Рассвет - Максим Андреевич Антонов

я не нравлюсь ему такой, какая есть, то пусть валит на своем велосипеде куда подальше.

– Ох, – плюхнулся рядом со мной Елизар и наши предплечья коснулись друг друга.

Что-то произошло у меня в желудке, и по щекам разлился румянец. Нужно держать себя в руках. Приятно чувствовать кого-то рядом. Уж тем более приятно, если это сильный человек.

– Если проголодался, можешь нарвать яблок. Правда, они еще не созрели.

– Незрелые зеленые яблоки? Нужно будет попробовать. В детстве мы ели такие яблоки, – улыбнулся Елизар, – но никаких проблем у нас не было.

– Кстати, да. Я тоже не понимаю, откуда это повелось. Я много зеленых яблок с солью в детстве съела. Мама всегда ругала меня за это, а дедушка разрешал.

– А меня никто не сдерживал, – произнес Елизар и откинулся на шершавый ствол дерева.

– Везет тебе. Свобода – это хорошо.

– Я бы так не сказал. Например, когда моих друзей вечером звали домой родители, меня звать было некому. В детстве я мог многое себе позволять, через некоторое время мне это надоело. Я был избалованным в доску до 18-ти лет. А потом… потом многое изменилось, – понизил голос Елизар и куда-то мысленно улетел.

– Что изменилось? – задала я ему вопрос, но продолжения так и не последовало.

– Прости, не могу сказать. Мне тяжело об этом говорить. Ты очень хороший и близкий друг, но даже тебе я не могу об этом говорить. Не бери это на свой счет. Я никому этого не рассказываю.

– Хорошо, – сказала я, пересиливая свое любопытство.

– Когда придет время, я все расскажу, но не сейчас, – продолжил он.

– Хорошо, – вновь повторила я монотонным голосом.

– Я вчера начал читать "Джен Эйр"…

– Начало тебе может показаться скучным, но потом будет интересно, – перебила я его, не дав ему даже договорить.

– Ничуть. Мне уже нравится. Её одиночество и отсутствие близких людей мне очень знакомо. Я тоже частенько засиживался в темноте, смотря в окно. Правда, к счастью, у меня не было такой тетки, как миссис Рид. Если бы я столкнулся с такой особой, то на месте Джен выдрал бы ей все волосы, а Джону сломал шею, – яростно выдал Елизар.

– Я тоже любила сидеть в сумерках, но, скорее всего, не смогла бы сделать с Рид то же самое. Я по природе натура добрая, и это иногда меня это очень сильно раздражает.

– Ты хочешь стать злодеем? – без тени юмора спросил Елизар.

– Ни в коем случае! Просто… просто… я даже не знаю, как ответить на этот вопрос.

– Ты очень добрая, Кристина, – взял меня за руку Елизар, и на мгновение мне захотелось чтобы это длилось вечно. – Носить в себе ненависть и злобу очень тяжело. Радуйся, если ты умеешь прощать и отпускать все обиды. Не очерняй свою чистую душу. Природа не для ненависти создала тебя такой светлой. Если бы все носили в себе ненависть, то… представь, что было бы.

«Если бы все носили в себе ненависть…». Наверное, это было бы ужасно. Никто не приходит на помощь другому, дружбы нет, люди плодятся только для того, чтобы поддержать популяцию человеческого вида. Такого никогда не будет потому, что вместе с рождением нового человека всегда рождается любовь родителя к своему чаду, и в этот момент мир ненависти начнет рушиться. Человеческая история вообще неординарна, потому что всегда терпит подъемы и падения, никогда не останавливается на одном эпизоде. Люди не бывают только добрыми, но и не бывают только злыми.

– Сохрани свою доброту для меня. Я не такой, как ты, поэтому мне хотелось бы иметь такого доброго человека. Как человек, копящий в себе злобу, я говорю тебе, что ненависть и злоба не то, что нужно человеку.

– Я сохраню для тебя свое добро. Но почему ты называешь себя злым? – спросила я у него и коснулась его ладони.

– Эта история, как предыдущая. Я могу тебе открыть это только спустя время. Только ни в коем случае не думай, что я не доверяю тебе. Я очень доверяю тебе, но еще не время.

По небу плыли белоснежные облака. Легкие и воздушные они неслись, как огромные белые корабли, гонимые озорником ветром по бескрайнему морю.

За то время, что мы провели под тенью березы, солнце прилично сместилось к горизонту. Я могла только воображать, как останавливается время вокруг меня с Елизаром, что мы даже не замечаем окружающий нас мир.

В глубоком овраге, закрытый от всего мира, журчал родник. Его существование скрывали высокие подсолнухи в поле, высокая трава, низкие яблони с пышно раскинувшимися в стороны ветвями. Стена из высоких старых берез закрывала этот сад так, что с дороги не было видно даже яблонь, что уж говорить об остальном.

Вся эта природная защита придавала чувство уюта, отпускала тревогу – нас не заметит никто, если только не направится в старый сад, но никто сюда не придет до осени. Сенокос закончился, и родник не так популярен.

Трава подо мной была необычайно мягкой, скорее всего, из-за волшебства живительного родника, который протекает здесь. Земля теплая, а ветви и листья берез сплели над нами крышу, защищая от солнца.

В какой-то момент мне захотелось спать. Мои глаза начали слипаться. Умиротворение, усталость, утоленная жажда и мягкая трава дали о себе знать. Елизар не выдает никаких признаков жизни – скорее всего, он тоже заснул. Ничего не произойдет, если я оставлю свой пост и тоже вздремну здесь на свежем воздухе.

Далеко на востоке просыпался день. Ночные облака таяли и опускались на землю. Легкий ветерок пробежался по ржаному полю и снова исчез.

– Беги! – скомандовал чей-то голос.

Я обернулась и увидела за своей спиной большой заброшенный сад с яблонями и родником глубоко в овраге. Из густой травы вышел волк, и перед глазами поплыл туман. Я с трудом разглядела его серую морду, кажущейся мне очень знакомой. Волк пригнулся, чтобы его спина не выглядывала из травы. Передо мной возникла какая-то темная фигура, закрывающая меня от волка. Раздалось глубокое звериное рычание. За ним последовал ответ приглушенным знакомым голосом.

– Нельзя. Не сейчас.

Картина будто смахнулась в сторону, и утреннее солнце вспыхнуло ярким красным цветом, постепенно заполняясь языками пламени. Горящий живым огнем диск оторвался от неба и упал на горизонт, выплескивая языки пламени в стороны и разжигая все вокруг себя. Начался пожар, от которого вспыхивало все вокруг. В глазах вновь поплыл туман, и пожар исчез. Передо мной снова появилась мужская фигура, в одно мгновение она растаяла вместе с волком.

Я открыла глаза, чтобы