Тварь - Владислав Выставной

— Просто слушать, — сказал Бука. Замялся, чувствуя, что не в состоянии объяснить этого. Как объяснить этой красивой девчонке из «Большого мира», что ему не нужен ни телевизор, ни алкоголь, чтобы забыться и уйти от реальности? Он сам не очень-то понимал этих «нормальных», хотя так хотел стать таким же. Ведь ему-то как раз таки и нравилась эта реальность — смотреть на нее, слушать, дышать этим воздухом. Он мог часами смотреть на звезды, на закаты и восходы, мог идти долгой дорогой без определенной цели — и именно от ощущения движения, жизни он и испытывал труднообъяснимую радость. Когда-то давно, когда он был еще совсем глупым, он пытался объяснить это той, которой давно уже нет. И уже тогда он понял, что не стоит раскрывать свою душу людям: могут не понять, а могут и испугаться. Лучше промолчать — и сделать вид, что ты такой же, как все.

— Шучу, — сказал Бука. — Конечно, кино люблю и пиво.

— Слава богу, — рассмеялась Ника. — А то я за тебя уже переживать начала…

Она зевнула и сладко потянулась. Полотенце медленно поползло вниз. У Буки немного помутилось в глазах. Все-таки в чем-то он был таким же, «как все». И эта девушка начинала сводить его с ума. Но Ника прекрасно контролировала ситуацию: в самый критический момент он ловко подхватила полотенце и легко соскользнула на пол. Чуть коснулась пальцем Букиного носа, сказала насмешливо, указав в контрольный монитор:

— Смотри, парень, береги нервы: у тебя пульс под сто сорок! Пойду вздремну, пока опять стрелять не начали…

И, на ходу, весьма смело, заново оборачиваясь полотенцем, пошлепала в сторону двери в комнату отдыха. Бука провожал ее взглядом, понимая, что покой потерял надолго.

Особенно оттого, что сейчас там, за этой дверью не он, а самодовольный, уверенный в себе сталкер.

Древний сканер отвратительно трещал, изрыгая длинную перфорированную ленту с данными. Но сейчас Антонов смотрел не на распечатку — он впился глазами в непонятную 3D-картинку, выводимую компьютером на большой плоский монитор — единственный здесь такой среди пожелтевших от времени пластмассовых ящиков с электронно-лучевыми трубками. Результаты сканирования были сохранены на жестком диске, так что Бука мог и сам наблюдать то, что так заинтересовало Антонова в его просвеченных внутренностях. Тот щелкал потертыми кнопками клавиатуры, двигал из стороны в сторону видавшую виды «мышь», и полупрозрачный торс на мониторе то увеличивался, то уменьшался, то вращался по всем возможным осям. Бука ни черта не понимал, но видел, что ученый выглядит крайне взволнованным.

— Ну, что там? — нетерпеливо спросил Бука.

— Да как тебе сказать… — рассеянно отозвался Антонов. — Оч-чень интересно…

Быстро глянул на Буку и — ткнул авторучкой в центр монитора.

— Видишь? Вот здесь. На что похоже?

Бука всмотрелся. Там, среди виртуальных мышечных слоев и костей, где-то в районе солнечного сплетения виднелось что-то странное. Странное — потому что было оно значительно ярче всех остальных тканей и органов, и это могло показаться просто дефектом съемки. Но, вглядевшись, Бука понял, что это не дефект. Просто что-то крохотное, но яркое и подвижное, чуть смазалось при сканировании. Но если сделать поправку на движение, можно предположить, что выглядело оно, как крохотный радужный шарик, от которого во все стороны разбегаются тончайшие…

— …разряды, — последнее слово Бука произнес вслух и вздрогнул от звука собственного голоса. — Не может быть! «Электра»?!

— Во всяком случае, нечто родственное, — поправляя очки, проговорил Антонов. — Ты хоть представляешь себе, что это значит?

— То, что у меня внутри — аномалия? — предположил Бука. Он был несколько обескуражен. Ему стало не по себе. Уж он-то знал, что это такое «электра». Но выжить с такой штукой внутри?!

— То, что у тебя в организме есть нечто странное — предположить и так можно было, — покачал головой ученый, не отрывая взгляда от картинки на мониторе. — Тут кое-что поинтереснее вырисовывается. Крупным открытием попахивает…

— Значит, у тебя получится? — спросил Бука, чувствуя, что теряет интерес к разговору. — Теперь ты сможешь сделать меня нормальным?

— Погоди, погоди, — нетерпеливо оборвал его Антонов. — Не торопись. Все еще нужно изучить, чтобы не навредить тебе неосторожным вмешательством.

Глаза его горели, Антонов выглядел счастливым, как ребенок, нашедший под елкой одновременно железную дорогу, спортивный арбалет и игровую приставку. Он бормотал, будто сам себя подхлестывая небывалыми научными перспективами:

— Значит, я был прав! Значит, «электра» — не просто аномалия! Значит, это действительно нечто живое… Смотри: видишь, как псевдоразряды четко следуют разветвлениям твоих нервов? Это неспроста. Эта штуковина — она словно…

— Словно паразит, — мрачно заметил Бука, глядя на это «нечто» внутри его тела. Он уже начинал испытывать к нему ненависть — как тогда к Маусу. Словно эта тварь посягнула на то, что принадлежит ему и только ему одному.

— Что? — нахмурился Антонов. Покачал головой. — Нет, скорее как симбионт. Ведь паразит — он просто живет за счет чужого организма, а ЭТО скорее помогает тебе. Думаю, именно оно — источник твоих способностей, твоей сверхчувствительности к аномалиям. Может, как раз оно и умудряется каким-то образом увлекать за собой границы Зоны? Не знаю, не знаю…

— Вот, значит, почему она ко мне тянулась… — прошептал Бука.

— Кто? — быстро спросил Антонов.

Бука рассказал в двух словах — про молнию в стеклянном боксе и про разряд, тянувшийся к нему от гигантской «электры» перед самой гибелью здания.

— Это очень интересно! — горячечно проговорил Антонов. Схватил Буку за плечи, потряс его. — Ты чувствуешь?! Мы с тобой на пороге открытия! Это просто потрясающе!

Бука аккуратно избавился от рук Антонова, посмотрел ему в глаза, сказал отчетливо:

— Меня не интересуют никакие открытия. Ведь мы пришли сюда совсем за другим. Ты помнишь? Мы пришли, чтобы ты сделал меня таким, как все.

— Но как же… — растерянно пробормотал Антонов. Судорожно стащил с лица очки, неровно водрузил обратно. — Такие открытия случаются раз в сто лет… Это же новый взгляд на природу человека!

— Я больше не хочу говорить об этом, — севшим голосом сказал Бука. — Просто избавь меня от этой дряни. Пожалуйста. Ты ведь можешь, да? Ведь можешь?

Антонов застыл с непонятным выражением на лице. Это была смесь растерянности, разочарования и скорби. Словно у мальчишки отобрали железную дорогу с арбалетом и вдребезги разбили игровую приставку. Он стоял, сжимая в руках мятую распечатку, не зная, что сказать.

А Бука, болезненно сгорбившись и опустив голову, медленно пошел в дальний темный угол. Там он забился за железный шкаф с оборудованием, сел на пол, сжался, закрыл лицо руками. Наверное, стоило бы разрыдаться, но он не умел плакать. Он просто сидел и тихо свыкался с осознанием того, что внутри у него живет, разрастаясь и контролируя каждый его нерв, жуткое энергетическое чудовище — холодное, безжалостное.

Чужое. Или как это назвала Ника? «Чужой». Пожалуй. Так оно и есть. Это нечто живет внутри него, чтобы однажды сожрать его целиком. Или подчинить его своей воле. Или просто убить…

Рядом раздались тихие шаги. Но только когда кто-то тихонько уселся на пол по соседству, Бука открыл глаза.

— Что-то не спится, — тихо сказала Ника — это была она. Теперь — в облегающей футболке и еще более облегающих шортах. — Смотрю, не обрадовал тебя мой профессор.

Бука заставил себя улыбнуться.

— Да нет, порядок. Просто ты оказалась права. И вправду — «чужой».

На этот раз уже Ника удивленно посмотрела на него, но ничего не спросила. Просто сказала:

— Ничего страшного. Поверь, Антонов умный, он тебе поможет. Если тебе действительно нужна помощь.

Бука посмотрел нее, едва различимую в полумраке, сказал с тоской:

— Вот если бы ты могла мне помочь…

Он понятия не имел, что хотел сказать этой фразой. Но Ника, наверное, все поняла правильно. Она прижалась к нему неожиданно горячим телом, обвила тонкими сильными руками, впилась губами в его губы. В этот момент все темные мысли будто смыло бурным потоком. Если это была анестезия — то самая действенная.

Он проснулся от режущего звука принтера. Ника спала у него на груди, зябко закутавшись в его комбез. Бука осторожно высвободился, нашарил в темноте то, что недавно было на нем под комбезом — выданную еще в комендатуре робу. Торопливо натянул на себя, поднялся. Ника тихонько застонала во сне. Он попятился, наткнулся на какой-то железный выступ, зашипел от боли. Выбрался на свет, направился в противоположный конец лаборатории — туда, где, устало сгорбившись перед компьютером, задумчиво сидел Антонов.

— Не спал? — спросил Бука. Он чувствовал себя немного смущенным: человек здесь работает, бьется над его спасением, а он за шкафом с его лаборанткой кувыркается.