Шанхай. Книга 2. Пробуждение дракона - Дэвид Ротенберг

— Матушка? — осторожно окликнула она.

Цзян подняла голову, и Май Бао заметила на лице матери еще кое-что, чего никогда не видела прежде, — страх.

Цзян поспешно отвернулась, схватила платок и, окунув его в розовую воду, приложила к лицу.

— Закрой дверь, — велела она и, после того как дочь выполнила просьбу, добавила: — Нехорошо, что ты увидела меня такой, и уж тем более ни к чему видеть все это девочкам.

— Что случилось? — робко спросила Май Бао.

— Они ее выкопали.

— Выкопали? Кого выкопали?

Цзян назвала имя старинной подруги, умершей несколько лет назад.

— Ее тело выкопали из земли? Но кто мог так поступить?

— Французы, управляющие кладбищем Симин Гунсуо.

Май Бао знала, что Симин Гунсуо было предназначено для упокоения исключительно женщин из Мира Цветов. Много лет назад оно было основано на деньги Цзян. С тех пор многие куртизанки жертвовали средства на содержание и расширение кладбища. Организовать этот процесс было делом непростым, поскольку в Мире Цветов царила острая конкуренция, которую теперь, вдобавок ко всему, подстегивали еще и газеты. И вот — нате вам!

— Зачем это понадобилось французам? — поинтересовалась Май Бао.

— Они заявили, что мы хороним наших мертвых во временных гробах, а во Французской концессии хоронить покойников можно только в долговечных.

Май Бао смотрела на мать непонимающим взглядом.

— Долговечные гробы? — промолвила она. — Но ведь это нелепо! Гроб не может быть долговечным! Да и зачем?

Цзян кивнула. Любой китаец знает: земля всегда забирает обратно то, что вышло из нее.

— Кроме того, матушка, гробы, которые французы, по-видимому, называют «долговечными», чрезвычайно дороги. Ради чего тратить такие огромные деньги?

Самообладание, похоже, вернулось к Цзян, и теперь ее черты выражали одну только злость.

— Я выхожу из себя при мысли о такой глупости, как купить дорогущий ящик, зарыть его в землю и присыпать грязью, — сказала она. — Безрассудство, и ничего более. Эти фань куэй — такие дураки!

— Да, — согласилась Май Бао, — их требования лишены какого-либо смысла.

— Совершенно верно, — подхватила Цзян. — Когда только они научатся быть практичными!

Май Бао задумалась. Как создать новое кладбище для куртизанок? С какой стороны подойти к этому непростому делу? В ее голове быстро созрел главный пункт плана — приобрести участок земли за пределами Французской концессии, и даже родилось неплохое название: Новое кладбище ста цветов.

— Матушка, я продам свою знаменитую картину с орхидеями. Если повезет, скинутся и другие наши товарки, да и газеты помогут. В таком случае к концу месяца у нас будет достаточно денег, чтобы внести первоначальный платеж за новый участок земли.

Цзян горячо поддержала план дочери, но грусть не покидала ее. Лишь после того как Май Бао попрощалась и вышла из кабинета, женщина улыбнулась. Выдавить из себя натуральные слезы оказалось самой сложной задачей, с которой ей пришлось столкнуться за долгие годы, и, если бы не мазь, которую дал ей доктор, вряд ли что у нее получилось бы. От жгучего снадобья до сих пор горели щеки. Но она понимала необходимость направить Май Бао по пути, который неизбежно приведет ее к самому крупному землевладельцу и самому образованному в Шанхае фань куэй — Сайласу Хордуну, Человеку с Книгой.

Некоторое время она размышляла над тем, стоит ли водить Май Бао за нос, не посвящая ее в свои истинные замыслы. С одной стороны, средняя дочь всегда была послушной девочкой, но с другой — замужество за фань куэй представляла собой столь нестандартный шаг, что встать на дыбы могла даже такая исполнительная девушка, как Май Бао.

В животе Цзян шевельнулась боль, и женщина замерла, пережидая, пока она пройдет. Доктор сказал ей, что, возможно, она не доживет даже до первого снега. Цзян вздохнула. Хотя ей было понятно, что исход жизни уже близок, она знала наверняка, что в ее распоряжении есть еще несколько лет. Когда-то мать сказала ей: «Для того чтобы убить Цзян, требуется нечто посильнее рака».

Она подумала о двух девочках Май Бао, живущих в деревне, а потом об Инь Бао. Возможно, скоро и она подарит ей внучку. Как бы то ни было, теперь обе дочери шли по определенному пути, приближаясь к мужчинам, каждый из которых мог оказаться Человеком с Книгой.

Глава двадцать четвертая

САЙЛАС НАХОДИТ НОВУЮ ЖЕНУ

На Май Бао сильное впечатление произвела обходительность Сайласа, а также его блестящий шанхайский диалект, и она сделала ему в связи с этим комплимент.

— Шанхайское наречие мне всегда нравилось больше других, — ответил Сайлас. — Некоторая грубость сочетается в нем с необыкновенной красотой.

— Как и в самом Городе-у-Излучины-Реки, — кивнув, согласилась Май Бао.

Сайлас Хордун кивнул в ответ и жестом пригласил гостью садиться, отметив про себя элегантность ее движений и грацию, с которой она приподняла платье. Устроившись в кресле, она разгладила складки на коленях длинными тонкими пальцами.

Сам он в ее присутствии чувствовал себя толстым, неуклюжим и в какой-то момент поймал себя на том, что непроизвольно втягивает живот. Глядя на эту женщину, Сайлас испытывал чувство удивления.

— Чем я могу быть вам полезен, мисс Май Бао? — спросил он.

Отточенным движением Май Бао вытащила из рукава веер и принялась обмахивать лицо. Поток прохладного воздуха достиг и лица Сайласа.

— Мир Цветов понес большую утрату, — наконец сказала она.

Поначалу Сайлас подумал, что умерла знаменитая мать Май Бао, но в следующую секунду понял, что ошибся. О таком событии трубили бы все газеты, а о смерти Цзян на страницах шанхайской прессы не было ни слова. Внезапно Сайласа охватило странное чувство. До его сознания словно дошло некое предупреждение, содержавшееся в дневниках отца, и на лбу у него выступили капельки пота. Он сунул руку в карман, но в тот же момент увидел, что Май Бао протягивает ему нарядный платок из чжэньцзянского шелка. Сайлас взял платок и вдохнул исходивший от него тонкий аромат.

— Рука не поднимается воспользоваться такой красивой вещью, — проговорил Сайлас, задержав платок в руке дольше, чем было необходимо, и это не укрылось от глаз Май Бао.

Она знала многих фань куэй, хотя никогда не допускала их в свою спальню. Но при этом, в отличие от многих китаянок, Май Бао не находила мужчин европейской внешности такими уж отталкивающими. Она давно приучила себя не испытывать отвращения при виде их вторичного волосяного покрова, который большинство китайцев находили мерзким, и ее не раздражали их крупные черты лица. Ей, правда, до сих пор казался странным исходивший от них запах, она не могла понять привычку чужеземцев пить молоко и есть сыр, а вот аромат табака, окружавший многих из них, ей даже нравился. Из-за высокого роста из всех куртизанок обычно первой фань куэй замечали именно Май Бао. Но, будучи старомодной и консервативной, она всегда оставляла их авансы без внимания. Фань куэй могли оказаться рядом с ней только во время ее выступлений. Для Май Бао не было секретом, что китайские мужчины восхищаются ее пением и искусством игры на эрху, но лишь недавно она открыла для себя, что ее мастерство не оставляет равнодушными и фань куэй.