Доктор и стрелок - Майкл (Майк) Даймонд Резник

– А если на тебя нападут?

– Если ничто из принесенного мною сюда сове не навредит, то волноваться не о чем. А если я только раню ее, то сильнее навредить уже не смогу – даже если меня атакуют.

– Ранить – не значит убить, знаешь ли, – подчеркнуто произнес Холидей.

– Черт возьми, Док, – раздраженно отозвался Эдисон, – не могу же я постоянно строчить заметки и выдавать теории. Нужно все проверять на практике. Прости, – отдышавшись, извинился изобретатель, – я сорвался.

– Не переживай, – ответил Холидей. – Я порой забываю, какое на тебя возложено бремя.

Он глянул на устройство в руке у Эдисона.

– Ну, и что мы дальше делаем?

Эдисон резко взглянул на револьвер Холидея, затем на сову. Он не сказал ни слова, но было видно, что изобретатель напряженно, стиснув зубы, думает. Взгляд его метался из стороны в сторону. Затем Эдисон щелкнул пальцами и воскликнул:

– Есть! Гениальная была мысль взять тебя с собой!

Холидей присмотрелся к изобретателю – таким возбужденным и радостным он его еще ни разу не видел. Впрочем, сам Холидей радоваться не спешил.

– Мне точно надо знать подробности?

Некоторое время Эдисон, увлеченный новой мыслью, как будто не слышал его. Потом он словно вернулся с небес на землю.

– Есть загвоздка, Док, – произнес он. – Я могу пустить это в ход, – он поднял устройство, – и разозлить сову, обездвижить ее или убить… или же вообще ничего не добиться. Тогда, имея на руках рабочее – или нерабочее – устройство, мы все равно останемся без требуемых результатов. В конце концов, бородатая неясыть существует, и шансы, что эта сова прилетела сюда из Канады – один к сотне. Покрыла такое расстояние, сменила домашний климат на неблагоприятный местный… И один к тысяче – что она стала бы в разгар дня, в безоблачную погоду следить за нами. Шансы эти ничтожно малы и в то же время их надо учитывать. Вот здесь в игру вступаешь ты.

– Каким образом?

– Подойди к сове на близкое расстояние, с которого точно не промажешь, – в ответ на непонимающий взгляд Холидея Эдисон продолжил: – Выстрели в сову. Если убьешь ее, значит, это просто птица, которой не посчастливилось забраться так далеко от дома. Если же я прав, то пули не причинят ей вреда. И тут уже моя очередь вступать в игру.

Холидей насупился.

– То есть ты рассчитываешь, что я не смогу подстрелить птицу…

– Верно, – подтвердил Эдисон. – Тогда мы убедимся, что сова – плод магии Джеронимо или Римского Носа, а то и совместных усилий этой парочки. Если же я сумею ранить неясыть, убить или еще каким-то образом нейтрализовать действующую здесь магию, мы докажем, что изобретение работает.

– А если ты ранишь сову, но не убьешь?

– Какая разница? Я пойму, что напал на верный след и просто усилю прибор.

– Ушные затычки мне не понадобятся?

Эдисон покачал головой.

– Беззвучный шум не слышен ни людям, ни собакам, ни каким другим животным. Он вообще безвреден для человека и зверей. Он лишь нейтрализует магию.

Холидей пожал плечами.

– Надеюсь, ты прав. Давай уже наконец приступим к опыту.

Эдисон согласно кивнул, и Холидей отправился к роще. Сова следила за его приближением, но даже не думала улетать. Тогда Холидей обошел рощицу кругом, чтобы лучше видеть цель. Как-то неловко было стрелять в существо предположительно – точнее, наверняка – магической природы. Хотелось выхватить револьвер выпустить наскоро три пули и драпать, однако стрелять нужно было прицельно, дабы точно попасть в сову. Холидей приблизился к ней, медленно достал оружие, прицелился и выстрелил. Он слышал, как пуля с глухим «шмяк!» ударила в тело птицы, видел, как взметнулся в воздух пучок перьев, однако неясыть даже не шевельнулась. Ее будто не задело вовсе. Холидей выстрелил еще дважды, с тем же эффектом – то есть неэффективно вообще, – убрал револьвер в кобуру и вернулся к Эдисону.

– Ты точно попал? – спросил изобретатель.

– Абсолютно точно.

– Тогда давай смотреть, верный я нашел принцип или потратил неделю впустую.

С этими словами Эдисон направил устройство на сову.

– Ближе подойти не хочешь? – спросил Холидей.

– Радиус действия у этого прибора – несколько миль, – ответил Эдисон. – В теории.

Большим пальцем он нажал неприметную кнопку. Дантист не услышал ничего, даже низкого гудения, не увидел вспышки; из ствола ничего не вылетело, зато неясыть заверещала, сорвалась с места и хотела было улететь… но вспыхнула огненным шаром. На землю просыпалась горстка пепла.

– Будь я проклят! – выдохнул Холидей.

– Надеюсь, Соединенные Штаты судьба ждет иная, – довольно улыбнулся Эдисон.

– Это был не Джеронимо и не Римский Нос, да?

– Скорее всего, – согласился Эдисон. – Они видели, что я сотворил с Белым Орлом, и должны были раскусить наш замысел, когда ты выстрелил в сову. Они бежали бы, однако шаман… или пусть это будут шаманы, ведь они следят за нами вместе – даже если птицу прислал только один – хотели, наверное, проверить, как далеко я продвинулся в своих изысканиях.

– Ты же понимаешь, что ты теперь для них мишень? – предупредил Холидей.

– В некотором смысле. Правда, шаманы еще не знают, как подействует устройство непосредственно на них, и не догадываются, что у меня имеется в запасе. Может статься, остальные приборы куда опаснее. В общем, пока мне ничего серьезного не угрожает.

– А ты тот еще оптимист.

– Возможно, – ответил Эдисон, – хотя, чисто для исторической справки: с начала войны между наукой и магией это – первый раз, когда наука одержала победу в мелкой перестрелке.

– Будь здесь Белый Орел, он бы с тобой поспорил, – мрачно усмехнулся Холидей.

– Хорошо, второй раз.

Неистово жестикулируя, Эдисон велел вознице ехать назад в город. Когда изобретатель с Холидеем забрались в экипаж, дантист достал фляжку и предложил другу выпить.

– Нет, спасибо. Мне еще надо сделать заметки о сегодняшнем эксперименте, так что голова нужна трезвая.

Холидей, отпив из фляжки, завинтил колпачок и убрал ее в карман.

– Я вот тут подумал, Том…

– Да?

– Что если птица была Джеронимо или Римским Носом?

Эдисон глянул в окно и улыбнулся.

– Очень маловероятно, – убежденно произнес он.

– Ты так уверен…

Эдисон указал на дерево за окном.

– Видишь там на ветке белую птицу?

– Да.

– Полярная сова. Вероятность встретить такую посреди Нью-Мексико, в разгар дня, еще меньше, чем наткнуться на бородатую неясыть.

Холидей помахал сове рукой, и та махнула в ответ крылом – хотя позднее Холидей решил, что ему показалось.

29

Той ночью Холидей проиграл в покер три сотни долларов, затем выиграл пятьдесят в фараон и решил остановиться, пока не потерпел фиаско сродни тому, что постигло его в «Монархе», в ночь, когда Оскар Уайльд пришел посмотреть на его игру. Утром он встал в десять часов. На карнизе за окном сидела птица. Холидей заговорил с ней, но птаха в ответ лишь защебетала и, стоило к ней приблизиться, упорхнула.

Холидей спустился в вестибюль и, не застав там Шарлотты, вышел на улицу. Провел ладонью по щеке и решил, что пора побриться. Отправился в цирюльню.

– Могу вас и подстричь заодно, – предложил брадобрей, намыливая Холидею щеки.

Тот хотел было отказаться, но, взглянув на себя в зеркало, решил, что и правда слегка оброс. Шарлотте определенно будет приятнее ужинать с ним, если он приведет себя в порядок. С такими мыслями Холидей согласился на стрижку.

– Чуть ранее заходил ваш друг, мистер Бантлайн, – сообщил цирюльник, беря в руки ножницы. – Пытался продать мне латунную бритву, – хихикнул он. – Представляете! Латунную бритву!

– На вашем месте я бы купил, – ответил Холидей.

– Вообще-то, мистер Бантлайн пытался втюхать мне две дюжины лезвий. Божился, что они никогда не затупятся.

– Хотите верьте, хотите – нет, он говорил чистую правду.

– Сколько у меня, по-вашему, рук? – усмехнулся цирюльник. – Если эти лезвия никогда не тупятся, что мне делать с двумя дюжинами таких?

– Похоже, – улыбнулся Холидей, – Нед доизобретался до того, что разучился торговать.

– Так он не брехал? – спросил цирюльник. – Лезвия и правда вечны?

– Если Нед сказал, что вечны, значит, они вечны.

– Вы его друг, Док. Передайте мистеру Бантлайну: четыре я еще купить могу.

– Как увижу – передам, – пообещал Холидей.

– Ну ладно, не двигайтесь, сейчас я побрею вас настоящей бритвой.

Минуты через три цирюльник закончил, и Холидей, заплатив гривенник, вышел на улицу. Проведя два года в Тумстоуне и Лидвилле – городах, которые Эдисон буквально открыл заново, – он никак не мог заново привыкнуть к лошадям у коновязей, к кучкам навоза на дороге и газовым лампам, что средь бела дня освещают темные уголки комнат.