Рассвет - Максим Андреевич Антонов

Я ожидала непроглядную тьму, но, как оказалось, на улице было светло. Не все летние ночи пропитаны тьмой, некоторые из них светлы и добры. Отойдя от света соседского фонаря, я вступила в тень ночи у нашей липы. Признаться честно, раньше я никогда не решалась выходить и во двор ночью, а сейчас совершенно забыла о страхе.

Миллиарды солнц сверкали в далеких галактиках, принося свой свет на землю. Скорее всего, некоторые из них давно погасли, оставляя после себя лишь память. Они как люди, давно умершие, но сохранившие свое доброе имя в истории. Останется ли в истории мое имя? Кем я стану в будущем? Что я оставлю после себя? Фамилию своего мужа и детей? Не знаю.

Туманы опустились на землю – поднялись из оврагов. Вдалеке, за иоковскими лесами, на севере еле светится небо – это мои родные Тетюши – мой небольшой городок, в котором я родилась. А вот на северо-западе темнеет без единого огонька Красная Звезда. Никакого намека на свет. От вида корявых черных мрачных теней мне стало не по себе. Как они могут жить там, в этой тьме?

Ночь не так страшна, если её не бояться. Ночь не так темна, если видеть в ней свет.

– Кто там был? – подошла я к бабушке, когда она договорила с кем-то по телефону и положила его на стол.

– Маша, звала на день рождения Миши, – сказала грустным тоном кукамайка и тяжело села на диван. – Она стол приготовила, а их дети не смогли приехать, – упомянула она о папе и дяде Макса. У его деда день рождения. – Зовет всех нас в гости.

– Круто! – обрадовалась я возможности сходить к Максу. – Тогда пойдем!

– Если бы. Мне сегодня что-то тяжеловато, погода что ли меняется. Славе (старший брат бабушки и деда Макса) тоже нездоровится. Миша теперь наш единственный младший брат… раньше нас было больше, – с болью в голосе сказала бабушка.

– Может быть, таблетку, кукамай? – присела я рядом с бабушкой, изучая её лицо.

Бабушка поникла. Почему же она так печалится?

– День рождения… – прошептала она себе под нос. – Сколько этих дней рождения у нас осталось? – обратилась она к себе.

От этих слов у меня поднялся ком в горле. Я поняла, что её гложет – она сердилась на свое здоровье, которое предало её в такой день, в день, когда её младшему брату исполняется 68, а она даже не может пройти полдеревни, чтобы лично поздравить его в этот день. Они постарели, миновали те дни, когда они с легкостью в течение пятнадцати минут могли добежать друг до друга, чтобы поздравить с днем рождения. Их стало меньше: кто-то из них умер в молодости, кто-то в детстве, а кого-то унесла болезнь. С каждым годом они боятся, что могут не увидеть на календаре даты рождения их родных, когда-то вышедших из одного дома.

– Ну что, пойдем к именинникам? – вошел в гостиную дед с улыбкой от уха до уха.

– Не знаю, – опустила голову бабушка. – Боюсь, я не смогу дойти.

– Эх, жалко нельзя на лошади ехать, – обреченно изрек дед.

– Почему? – поинтересовалась у него я.

– Колесо сломалось.

– Ах, была не была! – резко поднялась с дивана бабушка. – Один раз живем! Как-нибудь доползем! – засмеялась она и пошла в чулан, чтобы найти какое-нибудь новое полотенце или рубашку в подарок.

Дед широко заулыбался и пошел переодеваться. Эта перемена в них тронула меня. Эта жизнь в их глазах, доброта и какая-то старая любовь заставила меня чуть ли не всплакнуть.

– У меня только один младший брат, который всегда приходит к нам на помощь! – зашла в дом бабушка, неся рубашку для дяди Миши и яркий платок для тети Маши.

– Я готов! – вышел из комнаты дед в чистой рубашке и в новых брюках, которые надевал лишь «на выход».

– Кристина, надень что-нибудь красивое! – скомандовала бабушка и сама пошла переодеваться.

В доме поднялась суматоха: дед наполнил маленькое лукошко куриными яйцами, которых было у нас полным-полно, бабушка взяла небольшую баночку грибов, приготовленных собственным способом, я же пыталась найти что-нибудь подходящее для праздника, но не очень яркое. Наша маленькая семейка выбирается в свет!

Собравшись, мы медленно пошли околицей, но вдруг бабушке пришла еще одна идея. Кукамайка свернула в чей-то огород и направилась по тропинке, ведущей на главную улицу деревни. Бабушка опиралась на самодельную трость, но всё равно летела впереди нас с дедушкой. Куда же она собирается? Как только мы вышли к деревянному дому, обитому голубыми досками и с разнообразными резными узорами из дерева, я поняла, что задумала бабушка.

Ничего не стесняясь, бабушка сразу же залетела в дом и из открытого окна послышались голоса.

– Давайте шустро собирайтесь! – громко крикнула моя бабушка.

– Маша! Здравствуй! – поздоровалась жена дяди Славы.

– Здарова-здарова! Собирайтесь! Мы идем к Мише, – напирала бабушка.

– У меня что-то сердце сегодня шалит, – раздался хриплый мужской голос дяди Славы (старший брат бабушки).

– У меня тоже, но это не отговорка, чтобы не идти на день рождения нашего младшего брата! – сказала кукамайка, и в доме что-то загрохотало.

– Нет, Маш, я не могу, – возразил старший брат.

– Папироску в руках держать можешь, значит и до них дойдешь! – сурово прогремела бабушка.

– Ну… – пыталась что-то вставить тетя Лидия.

– Ну-ка! Не каркай тут! Собирайтесь, а то за уши поведу. Быть может, это последний день рождения Миши, который мы увидим.

Через десять минут мы уже шли огромной компанией по широкой сельской улице, громко напевая чувашские песни. Эмоций, которые заполнили меня при виде этой оживившейся компании стариков, я никогда не чувствовала. У меня появилось такое чувство, будто это мой день рождения, и, скорее всего, все они это чувствовали. Дядя Слава взял свою старую гармошку, не выдающую уже и половину своих былых звуков. Но ни пошатанное здоровье, ни отсутствие звуков в гармошке не могли испортить настроения. Некоторые бабульки, сидевшие на скамейке, интересовались у нас, куда это мы собрались.

Большая толпа шла к дому Антоновых, чтобы поздравить дядю Мишу; бабушка, не стесняясь звала всех, кто был близок нашим семьям. Такого я никогда не видела!

Песня лилась по всей улице, бабушки и дедушки в красивых нарядах спускались вниз по улице вместе с нами, держа в руках подарки. У всех на лицах были только улыбки. Это шествие в гости напоминало огромный флешмоб, но он не был подставным. Этот «флешмоб» был искренним и душевным. Он был направлен на то, чтобы поднять