виктор решил подвести итог ночному бдению.

Уже светало, когда маэстро, утомленный бессонницей и мыслями, заснул. Он не заметил даже немолодую женщину, которая склонилась над ним и аккуратно влила в рот какую-то жидкость. Совершенно машинально засыпающий Виктор проглотил розово-горький глоток, в голове загудело чем-то далеким, не громким — скорее всего, это был гудок корабля, такой звук он слышал, и не раз, когда смотрел фильмы. Именно так и гудел пароход в этих кино. В тумане, ночью ничего не было видно на экране, только и слышен этот призывный сигнал. И действительно, туман сквозь маленькие щелочки полузакрытых век просачивался в голову маэстро — он угадал и теперь спокойно лежал, постепенно проваливаясь в сон. Его даже не смутило, что на плохо различимой в тумане стене, за которой и гудел корабль, проявлялись какие-то буквы, слова, целые предложения. Но Виктор не успевал их читать, сверху стекала красная краска, даже чем-то напоминающая кровь. Краска красная не бывает такой — не совсем красной, а больше бурой и даже маслянистой. «Кровь, это кровь», — успокоился Силов и решил, что слова на стене он прочтет позже, когда проснется.

II

Игнатьев лег под утро — всю ночь он перечитывал несколько раз признание Силова. Девять листов, исписанных мизерным почерком с обеих сторон, лежали перед полковником на столе. Сергей Иванович, обхватив голову руками, сидел и молчал. Хорошо, что усталость клонила его ко сну, хорошо, что не было сил возвращаться к прочитанному, хорошо, что появляющаяся в сознании Лиза не давала полностью сосредоточиться на исповеди. Это немного спасало полковника. Он нашел какую-то папку, вытряхнул из нее листочки, записки, фотографии и аккуратно сложил в нее рукопись маэстро, туго завязав тесемочки. Открыв книжный шкаф, Игнатьев заложил за книги папку и даже удостоверился, не видна ли она из-под книг. Не раздеваясь, лег на кровать и мгновенно уснул. Сопротивляться сну не было никаких сил…

Через час-полтора полковника словно выбросило из кровати. Душ, горячий душ, и больше ничего не надо. Сергей Иванович закалялся иначе, нежели многочисленные поклонники здорового образа жизни. Он стоял под жгучей струей, время от времени поворачивая кран — через пять минут текла только горячая вода, которую некоторые называют уже кипятком. Иногда полковник поворачивался, чтобы все тело прошло через это испытание. Ванная комната мгновенно заполнялась паром. Еще минут пять, и Сергей Иванович превращался в того жизнерадостного мужчину, которого впервые увидел маэстро. Открыв настежь двери ванной комнаты и протерев полотенцем запотевшее зеркало, Игнатьев побрился, вылил на себя лосьон, растер лицо… Теперь — чай… Этот напиток для полковника был даже важнее кофе или коньяка. Поэтому он никогда и нигде не пил чай — никто не мог ублажить его вкус и, что еще важнее, состав заварки. Сергей Иванович все-таки вынес кое-что полезное из поездки в Китай — там его научили готовить, разбираться при покупке, научили пить. Из черных сортов полковник выбирал только краснодарский и крупнолистовой. Зеленый чай все-таки в России на любителя, поэтому березовые почки из аптеки заменяли все улуны и жасмины. Секретом чая Игнатьева была добавка — сухой шиповник и перегородки грецкого ореха. Все это смешивалось заранее и заливалось теплой водой в большой стеклянной банке с нешироким горлом. Бутыль настаивалась несколько дней и потом регулярно уменьшала свое содержимое, пока вся настойка не исчезала в полковнике. Разбавляя экстракт наполовину кипятком, Сергей Иванович пил быстро, только половинками глотков, совсем маленькими порциями. На это уходило даже меньше времени, чем обычное традиционное чаепитие, принятое в нашей цивилизации.

Все… Утро закончилось. Завтракал Игнатьев вместо обеда в столовой управления, обед уже совмещался с ужином, если получалось. Если не получалось, то ничего страшного не происходило — коньячок часто заменял калории, так необходимые для нормальной жизни.

Допив чай, полковник надел новую рубашку, проверил магазин пистолета, накинул пиджак и начал рабочий день…

В машине водитель радостно сообщил, что куплен Мусоргский, так как Чайковский давно не продается. Мало того, Мусоргский был предварительно проверен: композитор оказался приличным — довольный водитель вынес вердикт.

«Картинки с выставки» сопровождали полковника до самой психиатрической клиники, где царствовал какой-то доктор Бочаров, и, говорят, успешно. Этот Бочаров, как сказали в управлении, был профессором, каким-то членом европейской ассоциации психиатров и имел научные труды. Игнатьев знал, что в региональной медицине Бочаров был непререкаемым авторитетом.

Полковник вез паспорт Виктора, как и обещал вчера вечером какому-то нездорово жизнерадостному врачу. Кроме того, он должен написать заявление от имени человека, который и вызвал психиатров, и на основании этого заявления больного отправили в психиатрическую клинику.

В больнице было тихо, строго, идеально чисто. Первому попавшемуся в белом халате человеку было сказано, что паспорт Виктора Викторовича Силова находится в правом кармане и Сергей Иванович готов совершить все формальные действия, которые положены в этом случае. Белый халат усадил Игнатьева на стул и исчез.

Через минуту в коридоре показался вчерашний врач — улыбающийся круглый коротышка. Он подошел к полковнику и поздоровался. Кивнул и Игнатьев.

— Вы ему кем приходитесь? — профессионально поинтересовался доктор.

— Б… я начальник Управления МВД, — вырвалось из полковника.

— Извините, не признал, — толстячок стал серьезнее прежнего, он протянул руку и спокойно произнес: — Бочаров… Тоже вроде как начальник здешний…

«Так, отставить», — Игнатьев немного опешил. Несколько секунд он осматривал профессора, потом достал конверт с документами и протянул доктору.

— Пойдемте со мной, — низкорослое светило науки развернулось и зашагало в глубь коридора. С одной стороны чередовались двери в кабинеты, с другой — окна во внутренний дворик, в котором от нечего делать болталось несколько человек в белых халатах и синих пижамах.

III

Кабинет Бочарова был на втором этаже. Он совсем не напоминал психиатрическую больницу — это был кабинет писателя, ученого, философа: кожаная мебель, книжные шкафы, огромный письменный стол и книги, книги, книги. Были и разные баночки на книжных шкафах: заспиртованные зверьки, скелетики и еще что-то — на вид неприятное. Это выдавало кабинет как все-таки медицинский. Но только в том случае, если смотреть под потолок. На человеческом уровне все было серьезно, аристократично, добротно. Балкон выходил во дворик, и легкие шторы пропускали немного света в полумрак кабинета, покачиваясь от дуновения ветра. По звукам из дворика можно было догадаться, что кто-то играл в футбол.

— Писать ничего не надо, — объявил профессор, — но, пожалуйста, расскажите, что с… (доктор заглянул в паспорт) Силовым? Как вы оказались с ним в его квартире? Расскажите просто, чтобы я мог