Сестра (СИ) - Галина Гончарова

Да всем помаленьку. Дед вот овцами, шерстью, у отца Ричарда своя мануфактура была, надеялись, что Ричард ее унаследует, а тут вот стало возможным купить титул и клочок земли, много денег туда ушло, потом казнь Карла Стюарта…

Софья не верила своему счастью. Хотя не верила — недолго.

Как ни странно, наверное, это подмечают все, кто что‑то делает самостоятельно. Стоит человеку что‑то решить и начать да хотя бы просто звонить по объявлениям, как находится все потребное. Лучше всего это выразил Леонид Соловьев в бессмертном 'Ходже Насреддине'.*

*…судьба и случай никогда не приходят на помощь к тому, кто заменяет дело жалобами и призывами. Дорогу осилит идущий; пусть в пути ослабнут и подогнутся его ноги — он должен ползти на руках и коленях, и тогда обязательно ночью вдали увидит он яркое пламя костров и, приблизившись, увидит купеческий караван, остановившийся на отдых, и караван этот непременно окажется попутным, и найдется свободный верблюд, на котором путник доедет туда, куда нужно… Сидящий же на дороге и предающийся отчаянию — сколь бы ни плакал он и ни жаловался — не возбудит сочувствия в бездушных камнях; он умрет от жажды в пустыне, труп его станет добычей смрадных гиен, кости его занесет горячий песок. Прим. авт.

Дорогу осилит идущий или хотя бы тот, кто начал делать первые шаги — и тогда она сама уляжется ему под ноги. Вселенная обязательно поможет тому, кто искренне чего‑то желает.

Многого ожидали бывшие англичане, но предложение Алексея стало для них неожиданностью.

Царевич желал разводить овец и заниматься шерстью, устраивать мануфактуру — и предлагал Ричарду предварительно посмотреть и посчитать, сколько для этого надо, а Ивану, то есть Джону — отправиться ненадолго на родину, закупить там все потребное и вернуться.

А помимо того — навербовать мастеров, которые захотят приехать, жить на Руси, работать на царевича — не за спасибо, нет, за хорошие деньги. И если пожелают — пусть едут с семьями. Наверняка ведь найдутся те, кто и смогут и захотят…

Деньги?

Дадим.

Казаков с тобой отправим, четыре человека в сопровождение. Семье поможем — ежели пожелаете, можно в Дьяково переехать, почему нет, в Москве‑то беспокойно ныне…

И не надо отвечать сразу. Времени у вас — до завтра. Обдумать, решить, переговорить — идите.

Когда дверь плотно закрылась, Алексей выглянул, приказал казакам никого не впускать — и заглянул под стол. Извлек оттуда сестру и принялся помогать ей — у девочки сильно затекла нога и теперь она ожесточенно ее массировала, чтобы быстрее восстановился кровоток. А вы посидите минут сорок, двигая только рукой с угольком!

— Сонь, а не грех ли это?

— О чем ты, братец?

— Они короля своего свергли, казнили, а мы будем с ними дело иметь?

Софья сморщила нос.

— Братик, нам специалисты нужны. Мы овец в жизни не разводили, тем более с мануфактурами не имели дело…

— а зачем они нам?

— Шерсть — она всегда полезна. А овца — это и шерсть, и мясо, пасется везде, неприхотлива, глуповата, ну да ладно, нам их не за ум любить. А шерсть — это войска, наши ученики, простые люди…

Алексей пожал плечами.

— Думаешь, от них добру быть? Они на короля руку подняли…

— Ричард ее не поднимал, сам бежал, чтобы не убили… а остальные — Бог им судья, братик.

Алексей наморщил лоб.

— Бог‑то Бог…

— Алеша, — Софья смотрела ласково и мягко, — в чем виноват Ричард? Он же там лично не был. Он свою семью спасал. А мы сейчас собираемся помочь простым людям. Знаешь ли, страшно жить во времена перемен. Хоть кого расспроси — помнят время семибоярщины, как нечто кошмарное. Помнят Лжедмитриев, Смуту… ты слышал о них?

Алексей кивнул.

Еще бы ему да не знать, в результате чего Романовы на троне оказались. Рассказывали воспитатели. Только в их изложении это звучало немного иначе — а ведь тоже страшное время было.

Жуткое…

Может, и права сестрица, давая хоть кому приют на Руси?

— теперь их через час позвать?

— Ага…. — Софья перевернула большие песочные часы, — сыграем пока в слова?

— А давай сыграем…

Кто не знает 'виселицу' и 'эрудита'? И кто сказал, что в них нельзя играть до реформ письменности?

Очень даже можно. Во всяком случае, Софья с Алексеем играли с огромным удовольствием.

А спустя час получили и согласие от Ричарда и Джона. Отец оставался в Дьяково и принимался за предварительные подсчеты. Джон же отправлялся в Англию. Сначала в Швецию, а уж оттуда, водным путем…

А Софья еще раз задумалась, что нужен России выход к морю, нужен…

Даешь Санкт — Петербург?

Или Санкт — Алексий? Только вот столицу там делать не надо, климат ей никогда не нравился… Вот порт — курорт — другое дело. Белые ночи, луна, озон, романтика, но жить рядом с тектоническим разломом — тяжко.

А еще надо продумать, что дать Джону с собой, как поступить…. Он, хоть и криво — косо, будет первым представителем Руси в Англии за несколько лет, так что опозориться не должен.

А еще надо поговорить на эту тему с отцом.

Алексей Михайлович, как всегда, был рад видеть и сына, и дочь, и сестру.

Татьяна Михайловна не поехала. Во — первых, понимала, что они с братом только поссорятся, во — вторых, ей понравилось остаться старшей на время отъезда.

Ну как старшей… номинально. Титул при ней, но главным все равно оставался Фрол Разин.

Софья сначала недоумевала — почему казаки? Что, никого поближе найти нельзя было? А вот потом до нее дошло.

Бывшие беспризорники были народом своеобразным и чтобы справиться с ними, нужны были такие же волки. Казаки как раз такими и были. Но это не главное. Можно, можно было придать Алексею — младшему стрельцов. Но…

Стрельцы были слишком неустойчивой опорой.

Они уже почувствовали вкус царской крови. Опираясь на их копья, всходили на трон, они уже знали, как бунтовать. А еще были слишком тесно завязаны на свое хозяйство, слишком дорожили имеющимся у них, слишком легко боярам было переманить их на свою сторону…

Ох, не просто так Иван Грозный заводил себе опричников. Ему нужна была независимая сила, на которую мог опираться только он. Почему царь поддержал идею сына? Да именно потому, что почуял в ней потенциал. А вот сейчас…

Англия Алексею Михайловичу не нравилась. И именно по той самой причине, которую озвучил царевич. Скажем честно — Романовы Рюриковичами не были. Больше всего их родство подходило под определение 'нашему плотнику троюродный забор'. И власть их была пока еще новенькой, блестящей, как фальшивая монетка. Поэтому и любое покушение на царскую или там, королевскую, власть, вызывало у Алексея Михайловича неприязнь — и это еще мягко сказано.