Цельное чувство - Михаил Цетлин (Амари)

VI. Памяти Народной Воли. С. 18–19. МД: 114–115. Александр Иванович Баранников (1858–1885), участник революционно-освободительного движения, народоволец, член исполкома Народной воли. Все, все они умерли! — Вероятная аллюзия на стихотворение в прозе И. Тургенева «Как хороши, как свежи были розы…» (1879): «…и все они умерли… умерли…»

Борцу-рабочему. С. 28–30 (в оглавлении к сборнику это стихотворение названо «Герою рабочему»), МД: 116–117. По всей видимости, именно это стихотворение посвящено рабочему-сапожнику, бундовцу Гиршу Лекерту (1879–1902), который в 1902 г. покушался на жизнь виленского губернатора фон-Вайля, что явилось ответом на распоряжение того выпороть участников первомайских демонстраций в Вильно, Минске и Витебске; по приговору военно-полевого суда Лекерт был повешен. Ср. в воспоминаниях В.М. Чернова «Перед бурей», который пишет о стихах Цетлина, посвященных Г. Лекерту (Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1953. С. 194).

П.С. Поливанову. С. 31. МД: 118. Петр Сергеевич Поливанов (1859–1903), народоволец, участник революционного движения. В 1882 г. за попытку освобождения из Саратовской тюрьмы политзаключенного М.Э. Новицкого был приговорен к смертной казни, замененной сначала Алексеевским равелином, а затем Шлиссельбургской крепостью, в которой он находился 20 лет. После освобождения покончил с собой в Лозанне.

Мир. С. 36. Речь в стихотворении идет о завершении русско-японской войны (8 февраля 1904-27 июля 1905).

Ямбы (Посв. Тр….). С. 37–39. Стихотворение было включено во 2-е, переработанное и дополненное издание составленной П. Якубовичем художественно-исторической хрестоматии «Русская муза» (СПб., 1908); предваряя его, составитель писал:

Амари

Под этим псевдонимом вышел небольшой сборник стихов значительный успех. Но сколько-нибудь серьезной величины, по нашему мнению, новый поэт пока не представляет, и мы отметим лишь одно — приводимое ниже — стихотворение, написанное грубоватым, но сильным языком (С. 462).

Не исключено, что «навел» П. Якубовича на это стихотворение А Богданович, который рецензировал дебютный сборник Амари-Цетлина в «Мире Божием» и упомянул его в своей рецензии (см. в послесловии). Л. Василевский, напротив, отмечал «нехудожественностъ» этого «слишком длинного стихотворения» (Образование. 1906. № 7 С. 90).

Будучи поэтом классической традиции, Цетлин в «Заметках о Блоке», напечатанных парижскими «Последними новостями» в годовщину смерти поэта (1922. № 706. 6 августа. С. 2), рассуждал о ямбе как традиционном размере русской поэзии. За «ямбами» закрепилось значение обличительной политической сатиры, и именно в этом жанре написано данное стихотворение. Адресовано генералу Д.Ф. Трепову (1855–1906), сыну петербургского градоначальника Ф.Ф. Трепова (1812–1889), главному усмирителю первой русской революции, автору обошедшего всю Россию и обессмертившего его изречения: «Холостых залпов не давать и патронов не жалеть». Назначенный 11 января 1905 г. петербургским генерал-губернатором, он с мая того же года совмещал эту должность с должностью товарища министра внутренних дел, заведующего полицией и командующего Отдельным корпусом жандармов… Одну из злых собак себе уж раз нашел — намек на отца Д.Ф. Трепова. …На невзорвавшемся снаряде — намек на несостоявшееся убийство Д.Ф. Трепова: в результате запланированного революционерами-террористами покушения 1 июля 1906 г. «на музыке» в Петергофском саду, где по ошибке был убит внешне похожий на него генерал-майор С.В. Козлов (совершивший теракт Васильев был казнен). Финал стихотворения («Как вдруг…») намекает на неожиданную смерть Д.Ф. Трепова 2 сентября 1906 г. от сердечной болезни.

Борец. С. 40. Последние три строчки из этого стихотворения при ведены в рецензии Н. Яркова как небезыроничная характеристика поэзии Амари-Цетлина в целом (см. послесловие).

Памятник. С. 42–45. Близ улицы ~ памятник медный — одному из видных деятелей Французской революции Жоржу Жаку Дантону (1759–1794) располагается на бульваре Сен-Жермен (перед № 95; когда-то на этом месте находился дом, в котором жил Дантон); выполнен в 1891 г. скульптором Огюстом Пари из бронзы, а не из меди. Инсуррекция — восстание (от лат. insurrectus). Дантона ж под нож гильотины послал ~ врагов — После выдвижения на первые роли в ходе Французской революции — пост министра юстиции, первого председателя Комитета общественного спасения — Дантон (вместе со своими единомышленниками) был обвинен в государственном заговоре и казнен.

Лирика (1912)

Вторая книга стихов Амари-Цетлина (A Marie) «Лирика» увидела свет в 1912 г. Париже (отпечатана в кооперативной типографии «Союз»; склад изд-ва «Наука»).

Рисунки вне текста к «Айседоре» принадлежат скульптору Э.А. Бурделю (Emile Antoine Bourdelle), Париж.

Фронтисписы и концовки художника А. Лота (Andre Lhote), Париж.

Заголовки и обложка художника И.С. Ефимова, Москва.

В обзоре поэзии за 1911–1912 гг. В. Брюсов отмечал, что

одно из наиболее благоприятных впечатлений производит сборник, автор которого скрылся под псевдонимом «А Marie». Он, видимо, учился по хорошим образцам, и в его книжке чувствуются отголоски Верхарна, Лерберга и многих других, у которых он сумел перенять многие приемы. В книге много красивых стихотворений:

Я люблю успокоенность тихого вечера,Над рекою опаловость ласковых сумерек…

<М>ного интересных рифм и метких образов, но облик поэта не встает отчетливо мировоззрение как-то расплывается, кажется составленным из разнородных частей. Можно ждать, что оно еще определится в будущем[119]…

К моменту выхода сборника В. Брюсов вполне владел информацией, кто скрывается под псевдонимом «А Marie». В брюсовских бумагах сохранилось письмо к нему автора сборника из Парижа: судя по всему, готовя книгу «Лирика» к печати, Цетлин отправил на просмотр мэтру несколько избранных стихотворений, а быть может, и весь текстовой корпус целиком. В письме, датированном 22/4 февраля 1912 г., он отвечал на замечания Брюсова:

Милостивый Государь Валерий Яковлевич,

с радостью, гордостью и благодарностью читал я Ваше письмо, но об этом не буду говорить подробней.

Со всеми Вашими замечаньями я согласен. «Певучей бездны стон» должно было означать шум моря, в которое опускается солнце[120].

«Запас красивых слов» мне нравится, но, к сожалению, не мог ничего придумать вместо:

«Но дивной правильности линий

Ввысь устремленные стволы».

Но Вы на этой поправке не настаиваете[121].

Если же еще когда-либо одобрите что-нибудь для печати, я был бы благодарен за всякое изменение или сокращение, сделанное Вашей рукой, и заранее на них согласен.

Прилагаю одно стихотворение для «Русской мысли» и был бы счастлив, если бы оно нашло Ваше одобрение. Построение его внушено «Фонариком»[122]. Примите уверение в глубоком уважении и искренней преданности,

Мих. Цетлин[123]

В. Ходасевич в обзоре русской поэзии также уделил внимание книге стихов Амари:

Сборник, озаглавленный: A Marie. Лирика — содержит в себе несколько бледные, но красивые стихи, написанные умело и порою своеобразно.

«Я твоя» — ты сказала мне.Дай мне подумать:Как смешно, и страшно, и радостно…

Вообще автору хорошо удаются мотивы лирические. У него есть хорошие описания. Говоря о любви, он умеет быть простым, искренним, но не банальным[124].

В отзыве Л. Андрусона на книгу стихов Амари говорилось:

A Marie, по-видимому, человек не без дарования, и можно надеяться, если только автор молод, что из области неопределенных и расплывчатых ощущений навеянных по большей части не жизнью, а книгой, его лирика выйдет на широкую и вольную дорогу. Пока что — она чуть не вся состоит из перепевов и подражаний (Брюсову, Бальмонту, Блоку), но эти перепевы легки и звучны, и вериться, что A Marie суждено обрести когда-нибудь себя и что не вечно поэту рифмовать «кубок» и «красоту Бог», наблюдать, как «луна из серебряной лейки льет свой свет», и вслед Бальмонту выдумывать разные ненужные «лирности» и «вечерности». К книжке приложено несколько прекрасных рисунков Бурделя на мотивы танцев Айседоры Дункан[125].

Вполне сочувственно отозвался на цетлинский сборник С. Кречетов:

Неизвестный автор, человек сложной и утонченной души, любит стих и с настоящим благоговением честного художника относится к своей работе.

И стих повинуется ему, гибко и покорно принимая самые различные формы. С удовольствием отмечаю, что лексикон неизвестного автора очень богат, что затрепанных шаблонов в книге почти не встретишь, и даже в тех местах, где автор явно находится под влиянием других поэтов (нередко влияние Бальмонта и Кузмина), через навеянное ими все же сквозит что-то своеобразное. Мне думается, автор стоит на верной дороге и у него есть будущее.