Убийство в ЦРУ - Маргарет Трумэн

Около часа прохлаждались они по морю, затем повернули обратно и добрались до причала к двум утра. Она уснула, сидя бок о бок с ним, положив голову ему на плечо. Очнувшись, Коллетт помогла Эрику закрепить «морган», и они отправились домой, где на сон грядущий он плеснул чистого рома «Пуссерз» в большие коньячные рюмки.

— У вас утомленный вид, — сказал он.

— Устала. День был долгим… и ночь тоже.

— Отправляйтесь-ка спать, а? Я завтра уйду рано, а вы отсыпайтесь. Дом в вашем распоряжении. Когда вернусь, увидимся, поговорим. Ключи от «мерседеса» я на кухне оставлю. Пользуйтесь, не стесняйтесь.

— Вы щедры, Эрик.

— Я рад, что вы здесь, Коллетт. Такое чувство, будто я как-то к Барри поближе. — Он внимательно посмотрел на нее. — Вы не обижаетесь на это? Не хочу, чтоб у вас сложилось впечатление, будто вами пользуются, если вы понимаете, о чем я толкую.

Она улыбнулась, встала и сказала:

— Никаких обид, о чем вы говорите! Забавно, но, пока мы плавали по воде, я многое передумала о Барри и поняла, что тоже чувствую себя как-то ближе к ней, очутившись здесь. Если и есть тут какое-то «пользование», то мы оба в нем виноваты. Спокойной ночи, Эрик. Спасибо за очаровательный вечер.

21

Она слышала, как Эдвардс уходил, но последовала его же совету: перевернулась на другой бок и опять уснула. Когда она снова пробудилась, то никак не могла сообразить, сколько же сейчас времени, чувствуя только, что в комнате стало жарко. Тоскливо подняла глаза на лениво вращающиеся лопасти вентилятора под потолком, затем натянула на себя комбинезон и поплелась на кухню. Полная негритянка наводила блеск на мойке и кранах.

— Доброе утро, — приветствовала ее Коллетт.

Негритянка, одетая в расписанное цветами платье и соломенные сандалии, протянула певучим голосом:

— Доброе утро, леди. Мистер Эдвардс, он уходил.

— Да, я знаю. Слышала. Меня зовут Коллетт.

Негритянка явно не пожелала переводить разговор на такой уровень близости, поскольку отвернулась и продолжала выводить круги на мойке.

Коллетт взяла из холодильника кувшин с соком из свежевыжатых апельсинов, наполнила большой стакан и прошла с ним на террасу. Усевшись за белый круглый столик под оранжевым зонтом, стойка которого проходила сквозь дырку в центре столешницы, она подумала об обмене приветствиями на кухне и пришла к выводу: у Эдвардса побывало столько молоденьких женщин, которые заглядывали на кухню и называли себя, что домоправительница сочла за благо вовсе не запоминать их имена. Скорее всего залетные пташки никогда не оставались подолгу и не успевали делаться частью домашнего обихода.

Морской простор и гавань внизу были охвачены суматошной деятельностью. Кэйхилл, сощурившись на солнце, высмотрела участок, где располагались яхты Эдвардса. Расстояние было слишком велико, чтобы разглядеть, там он или нет, но она решила: раз он рано ушел из дома, значит, предстояла арендованная морская прогулка. Опять-таки ни о чем таком не говорилось и вполне могло оказаться, что у Эрика другие дела на острове.

Кэйхилл взяла из спальни книжку Эстабрукса о гипнозе, вернулась на террасу и, устроившись поудобнее в кресле, продолжила чтение с того места, на котором остановилась в самолете.

Она с интересом читала о том, что есть такие люди, у которых повышена способность входить в состояние гипноза, и что эти люди, по мнению автора, под гипнозом способны на невероятные поступки. Эстабрукс приводил примеры того, как мужчины и женщины переносили сложные хирургические операции, при которых единственным средством анестезии служил гипноз. У таких необычных людей полное забвение того, что они испытывали, находясь в гипнотическом состоянии, не только возможно, но и без особого труда достигается опытным гипнотизером.

Узнала она и о том, что, вопреки расхожему мнению, находящиеся в состоянии гипноза впадают во что угодно, только не в сон. На самом деле, будучи под гипнозом, объект оказывается в таком состоянии осведомленности, при котором возможна предельная сосредоточенность на чем-то одном и полное отрешение ото всего остального. Память «внутри» усиливается: под гипнозом возможно спрессовать усвоение материала, на которое ушли бы месяцы, в один час и при этом фактически ничего не утратить.

Коллетт особенно заинтересовала глава, в которой давался ответ на вопрос, можно ли убедить кого-либо, находящегося в состоянии гипноза, совершить унизительное или преступное деяние. Со времен школы ей запомнились разговоры, когда ребята в шутку грозились загипнотизировать девчонок и заставить их раздеться догола. Один парень даже платное объявление послал, чтоб его напечатали на обложке книжки комиксов, где обещал «полную гипнотическую искусительную власть над женщинами». Девчонки в школе хихикали, но ребята упрямо старались подчинить их своей якобы обретенной силе. Не удалось никому, и все скоро оказалось забыто, точнее, сметено волной нового угара, вызванного, сколько ей помнится, способностью «выбрасывать свой голос через чревовещание».

По мнению Эстабрукса, невозможно взять и за здорово живешь заставить людей в гипнотическом состоянии совершить деяние, противное их моральным и этическим устоям. Возможно, однако, добиться той же цели с помощью «смены визуального». И Эстабрукс далее объяснил: если нельзя повелеть нравственной молодой леди снять с себя все одежды, то можно — при соответствующем типе личности — убедить находящуюся под гипнозом, что она находится одна в невыносимо жаркой комнате. Или, в то время как невозможно убедить человека, будь он даже самым совершенным гипнотическим объектом, убить близкого друга, по силам, однако, создать такой визуальный сценарий, в котором этот друг, входя в дверь, становится не тем лицом, не самим собой. Вместо него явится образ бешеного медведя, грозящего смертью объекту, и тогда, защищая себя, объект станет стрелять.

Кэйхилл подняла глаза к ясному голубому небу. Солнце стояло высоко над ней, молодая женщина понятия не имела, сколько времени она читала. Отнесла стакан на кухню, приняла душ, надела самый свободный и самый прохладный из своих нарядов и залезла в «мерседес» — не с той стороны. Руль в этой машине был справа. Кэйхилл забыла, что острова были британскими. Не беда, решила она. В свое время ей довелось вполне достаточно поездить по Англии не по той стороне дороги, чтобы и до сего дня не утратить сноровку.

Она отъехала от дома, не имея ни малейшего представления, куда направляется. Это радовало. Отсутствие заданного направления или расписания позволит ей спокойно, не торопясь, обследовать остров в поисках своих собственных приключений и своих собственных удовольствий.

Она въехала в Роуд-Таун, единственное на БВО сугубо торговое место, поставила машину на стоянку и принялась пешком бродить по узким улочкам городка, останавливаясь, чтобы полюбоваться классическими образцами вест-индской архитектуры: расписанные яркими, живыми красками стены, крыши с коньками, ослепительно блиставшими под лучами полуденного солнца, тяжелые ставни, распахнутые навстречу свежему воздуху и свету. Она заходила в лавочки, многие из которых только-только открывались, и накупила всякой сувенирной мелочи для дома.

В два часа Кэйхилл снова села за руль. Стоило выехать из города, как она тут же потерялась, что, впрочем, ее ничуть не обеспокоило. Куда ни глянь — повсюду открывались виды, радующие глаз, и Коллетт частенько останавливалась на обочине горной дороги, чтобы впитать в себя окружавшую ее природную красоту.

Скругляя резкий зигзаг, она глянула направо и увидела надпись крупными буквами: «ПУССЕРЗ-ЛЭНДИНГ». А она и забыла, о чем ей Хэнк Фокс говорил! Взглянула на часы: было почти три. Однако, рассудила Коллетт, коль скоро все остальное на этом острове начинается поздно, стало быть, и обеденное время все еще, вероятно, продолжается. Она оставила машину на стоянке, прошла под надписью, миновала сувенирную лавку и добралась до открытой обеденной палубы, с которой открывался вид на спокойный, защищенный залив.

Пробираясь к свободному столику у воды, она подошла к большой клетке. В ней сидел большой унылый попугай. Коллетт оглянулась по сторонам. На палубе собралось человек двадцать, одни сидели за столиками, другие, сбившись в маленькие группки, стоя пили ром. Она решила все же сначала занять столик, заказать чего-нибудь, а затем покормить птицу и посмотреть, подойдет ли кто к ней. Заказав гамбургер и пиво, она направилась к клетке.

— Приветик, малый, как тебе там? — приветствовала она попугая.

Птица глянула на подошедшую сонными глазами. Перед клеткой стоял поднос с птичьим кормом. Выбрав на нем кусок какого-то плода, Коллетт протянула руку сквозь открытую дверь клетки. Птица приняла угощение из ее пальцев, попробовала фрукт и уронила его на дно клетки.