Суши с хлебом (СИ) - Тата Кит

Матвей сжимает ладонью ягодицу и ныряет пальцами под толстовку и кофту. Теплая рука касается кожи и рассыпает стаю мурашек, которые мгновенно разбегаются по всему телу, делая его чувствительнее.

Издаю неконтролируемый стон. Язык Матвея, пользуясь открывшимся шансом, проникает в мой рот и приглашает мой собственный на страстный танец.

От его прикосновений хочется стонать, тянуться кошечкой и просить добавки.

Такого со мной никогда ещё не было.

Да, однажды я целовалась с парнем в мужском туалете, но тогда не было этих приятных тянущих ощущений внизу живота. Тогда был страх, что кто-то из охраны может ворваться в туалет и убить кого-то из нас.

Сейчас же я испытываю страх, что всё это может оборваться.

А ещё я очень хочу, чтобы Матвей коснулся меня там, где не касался ещё никто. Необъяснимо острая потребность в его ласках не только на моём животе и рёбрах, но и в других заповедных зонах моего тела.

Матвей ныряет рукой мне под поясницу и тянет на себя. Я понимаю без слов, что он хочет сделать, и следую за ним. Позволяю ему сесть и усадить меня к себе на колени. Поднимаю руки, чтобы он стянул с меня толстовку, помогаю и ему высвободиться из одежды. Скольжу ладонями по широким обнаженным плечам и льну к его телу, ищу его губы, ловлю поцелуи.

Его щетина колет кожу шеи, влажный язык словно пробует меня на вкус, исследует и подмечает самые вкусные для себя участки.

— Господи! — выдыхаю я шумно, когда его ладони ложатся на мои ягодицы и с силой вжимают промежностью в твердый член под тканью обычных штанов.

Интуитивно начинаю двигаться и тереться об него. Матвей выдает что-то нечленораздельное, и я понимаю, что ему нравится то, что я делаю.

— Сонька, — шепчет он и снова находит мой рот в темноте палатки. Запечатывает рот требовательным поцелуем, но у меня внутри всё обрывается. Сладкий морок сдувает ледяным ветром неутешительной реальности.

Это имя — оно не моё. Он не знает, кого он целует. Он не знает, что с ним за это может быть.

Я — обман. Ложь, которая не приведёт его ни к чему хорошему.

— Стой, — с трудом нахожу в себе силы и упираюсь ладонями в его плечи. — Хватит! — говорю твёрже и громче.

Матвей замирает. Его руки, только что ласкающие мою грудь под кофтой, плавно исчезают.

— Что? — спрашивает он тяжело дыша.

— Не надо, — качаю головой и сползаю с его коленей. Ищу в потёмках толстовку, но вспоминаю, что она даже не моя. — Мы просто напились. Не надо.

Выползаю из палатки, босыми ногами ступаю по прохладной чуть влажной земле. В свете костра, у которого сидит Ржавый, нахожу свои калоши, быстро надеваю и почти бегом ухожу к задним дворам наших домов. Нахожу тропинку к дому Тихона и срываюсь бегом по ней.

Залетаю в старый домик, закрываю за собой дверь на крючок и прижимаюсь к ней, тяжело дыша.

Сердце барабанит в груди, кровь шумит в ушах, а внизу живота до сих пор тянет.

— Дура! — рычу я сама на себя. Бью ладонью по двери за спиной. Не позволяя слезам пролиться, скидываю калоши и в пару шагов дохожу до матраса с заготовленным постельным и падаю под одеяло. Прячусь с головой и зажмуриваю глаза, надеясь, что к утру алкоголь поможет обоим забыть случившееся в темноте палатки.

Глава 35

Фиаско!

Ни алкоголь, ни крепкий сон, продлившийся почти до обеда, не позволили мне забыть о том, что вчера произошло в палатке. Ни секунды. Ни единого поцелуя и прикосновения.

По своему двору в сторону туалета я ходила, опустив голову, и старалась вообще никак не смотреть в сторону двухэтажного кирпичного дома.

Вела себя, конечно, как ребенок, который думает, что если он не смотрит, то и его тоже не видно.

На завтрак вода. Очень много воды. Холодной. прямо из фляги ковшом.

Кажется, я познакомилась с «сушняком». Неприятный тип. Больше с ним встречаться я не хотела бы.

Как и с соседом. Но только этот тип уж очень приятный. И его поцелуи…

— Хватит! — одёрнула сама себя. Тряхнула головой, причесала волосы и собрала их в хвост на макушке. Оглядела угол, который занимала кухня, и пришла к выводу, что нужно сходить в магазин, ибо питаться нечем.

Куплю хлеб, ветчину и яйца, что-нибудь из овощей и устрою себе нормальный завтрак. Хотя бы яичницу я жарить умею.

Надела недавно купленную кепку, чтобы прятать лицо от иногда встречающихся по дороге в магазин машин, прихватила рюкзак и пошла за покупками.

Солнце уже беспощадно выжигало глаза. Оно и к лучшему — есть уважительная причина пялиться в землю и игнорировать встречающихся прохожих.

В магазине пришлось немного постоять в стороне и дать своим глазам привыкнуть к полутемному помещению.

— Привет, Сонька, — как всегда с позитивом меня встретила Надежда Леонидовна. На её ногтях красовался новенький маникюр — длинные красные ногти и только на безымянных леопардовый принт. — Как отдыхается в нашей деревне? Всё уже посмотрела?

— Рассвет только увидеть не получилось, — вздохнула я тоскливо.

— Знаешь, когда рассветы лучше всего смотрятся? — хохотнула женщина, протирая весы.

— Когда?

— Когда встаёшь чуть свет не срамши и идёшь полоть картошку. Там как раз в четыре утра и светло, и не жарко, и комарьё с мошкой не жрут. А если разогнуться сможешь, то и рассвет увидишь. Вот такое время! — показала она палец вверх и откинула тряпку под прилавок. — Кстати, я тут цветы рассадила. У меня осталось немного. Тебе на надо? Тишка ЦУ по огороду не давал?

Огород!

В моей голове будто взрыв произошел.

Я напрочь забыла о том, что просил присмотреть за его огородом и что-то там ещё посадить.

— Давал, — кивнула я, понимая, что Надежда Леонидовна ждала моего ответа.

— Привет, Надюх, — в магазин вошла какая-то бабуля и пошла разглядывать цветочные горшки.

— Насчёт цветов-то, что, Сонька? Надо, нет? Тебе, Михайловна, рассаду цветов не надо? Петунии, — вопросила продавщицу у только что пришедшей женщины.

— Я сама тебе этой рассады, сколько хошь, надавать могу, — саркастично выдала женщина.

— Мне надо. За ними сложно ухаживать? — спросила я у Надежды Леонидовны.

— Да что там за ними ухаживать-то? Поливать не забывай, да подкармливай раз в месяц. У Тишка земля хорошая, можешь и не подкармливать даже. Так всё нарастёт.

— Тогда я возьму.

— Ну, это только после четырёх. Приходи ко мне, и я дам тебе, — согласно кивнула Надежда Леонидовна. — А сейчас проси, что хочешь из