Текст ухватил себя за хвост - Сухих Анатолий

Одних увозят, других привозят, и тут они за забором за колючкой безвылазно. На КПП ни родителей, ни невест сроду никто не видывал, посетители в часть не ходят к солдатикам нашим.

Для каждого писателя роман – это месседж. Или мессидж. Не знаю как правильно. Потому что слово это нерусское. Я вообще, как вы заметили, люблю не к месту вставлять всякие нерусские слова, особенно когда не знаю как правильно.

Но в данном конкретном случае, думаю, что знаю. Потому что месседж это послание. Каждый писатель думает, что вот он таким образом с Богом общается.

Или с человечеством. Или там с ноосферой какой или мирозданием – это, конечно, если он продвинутый атеист. В смысле что ни к какой конфессии не принадлежит, но сомневается. Я очень люблю, когда сомневаются.

Потому что сам во всём сомневаюсь. Это я так про писателей рассуждаю, потому что вроде как сам решил писателем заделаться. Не тем, конечно, который для халтуры пишет, чтобы бабок по-быстрому срубить. Потому что бабок по-быстрому срубить – это бабушка надвое сказала.

А вот нетленку, в смысле месседж – это да. Потому что писатель пишет, а читатель читает. Иногда же хочется прочитать чего умного, интересного, нетривиального. Но чтобы чего умного прочитать, надо сначала чего умного написать. По крайней мере, мне так кажется. Об этом стоит задуматься. Прогресс не стоит на месте там, где он несёт под собой большую выгоду.

Не по зубам груздевские местной братве. Хотя район давно поделен, тут, в сфере Санькиного влияния, криминал ведёт себя тихо. Бывают иногда, конечно, появления, проявления, но знающие люди быстро и понятливо объясняют, что к чему, поэтому ни наркотиков, ни перестрелок тут давно уже не появляется, даже школьники, а школ на территории района три, ведут себя вполне адекватно, разве что 'за Клинским' иногда бегают, а так фокусов совсем не много, и инцидентов серьёзных практически не бывает.

Даже с бытовухой и то в районе как-то тихо, спокойнее с бытовухой, чем в целом по стране и на отдельно взятой любой территории. И это потому, что Санька достаточно адекватно контролирует, и те несколько стычек, которые в самом начале намечались, разрешились тихо и аккуратно, те, кто пытались наехать, как-то по-тихому получили кучу головных болей и в большинстве своём вынырнули где-то в другом месте или не вынырнули вовсе.

Но Санька тут совсем ни причем, без дураков, на смертоубийство он ни разу не подписался, тут он чисто безгрешен, да и разборки всегда заканчивались как-то мирно и полюбовно.

Ну не понимаю я, кто есть ху. Не воспринимаю. Вот когда активно телепают, тогда да, тогда ощущаю. Нет, не фигню эту телепательную, реакцию свою, противудейственную ощущаю.

Вернее даже не её, а то усилие, которое приходится делать над собой, чтобы не противудействовать. В смысле активно. Вот её то, реакцию эту, знаю давно, с детства еще, с пионерских времён – именно по ней то я и понял, догадался тогда, что свой я среди чужих, ну или чужой среди своих.

А вот телепать не люблю. Хотя, вроде, могу… иногда. Когда человек не на передачу настроен, а только на приём – вот тогда сложнее. Его же не видно. В смысле он же не гонит пургу. Он ей обтекается, и пурги от этого ни больше, ни меньше не стаёт. Когда больше или меньше стаёт – это просто. Это и ёжик видит.

Это человек в активном взаимодействии. А вот когда нет. Вот когда он напрочь завладел ситуацией и не гонит. Когда держит, но не пускает. Когда он главный, он кукловод – тогда нет. Найти его ой как непросто. Он редко, очень редко, иногда и никогда вовсе, посылает короткий, направленный импульс, типа меандр, направленный меандр, адресный.

Короткий, мощный и эффективный. И засечь его в это время ну никак невозможно. И догадаться – никак. И в несознанке глухой он всегда находится, на контакт не идёт, и ходить не собирается. Разве что глазами с ним встретишься, и мышца какая-то лицевая дёрнется чуть заметно, вернее незаметно совсем, но дёрнется, вот тогда и поймешь – 'ах вот ты какой, северный олень'.

У Ассистента кончились патроны. Последняя очередь весёленькой трассой ушла в сторону мишени и автомат в руках, последний раз дёрнувшись, застыл с открытым затвором. Гриша полежал еще несколько секунд на огневом рубеже, чуть оглохнув и медленно приходя в себя. Слева, над темнеющим вдали лесом, посреди чистого неба, появилось что-то белесое, похожее на небольшое облачко.

Облачко стало набирать густоту, терять прозрачность, оформляться в виде креста, висящего вертикально. Секунды тянутся мучительно медленно, белесое облачко становится всё белее, всё плавне, вот уже четко оформленный, слегка клубящийся крест явственно виден, крест, скорее православный, закругленный, нет в нем строгих углов, рубленых форм, но что это крест, а не что иное, видно невооруженным глазом, хотя глаз как раз вооружить нечем, это Гриша вооружен до зубов, в смысле в руках у него автомат, но уже без патронов, оптического прицела нет, фотоаппарата какого тоже в наличии не присутствует, даже мобилка у Гриши в кармане самая простая, без камеры, да и для проформы мобилка, не берёт она тут, на территории.

Облачко в виде креста неподвижно повисело секунд или даже минут несколько, и так же как появилось, беззвучно стало растворяться, теряя плотность. Ветерок, дующий на поверхности, ровный такой ветерок, на высоте облака, видимо отсутствует, крест становится призрачным, прозрачным, и вот уже лёгкая дымка, вот и она исчезла.

За всё это время Гриша ни звука не издал, и когда небо снова стало ослепительной чистоты и голубизны, обернулся на стоящих сзади коллег, которые сзади, сбоку от огневой позиции возятся с пустой уже цинкой и автоматами.

Похоже, никто ничего не заметил. Да и было ли что? Сейчас сказать уже невозможно, может это была галлюцинация, хотя ни в чем подобном себя, Ассистент заподозрить ну никак не мог, не было повода. Теперь вот есть.

Гипнотизёр, покачивающий у вас перед носом блестящей побрякушкой, знает, что он делает. Еще до того, как он приступил к покачиванию, он уже определился, что именно с вами, именно этот метод окажется эффективным. А главное, он знает, зачем он это делает. Я, вообще-то тоже знаю, зачем он это делает.

А вот зачем я делаю, то, что делаю, я не знаю. Но мне это нравится. Сомнамбулическое состояние, в которое иногда впадаешь, а особенно, если это состояние резонирует с точно таким же состоянием, возникающим, вернее наведенным, особенно если есть обратная связь – это великая сила. Причем в обе стороны.

Я таким косноязычным образом пытаюсь сформулировать, что дающий получает немного больше, чем берущий. Это когда речь идёт об информации. Причем не о двоичной, или другой какой конкретизированной информации, а именно информации, смыслах, которые возникают, вспыхивают в процессе некоего священнодействия.

Истина не рождается в споре. Истина возникает в процессе камлания, в процессе ритуала, хотя не ритуал тут вовсе главенствует, ритуал тут только вспомогательную функцию выполняет, он только убирает помехи, освобождает пространство и время для вхождения, возникновения истины. Хотя на самом деле никакой истины и нет.

Есть иллюзия. Иллюзия или соответствует истине, или не соответствует. Почему это так происходит, и зачем вообще происходит, я не знаю. А может быть мне и не положено знать. Может быть, это знает тот, кому это положено. Вот только кому оно положено? И кем?

Не спи, вставай, кудрявая. Вот привяжется же такая дурная строчка, и вертится, и вертится. Наверное, именно это мимом и называется. Или мемом, что тоже правильно. Выскочит из глубин подсознания и что с ней делать – совершенно непонятно.

Главное, откуда она там, в подсознании-то появилась? Из каких-нибудь 'старых песен о главном'? Больше, в общем-то, неоткуда в Ольгином подсознании такой ерунде завестись, не жила она тут, когда 'кудрявую' по радиоточкам крутили с утра до вечера, да и понятия она вообще не имеет, что такое радиоточка.

А настроение с утра просто изумительное, прямо как в этой дурацкой песенке, из которой она только эту фразу и помнит. Еще там что-то вроде про страну было, что-то типа, что вся страна уже встала и пашет и сеет, а ты кудрявая, спишь долго, самое главное проспишь.

Солнце уже высоко, на плантацию, негры, – жуткая, по сути, песенка-то.

Но вставать всё равно надо, и 'на плантацию, негры', сегодня много интересного предстоит, хотя за окном темень жуткая, зима, однако.

Мировоззрение – это слишком громко. Даже глобально. Я попробую по-другому это сформулировать – мировидение. То есть как я это дело видю. В смысле вижу, конечно. И слышу и осязаю и обоняю, конечно, и еще ощупываю иногда.

Хотя это и глупо – ощупывать мир. И пробовать на вкус – тоже глупо. Такого иногда напробуешься. Или так напробуешься. В смысле утром голова никакая. И никаким мировоззрением и не пахнет.