Цельное чувство - Михаил Цетлин (Амари)

Помимо обычного рифмования конечных слов — «смутное» — «умерли», «лирности» — «вечернести», которое опирается лишь на частичные звуковые соотнесения, можно говорить о некоем «симфонизме» строфы, построенном на перекличках и корреспонденциях разных звуковых рядов: градация субстантивированных эпитетов-прилагательных в 1-й строке «нежное», «тихое», «смутное»; рифмовка двух однокоренных и грамматически однородных глаголов во 2-й: «излиться» — «пролиться»; поддержка «слабой» рифмы 1-й и 3-й строк («смутное» — «умерли») также неточным, но близким им по звучанию словом «муки», не говоря уже о повторе (синтаксическом параллелизме): «чтобы чувства все замерли, чтобы чувства все умерли», сопровождающимся «внутренней рифмой»: «замерли» — «умерли», как бы воспроизводящей предыдущую модель «излиться» — «пролиться»; отсутствие точной рифмы в 4-й строчке компенсируется присутствием рифмы точной, не вынесенной, однако, в конец, но вполне сохраняющей рифменный баланс: «лирности» — «всемирности» — «вечернести». То же относится к последней строфе в стихотворении «Особым знаком отмечает кровь», где вторая и четвертая строки зарифмованы не путем точного звукового повтора, а посредством некоего структурного сходства слов:

Пусть безнадежный в стан борцов придет,Но приведет его не безнадежность,А раненой души больной полет,Кровавый знак, мрачащий белоснежность.

Встречаем мы в стихах Амари-Цетлина и разнообразные рифменные узоры, как, скажем, в стихотворении «Кубок вод» из сборника «Лирика», шестистишия которого заплетены рифмами по схеме abcabc:

Море — полная до края чаша,Вод упругость вольную тая,Напряженно, полнозвонно плещет,Пенится, как радость, радость наша.Вот заблещет, яро затрепещетИ переплеснет через края.

Разнообразна ритмическая палитра цетлинских стихов. Ограничимся для иллюстрации ритмической чуткости поэта указанием его цикл «Танцы» из сборника «Лирика» («Венгерка», «Вальс», «Полька», «Па д’эспань»), где к каждому танцу подобран соответствующий стиховой — ритмо-мелодический — эквивалент.

Не стоит, разумеется, впадать в преувеличенный тон и относить Амари-Цетлина к стихотворцам, для кого, говоря словами В. Ходасевича, «звуки правдивее смысла», но нельзя не признать, что в некоторых случаях он демонстрирует в своих стихах подлинное владение аллитерационным искусством, включая создание анаграмматических кодов, служащих, по Ф. де Соссюру, выразительным доказательством «семантической» связи означающего и означаемого. Так, например, в зачине стихотворения «Бегство» (сб. «Кровь на снегу») –

Бежали…Дул сырой, морскойВетер с такой тоской… —

скрывается слово «декабрьский» («декабрьской»): декабристская тематика приобретает своего рода «фонический ореол», воплощается в самом звуковом строе стиха.

* * *

Тема «Цетлин-переводчик» относится к разряду малодебатируемых, чтобы не сказать — фактически неразработанных. Налицо явная недооценка этой стороны таланта Цетлина, хотя факты свидетельствуют пусть не о самом крупном и значительном, но достаточно интересном явлении переводческого творчества.

Переводчик, в особенности переводчик лирической поэзии, по выражению С. Георге, не столько знакомит с иноязычным поэтом, сколько возводит за его счет монумент себе. Цетлин в этот разряд, как кажется, не попал хотя бы по той простой причине, что его переводы с трех языков — английского, французского и немецкого — не только его не увековечили, но остались практически неизвестны. В цетлинской переводческой коллекции представлены такие поэты, как И.Х.Ф. Гельдерлин, П.Б. Шелли, Г. Гейне, Е.Б. Браунинг, П. Валерии, Э. Верхарн, Р.М. Рильке. С двумя последними он был знаком лично еще со времен своей первой парижской эмиграции (см. отмеченное выше посещение ими дома на 91, avenue Henri Martin). С Рильке, одним из его самых любимых и фаворитных европейских поэтов, который продолжал бывать в доме Цетлиных и в начале 20-х гг., уже на 118, rue de la Faisanderie (см. упоминание его имени в приводившемся мемуарном очерке Б.К. Зайцева) отношения продолжались и в дальнейшем. Цетлину принадлежат несколько известных нам переводов стихотворений Рильке: три из них («Господь, пора! Окончен летний день…», «О, как я знал, что значит расставанье…» и «Ангелы») включены в подготовленную его дочерью А. Цетлин-Доминик книжку «Малый Дар», упоминавшуюся выше. Судя по всему, однако, переводов было значительно больше — по крайней мере, из сообщений в печати еще в 20-е гг. известно, что он готовил книгу переводов Рильке и антологию новой английской поэзии[109].

Выше уже упоминалось имя переводчика А. Биска, с которым Цетлин был многие годы в приятельских отношениях[110]. Свое первое издание переводов из Рильке Биск напечатал в Одессе в 1919 г.[111]; второе — значительно дополненное, вышло почти через 40 лет, в 1958 г., когда Цетлина уже не было в живых[112]. Трудно представить, чтобы занимаясь переводами Рильке на русский язык, они не вели профессиональных бесед и не делились друг с другом результатами своей переводческой деятельности. Хорошо известна та высокая оценка, которую выставил переводам Биска Б. Пастернак, прочитавший его парижское издание «Избранного из Рильке» и выразивший ему восхищение в личном письме от 24 февраля 1958 г. («Я прежде никогда не видел Ваших переводов. Если бы я знал их раньше, я бы расстался с убеждением, что Рильке еще не знают по-русски и не имеют о нем представления»). Разумеется, переводы из Рильке Цетлина не претендуют на столь триумфальное признание, но в них есть своя мера мастерства, более скромная, нежели у Биска, но, равно как и в оригинальных стихах, выводящая его, без сомнения, за пределы унылого графоманства. В той или иной степени то же самое можно сказать о цетлинской переводческой деятельности в целом.

Предлагаемое издание, как мы надеемся, найдет отклик в сердцах любителей поэзии и привлечет внимание как к Цетлину-поэту, так и к самой этой крайне интересной исторической фигуре.

Составитель от всей души благодарит Владислава Резвого, оказавшего существенную помощь в подготовке книги.

Комментарии

Как уже отмечалось в послесловии, Амари-Цетлин явился авто пяти опубликованных при жизни поэтических сборников: «Стихотворения», «Лирика», «Глухие слова», «Прозрачные тени. Образы» и «Кровь на снегу». Последний, шестой сборник, «Малый дар», который остался в рукописи и представлял собой в своем роде итоговую книгу избранного был опубликован благодаря стараниям дочери поэта Ангелины Цетлиной — Доменик уже после его смерти. Подробнее о каждом из названных сборников стихов говорится далее в соответствующих разделах.

Кроме стиховых массивов, составивших вышеперечисленные книги, имеется некоторое количество текстов, которые остались за их пределами, — они составили в данном издании особый раздел «Стихи не вошедшие в опубликованные сборники».

Помимо переводных текстов, существующих в составе сборников стихов Амари-Цетлина, ему принадлежит книга переводов «Португальских сонетов» английской поэтессы Элизабет Баррэт Браунинг, которые он осуществил в соавторстве с И. Астровым, — мы сочли закономерным также включить ее в настоящее издание. Следующий за ними раздел составили несколько цетлинских переводов, публиковавшихся в периодической печати или, как перевод стихотворения Х.-Н. Бялика «Перед закатом», вошедших в «Еврейскую Антологию» (1918).

В последнем поэтическом разделе «Dubia» публикуется стихотворение «Не по вкусу мне и по нраву…», авторство которого не установлено, но которое с известной долей вероятности может принадлежать Цетлину.

При дальнейшем комментировании сначала указаны страницы в настоящем издании, а затем, после названия стихотворения, страницы источника.

Принятые сокращения:

МД— Амари (М. Цетлин). Малый Дар. М.: Праминко, 1993 (через дв06 точие указаны страницы).

Стихотворения 1906

Первый поэтический сборник Амари-Цетлина «Стихотворения» и в московском книгоиздательстве «Молодая Россия» в 1906 г. (дозволено цензурой 10 ноября 1905 г.); в том же году издание пришлось повторить. По свидетельству современника, стихи поэта-дебютанта пользовались необычайной популярностью в среде революционно настроенной молодежи. Эта небольшая книжка, писал Г. Аронсон в некрологе М. Цетлина,

произвела тогда настоящую бурю и создала ему большую славу — в кружках студенчества и революционной молодежи. Эта книжка поистине прозвучала новым словом, удачно сочетавшим темы революционной поэзии с приемами поэзии символистов[113].