Рассвет - Максим Андреевич Антонов

перевернутая галочка, брови, узкие серо-голубые глаза с черным зрачком, пышные ресницы, выпирающие ровные скулы, широкая шея… Нет. Не смотри на него.

Я хочу насытиться его лицом, хочу, чтобы оно отпечаталось в моей голове, но я знаю, что это меня погубит. Я боюсь, что, проснувшись завтра утром, я обнаружу, что не существует такого человека, как Ренуар Елизар, а мое имя так и не было произнесено его губами. Отчасти я понимаю, что нет никакой разницы, сон это или реальность – он никогда не будет рядом со мной, потому что его сердце уже принадлежит другой. Даже не обретя его и наполовину, я уже потеряла его. У Елизара есть невеста, которую он крепко обнимает, когда ей страшно или потому что он так сильно её любит, смотрит ей в глаза с лаской, превышающей ту ласку, с которой он смотрит на меня, десятикратно. Ни в коем случае я не желала бы оказаться между ними, но хотя бы на один самый короткий день на земле я хотела бы находиться рядом с ним, хотела бы ощутить себя чьей-то избранницей и узнать, каково это любить и быть любимой.

– Ты плачешь? – вдруг раздался заботливый низкий голос рядом со мной. – О чем ты думаешь?

Я не сразу поняла, о чем он говорит. Его рука нежно прикоснулась к моей щеке и стерла слезы. Пока он сидел и смотрел вдаль, я заплакала… Слабачка! От самой себя противно, но… но я получила его ласковое прикосновение. Быть может, мне и дальше рыдать при нем, чтобы он хоть как-то дотрагивался до меня? Нет, я не такая слабая и не подлая, но ведь я и не бесчувственная машина.

– Я вспоминала сегодняшний день, – солгала я.

– Да ты вообще впечатлительная! – засмеялся Елизар. – Не волнуйся. Они прожили и живут замечательной жизнью и обязательно оставят о себе самые хорошие воспоминания. Увы, ничто в этой жизни не вечно. Я тоже потерял много близких людей и понимаю, каково это бояться за чью-то жизнь каждую секунду.

Позади нас раздался громкий грохот. Мы одновременно обернулись и обнаружили, что с востока на нас надвигаются черные и страшные грозовые тучи. Внутри этой тьмы то и дело сверкали молнии. Восточная часть иоковского леса всколыхнулась и прогнулась от сильного ветра, еще не дошедшего до нас. Мгновение – и на нас навалил страшной силы ветер, заставляя спрятать глаза от пыли и мусора, которые он принес с собой. Запах сырости ударил в ноздри.

– Сейчас начнется дождь! Беги домой! – скомандовал Елизар, когда в мгновение ока вскочил на ноги.

– Да, я тоже это чувствую, – призналась я, с опаской наблюдая за нарастающей бурей на востоке. – Ты тоже должен бежать. Быть может, ты даже не успеешь добежать до дома до начала грозы, поэтому торопись!

– Я должен тебя проводить! – встал передо мной Елизар, сражаясь с ветром. Он кричал из-за воя надвигающейся бури, слышать друг друга было сложнее.

– Не говори глупостей. Кристину Романову не напугаешь жалким ветром и маленькой вспышкой! – крикнула я ему в лицо, превращая страх в силу.

– Но я должен… – замялся Елизар.

– Ничего не должен! Беги скорее и не тормози меня своими словечками! Я должна бежать! И я бегу! – крикнула я и побежала в сторону дома.

– Завтра! – крикнул он мне в спину. – Сегодня нас прервали, поэтому я настаиваю на завтра! Мы увидимся завтра?

– Да! – не задумываясь ответила я. – До завтра.

Мне тяжело и обидно вот так с ним прощаться после жалкого часа общения, но грозы я боюсь сильнее. Я много раз слышала истории о шаровых молниях или о том, как кого-то убивала молния в чистом поле. Я не хочу оказаться одной из этих бедолаг, но также не хочу, чтобы он тоже оказался одним из них. Нет времени на проводы.

Подобно огромным змеиным кольцам мрачные тучи перекатывались в нашу сторону. Деревья застонали, а под ветхими крышами сараев что-то протяжно завыло. Когда я добежала до дома, бабушка стояла около липы, дожидаясь меня, – еще одна причина моей спешки.

– Страшная же эта гроза, – мрачно изрекла бабушка, следуя за мной.

По крыше забарабанил дождь, а в окнах поплыли разводы, опуская к деревянным рамам всю пыль, что накопилась за эти дни. Через крохотные слабые щели под стеклами в рамах залетала пыль. Она беззвучно и незаметно скапливалась рядом с бабушкиными цветами.

В ржаном поле побежала причудливая рябь. Миллиарды капель полетели к земле, поднимая пыль. Деревья устало прогибались под силой ветра. Я плотно закрыла занавески, чтобы не видеть тьмы над нашим миром, но яркие вспышки и грозные раскаты грома, от которых дребезжали стекла в оконных рамах, всё равно не давали мне покоя. Стараясь расслабиться, я начала наслаждаться бурей. Эта дикая сила, которая заставляла молиться древних людей, была олицетворением могущества и власти природы. Вместе с раскатами грома в мое тело заливалась живительная сила. Как когда-то сказал прадед, мы должны впитывать эту силу, потому что она даруется нам не зря.

Глава 14

– Надеюсь, его ты не испугаешься? – встал перед моим домом Елизар на каком-то стареньком потрёпанном судьбой велосипеде.

– Ого! – удивилась я. – Это твой "Минск" превратился в него?

– Не бойся, до оборотня «Минску» далеко, – усмехнулся Елизар. – Так у тебя есть велосипед?

А вот это плохая идея. Очень плохая идея. Велосипед у меня есть, но его мне покупали в четвертом классе под мой тогдашний рост. Сейчас мой "Аист" уже сдал свои стандарты, и мне придется изрядно попотеть, чтобы не отставать от Елизара. Ноги накачаю…

– Дурная была идея! – ворчала я позади Елизара на своей крохе.

Хотя Ренуар и помог мне поднять сидение на максимум, мои колени все равно доставали до руля, от этого ноги ужасно болели. Да к тому же Елизар вел меня в гору, что просто изматывало меня. Я готова разорвать его в клочья, а велосипед спрятать во ржи. Его, конечно же, найдут комбайнеры, но не скоро: я успею покинуть место преступления без следа.

– Что ты ворчишь? Наслаждайся окружающими пейзажами. Если ворчать всю жизнь, то это и жизнью-то не будет. Наслаждайся.

– Я тебе сейчас наслажу… насладю… люлей наваляю! – проворчала я себе под нос, чтобы Елизар не услышал.

Собрав все силы в кулак, я налегла на педали, чтобы подрезать его и больше не слышать его бреда. Окружающие нас просторы иоковских полей, лугов и лесов хоть и были мне приятны, но даже они не могли меня отвлечь